Первый подвиг Змея Добрыныча (СИ)

- Где? - завопил его "братец" так, что Маруся чуть руль не выпустила, и стал вертеться, заглядывая во все углы салона.

- Что где?

- Ну эти твои котяра, псина, птахи, поёшь о которых?

Маруся сначала не сообразила, а потом объяснила: - Так это же я просто для настроения пою.

- Тю! - скривился Егоркин близнец. - Нашла красоту! Как по мне, так о них и песню складывать не стоило. Это разве песня? Вот послушай, песня так песня. - И заголосил: - Что не белая береза к земле клонится, не шелковая трава приклоняется, - то сын перед матерью поклоняется. Кланялся Добрынюшка родной матушке, просит он великого благословения: 'Ты благослови меня, родная матушка, ехать в дальние орды, во немирные!' Говорила тут ему родная матушка: 'На кого покидаешь ты молоду жену, молоду жену, малых детушек?..'

Он допел и пригорюнился. Егорка чувствовал одновременно и щемящую жалость, и жгучее любопытство. У него было сто миллионов вопросов: и правда ли Добрыня ездил один в эти немирные орды, и удалось ли ему их примирить, и сколько у него было малых детушек, и кем они выросли, и где они живут, и где живёт Добрыня, и как он живёт, и чем занимается? И куда он исчез, когда Змей Добрыныч его отъезд проспал, и зачем меч-кладенец оставил, и есть ли у него конь богатырский, и разговаривает ли он как в былине человеческим голосом? И самое мучительно-непонятное - сколько Добрыне лет и как он умудряется до сих пор жить-быть? Ведь не бывает же, чтобы люди столько жили! Он что, бессмертный? Как Кощей? Иногда Егорке казалось, что Горный Змей шутит, не может быть никакого Добрыни в наше время. Или может? Как узнать, правда это или нет? И, если это правда, неужели они на самом деле полетят в гости к Добрыне? И Егорка сам его увидит и задаст свои вопросы. Ему столько надо узнать! Расспросить, уточнить, понять. Даже не сто миллионов, а тысячу! Тысячу миллионов вопросов. Тысяча миллионов - это миллиард. Миллиард вопросов - это не так уж и много. Егорка прямо сейчас готов был к расспросам дракончика приступить, но при Марусе этого делать не хотелось. Выставил их друг Добрыныч на посмешище. Почему он так поступил?

А Маруся песню послушала и спросила: - Фольклором увлекаешься?

- Чем? - не понял Егоркин "брат".

- Народным творчеством, - подсказал Егорка.

- Не, - помотал головой певец. - Это оно мной увлекается.

- Кто - оно? - удивилась Маруся.

- Творчество народное. Любит меня очень.

Маруся совсем запуталась в таких ответах, но, подумав, сказала: - Значит, есть за что любить.

Егоркин двойник расплылся в улыбке: да как же его не любить-то? Как его не любить, когда он чудо чудное и диво дивное? Потом он высунул голову в открытое окошко, принюхался и с подозрением спросил: - А куда это ты нас везёшь?

- На конезавод. Хотите на лошадках покататься? Там ещё верблюды есть и пони, и ослики.

"Брат" изменился в лице и заорал: - Не ехай в конюшню! Не ехай!

- Марусенька, а если мы не будем на конеферму заезжать? - попросил Егорка. И, надеясь, что это можно считать правдой, добавил: - У него на лошадей аллергия.

Маруся пожала плечами: - Ладно, не будем, так не будем. Но мне надо туда обязательно. Что же мне вас, обратно отвезти?

Егорка готов был согласиться, но его копия вдруг самым послушным голосом сказала: - А ты одна к коняшкам сходи, а мы тебя тута подождём.

- Хорошо, - снова согласилась Маруся. - Тогда давайте так: вы посидите в машине, а я сбегаю осликов проведаю.

- А чаво их проведывать? - усмехнулся братец. - Али ты с ними дружишь?

- Можно и так сказать, - кивнула Маруся. - Я со всеми животными дружу. Здесь скоро должен родиться маленький ослёнок, а ветеринар на учёбу уехал, а я в отпуске и обещала его подменить.

- Так вы же не ослиный доктор, а человеческий, - удивился Егорка.

- Ой, как хорошо ты меня назвал! - рассмеялась Маруся. - Врач-то я врач, но животных с детства люблю. Особенно лошадей. Я, можно сказать, на соседской ферме выросла.

Егорка прочитал на указателе название и спросил: - А почему Дубрава Редкая?

- Говорят, название дали из-за редкого леса вокруг села. - объяснила Маруся. - Но место здесь и правда редкое.

- Почему? - заинтересовался Егорка.

- Сам увидишь, - улыбнулась Маруся и, оставив мальчиков в машине, поспешила на конезавод.

Змей Добрыныч дождался, пока она скроется из виду, и страшным шёпотом сказал: - Егорий! Ослеп я чёй-то! Ничаво прочитать не могу.

На зимних каникулах Егорка приезжал в Усть-Порозиху и, когда гостил на тёти-Ягашиной пасеке, учил дракончика читать и писать. Горным, собранным драконами мёдом он рисовал буквы на оладьях и блинах. Получалось грамотно и вкусно. Такую науку Добрыныч быстро освоил, и вскоре уже сам рисовал буквы, поначалу мёдом и сгущёнкой, а потом и карандашом выводить каракули научился. Они у тёти Ягаши все детские книги перечитали, а когда Егорка домой уехал, а Добрыныч с дядькой к себе в горы улетел, они даже переписываться начали. Добрыныч часто ошибался и путался, но очень собой гордился и считал себя настоящим грамотеем. Он читал всё, что можно прочитать. А вот сейчас ему что-то не читалось.

- Глаза болят? - испугался Егорка.

- Нет. - Его "брат" поморгал, чтобы проверить.

- Всё вокруг размытое? Не чётко видишь, мир расплывается?

Двойник огляделся и почему-то рассердился: - Да чаво ему расплываться-то? Мир как мир. Обыкновенный.

- А почему же ты тогда читать не можешь?

- Егорий, - понизил голос "брат" и шёпотом продолжил, - я чёй-то букв совсем не узнаю!

Егорка посмотрел на вывески и расхохотался. Добрыныч обиженно насупился.

- Ай не совестно тебе надо мной насмехаться?

- Добрыныч, миленький, - оправдывался Егорка, вытирая выступившие от смеха слёзы. - Ну как же ты можешь прочитать эти буквы, если ты их не знаешь? Эо же немецкие буквы!

- Мы в Неметчине? - испугался двойник.

- Мы в Немецком районе*. Тут всё на двух языках - и вывески, и газеты, и радио.

Добрыныч посмотрел на поля села и пасущихся на них буро-красных коров.

- И бурёнки немецкие?

Егорка в коровах совсем не разбирался. И в овцах, и в козах, и в свиньях. Он корову от лошади отличал, конечно, и гуся от курицы. Но чтобы породу назвать коровью или куриную, да где она выведена - нет, в этом он не силён. Другое дело динозавры, их он все виды знает, и когда и где были выкопаны, и что ели, и как жили. А коровы или куры - ну что в них интересного? Курица хоть и потомок велоцераптора, но изучать её не хотелось. А про коров Егорка вообще никогда не задумывался.

- Не знаю, - честно ответил он. - Маруся вернётся, спросим.

Глава 16

Маруся посмотрела на коров и сомнением сказала: - По-моему, они не немецкие, а голландские. Я слышала, что они здесь породнились с красными степными коровами и теперь с ранней весны и до поздней осени пасутся, пока снег всю траву на пастбищах не закроет. Очень здоровые оказались коровки и еду себе от снега до снега сами добывают. Но я могу и перепутать, ты спроси лучше у Томы, она же на ветеринара учится.

- У какой Томы? - Егорка никакой Томы не знал.

- У сестры твоей двоюродной, тёти Галиной дочки. Тимка и Томка, слышал о таких?

Слышать-то он слышал, но никогда этих самых Тиму и Тому не встречал. И неудивительно, живут-то они в разных городах, и летом к бабушке в деревню в разное время приезжают. Прошлым летом, когда Егорка в Усть-Порозихе был, Тима с Томой в лагере вожатыми работали, вот они и не встретились. "Этим летом надо обязательно с ними познакомиться, - подумал Егорка. - Хорошенькое дело, Маруся о моей семье больше меня знает. Я ещё ни Лиду с Людой, ни Тиму с Томой, ни речника Григория не видел, а ведь все они мне родня, такие же, как Михаил." И от мысли, что у него так много братьев и сестёр, Егорке стало радостно. Хорошо, когда семья большая! Егорка покосился на Добрыныча. Плохо, когда семьи нет. Хотя почему нет? У дракончика есть Горный Змей, он ему и мама, и папа, и бабушка Змеюшка, и строгий родитель, и добрый учитель. А теперь у Добрыныча появилась подружка Жемчужинка. Друзья - они ведь тоже как семья. А Егорка Добрынычу друг, значит тоже почти что родственник. Так-то оно так, и всё-таки... И всё-таки не у всех есть такое огромное богатство, как у Егорки. У него и братья, и сёстры, и тёти, и дяди, и дедушка, и бабушки, не семья, а семьища! "Приеду домой - нарисую семейное дерево. Я ведь тоже его веточка."