Артековский закал

— Легендарная станция, хотя и небольшая, — резюмировал кто-то.

Старшие ребята долго разгружали товарный вагон с артековским имуществом. День был жаркий, и пот струился ручьями. Но вот выгружен последний ящик и уложен в штабель, ребята помылись возле крана. Пообедали в станционной столовой и стали дожидаться грузовых автомобилей. Остальные артековцы сразу же после приезда подошедшим автобусом уехали на новое место жительства.

Нам пришлось изрядно потрудиться в этот день. Вечером последней машиной, сидя на ящиках и узлах, мы отъехали от станции куда-то в степь. Володя Аас начал петь, и, удивительное дело, я услышал родную мелодию:

Украинские и эстонские слова сплелись в дружной мелодии, песня, перекрывая гудение автомобилей, неслась далеко в придонскую степь. Мне показалось, что я снова дома: знакомая мелодия, ровные поля, пыльная проселочная дорога — напоминали Полтавщину. По виду эстонцев тоже можно было догадаться, что и они тоже сейчас думают о далекой голубоглазой Эстонии.

Автомашина нырнула в какую-то долину и вскоре остановилась. Возле деревянного здания стоял Гурий Григорьевич, вожатые.

— Всё привезли?

— Всё.

— Разгрузите и идите ужинать, вы — последние, все остальные давно спят, — распорядился Ястребов.

Утром, когда солнышко вовсю плясало в палате, нас с трудом разбудили ребята.

— Подымайтесь и идите завтракать. Тося уже давно велела вас будить! — весело тараторил Игорь Сталевский.

— Прекрасное местечко! — невольно вырвалось у ребят, когда они вышли на улицу, разглядывая новое место Артека.

Справа, за шумящими вербами, широкой полосой сверкал Дон, противоположный берег кудрявился кустами, густыми деревьями. На нашем берегу, среди зелени были разбросаны дачи с разноцветными верандами, резными наличниками. В довоенные дни здесь размещался Нижне-Чирский санаторий, с началом войны все отдыхающие, естественно, разъехались домой — не до отдыха было людям. Подобную картину мы уже встречали под Москвой, в санатории «Мцыри».

Умываться побежали вниз, к реке. Вода была тёплая и прозрачная, поверхность её была до зеркального блеска удивительно спокойной.

— Недаром и зовут его Тихим Доном, — речка большая, а какая спокойная, — рассуждали ребята, фыркая и брызгаясь водой.

— А если бы не война, здесь можно отдыхать не хуже, чем в Крыму, — рассуждал Слава Ободынский.

— Действительно, — чудное местечко! — согласился Виктор Пальм.

В столовой нас строго отчитала Тося:

— Довольно, ребята! Сегодня покончим с анархией, и с завтрашнего дня распорядок будет твердый — артековский, а не кто чего захочет!

Конечно, Тося была глубоко права: для большого детского разновозрастного коллектива да ещё в условиях военного времени — крепкая дисциплина была первой необходимостью и это все осознавали, хотя мы были далеки от педагогики.

АРТЕК ЖИВЁТ ВНОВЬ!

На новом месте Артек перешел на самообслуживание, — термин этот новый, нынешний, в то время просто говорили: все делаем сами. Ребят разделили по отрядам в соответствии с возрастом. Каждый отряд выполнял определенную работу: заготавливал дрова для кухни, работал в саду или на грядках, выполнял транспортные работы, санитарно-гигиенические и все остальные. Ритуалы крымского Артека возродились вновь, что нас всех радовало, лагерь готовился к официальному открытию. На широкой площадке, напротив столовой, строили высокую мачту, повторялись пионерские сигналы на барабанах и горнах, юные артисты готовили художественную самодеятельность.

Тёплая донская вода манила своей прохладой, свежестью, в жаркие июльские дни приятно было поплавать на волнах, особенно после проходящего рейсового парохода. Володя Дорохин настоял создать команду из числа старших ребят, которую назвали громко — «Артековский ОСВОД». Каждому осводовцу вручили двухвесельную лодку, и теперь осводовцы патрулировали во время купания детей, наблюдая, чтобы никто не заплывал далеко, оберегая ребят от несчастных случаев на воде. Во время купания, кроме дежурного вожатого, на берегу можно было почти всегда видеть лагерного врача Анфису Васильевну. На высоких нотах раздавался её голос:

— Осводовцы! Не спускайте глаз вон с того смуглого мальчика, он часто ныряет и может нахлебаться воды!

— Верните вон того смельчака назад!

— А ты зачем брызгаешься в лицо соседу?

Она даже определяла термометром температуру воды в реке, заставляла носить на купание полотенце.

Между сеансами купания осводовцы устраивали соревнования на лодках, плавали на перегонки или качались на волнах, а иногда ездили на противоположный берег Дона.

В конце июля состоялось торжественное открытие лагеря. Возле новой мачты были выстроены пионерские отряды артековцев в парадной матросской форме. Дорохин принимал рапорты, а потом отдал команду, и на лагерной мачте взвился под дробь барабанов артековский флаг. К пионерам обратился начальник лагеря. Мы заметили его волнение, он несколько раз поглядывал на четкий строй, на развивающийся флаг, переводя взгляд на задонские дали.

— Дорогие ребята! — начал он. — Сегодня вы празднуете традиционное открытие лагеря. Сердечно приветствую и поздравляю вас с этим праздником! Несмотря на суровое военное время наше правительство не прекращает родительской заботы о детях, оторванных от дома и о вас, в частности. На мачте полощется наш флаг, который сохранил тепло солнечного Крыма, бодрость пионеров и неугасимый огонь дружбы между ребятами всех национальностей нашей необозримой Родины! Среди вас я вижу русских и украинцев, белорусов и молдован, румын и поляков, эстонцев и латышей, литовцев и евреев и даже казахов!

В третьем отряде весело улыбался смуглый паренёк Алёша Култыгаев — пионер из Гурьева. Я сейчас не могу объяснить, почему Алёша не уехал в родной город, а оставался в Артеке, а тогда мы вообще об этом не думали, а, наоборот, с чувством горечи и боли расставались, если это случалось, с артековцем, убывающим из нашей дружной семьи.

— Пионеры! — продолжал Ястребов. — На берегах Дона мы должны сохранить и умножить традиции крымского Артека, честь советского пионера и патриота нашей любимой Родины, переживающей сейчас трудное время. Будьте всегда бодрыми, жизнерадостными, трудолюбивыми, пламенно любите Родину, будьте всегда готовы всегда встать на её защиту!

При этих словах он выразительно посмотрел на правый фланг строя, где стояли первый и второй отряды, среди них были юноши комсомольского возраста. Они поняли слова начальника лагеря, обращенные именно к ним, подтянулись, лица их посуровели.

— Вероломный враг, которому бойцы Красной Армии дают решительный отпор, подтягивает все новые силы и упорно продвигается вглубь нашей территории. Фашистские орды вторглись в города и села Западной Белоруссии и Украины, Прибалтики и западных областей нашей страны. Нелегко дается фашистским захватчикам это продвижение — они несут большие потери. Бесноватый фюрер мечтает о захвате столицы нашей Родины — Москве. Но не бывать этому! Никогда, ни перед каким врагом не вставал на колени русский народ! Невозможно покорить вольный советский народ! Москва останется навсегда советской столицей, городом, о стойкость которого вдребезги разобьется стальная машина Гитлера! Мы уверены, что наши отцы, матери, старшие братья и сестры остановят врага и отбросят его от советских границ! Смерть немецким захватчикам!

Когда улеглись аплодисменты, Ястребов добавил:

— Ещё я хочу сказать, чтобы вы не пугались трудностей, которые окажутся на нашем пути. А их, безусловно, будет немало. Страна напрягает все усилия в суровой трудной борьбе с врагом, она превращается в большой военный лагерь, все отрасли хозяйства стараются удовлетворить растущие потребности фронта. В таких условиях возможны перебои в обеспечении нашего лагеря продуктами питания. Мы не должны в таких случаях хныкать и раскисать, помня всегда, что на фронте льется кровь наших отцов и братьев, что им намного труднее, ибо они закрывают своим телом нашу свободу и покой, и мы всегда будем благодарны нашим героям, и всегда будем склоняться перед их мужеством!