Рассказы

Илзе Лоза

Рассказы

Приключения коротконожки

Ранним утром в одном из бедных кварталов Порту появилась собачонка, которую раньше тут никто не видел. Туловище — как цилиндр, шерстка — черный бархат, уши, коричневые и гладкие, — как два больших осенних листа. А лапы такие короткие, что казалось, она не бежит, а катится по земле.

— Ну до чего забавная! — воскликнул кто-то.

Швея по имени Эрмелинда знала толк в породистых собаках. Она в них разбиралась, потому что шила в зажиточных домах, где, как известно, любят держать породистых собак. Поэтому она тут же заявила с видом знатока:

— Это немецкая такса. Наверное, удрала из богатого дома. Надо думать, за нее выложили кругленькую сумму.

Несмотря на благородное происхождение, песику, похоже, хотелось есть, как простой дворняжке, и он отчаянно обнюхивал землю.

В кварталах, где живут бедняки, одни упорно трудятся, чтобы хоть немного заработать на жизнь, а другие просят милостыню, потому что не могут найти работу или потому что в свое время ничему не выучились и теперь ни на что не годны.

А есть и такие, кто считает, что, попрошайничая жить гораздо легче. Всякие люди живут в таком квартале.

Есть тут и коты. Теперь они искоса поглядывали на чужака со своих крыш и подоконников. Что тут делает эта гладкая бархатная колбаска на коротких ножках, с ушами, как у слона, и с дурацкой красной лентой на шее? Здесь их место, котов! Вот они никому не в тягость, им не нужны мягкие подушки и поводок для прогулок. Если понадобится, они могут ночевать под открытым небом и добывать себе еду где придется. И всегда найдут дорогу домой. К тому же от них есть польза: они ловят мышей, этих жуликоватых нахалов, которые смеют жить в домах, да еще грызть стены и мебель.

А этот пижон на кривых ножках! Он-то наверняка привык к хлебу с маслом и куриным косточкам! Что он тут забыл? Вот о чем переговаривались коты.

Песик с унылым видом бегал туда-сюда, точно изо всех сил старался что-то припомнить. Швея Эрмелинда тут же смекнула, в чем дело.

— Бедняжка, — сказала она, — у него пока нет настоящего нюха, и ему не найти дорогу домой. А ведь он из приличного дома, клянусь моим котом! Гляньте, какой на нем ошейник!

Хотя песик приглянулся всем обитателям квартала, никто и не думал взять его себе. Тут привыкли жить впроголодь, куда еще лишний рот. Между тем песик, похоже, решил остаться. Раз для него не нашлось крова, он будет спать под открытым небом, как бродячие собаки, хотя, как правильно рассудила Эрмелинда, он был породистый пес и к тому же иностранец… в общем, аристократ.

Обращались с песиком хорошо: то и дело ему бросали из окон хлеб, головы от сардин, а бывало, и рыбьи косточки. Только как при таком питании не исхудать и не потерять блеска? Стоит ли удивляться, что ошейник у него замызгался, и теперь никому бы и в голову не пришло, что раньше он был ярко-красного цвета.

«Настоящий бродяга», — говорили люди. Но коты думали иначе. Кто это бродяга? Эта колбасятина, которая дни напролет ошивается возле дома? Вот они — бродяги, потому что шныряют по улицам и переулкам, лазают по деревьям и заборам. А этот? Наверняка вздыхает по своей подушке и камину. Лежебока несчастный, куда ему до настоящих бродяг!

В этом квартале жил мальчуган, которого звали Фернанду, но для всех он был просто Звездочка. И вот почему. Когда он был маленький, то больше всего любил сидеть на пороге и глядеть на небо. Его спрашивали:

— Фернанду, что ты там нашел?

— Звездочку, — отвечал он.

Так его и прозвали Звездочкой.

Звездочке нравилась собачка, которая так нежданно-негаданно объявилась у них в квартале. Мальчика восхищали ее большие и грустные глаза.

— У этой собачки глаза, как у философа, — сказал он однажды матери.

Та рассмеялась:

— А ты знаешь, кто такой философ?

— Конечно, знаю. Это кто все время думает о жизни.

— Значит, по-твоему, эта псина думает о жизни? Вот это да! Кто бы мог подумать? Да ты у меня поэт, Звездочка!

Мать Звездочки считала, что у всех поэтов с головой не в порядке и поэтому они несут разную чушь. Откуда ей было знать, что такое поэзия, ведь она не могла прочесть ни одного слова, будь оно хоть с дом величиною.

Несмотря на все насмешки, Звездочка никак не мог отделаться от мысли, что песик думает о жизни. Когда мальчик видел его грустные глаза, то опускался перед ним на колени, гладил по голове и разговаривал с ним, как с человеком:

— Дружочек, о чем ты думаешь?

Пес тянулся к нему, и в его прекрасных карих с голубоватыми зрачками глазах стояла такая тоска, что мальчик говорил:

— Не грусти, мой хороший! Не стоит! Жить на свете не так уж плохо!

Обитатели квартала звали пса «песик», или «псина», или «такса», или просто «собака», но ведь это не имя.

— Мы должны его назвать, — сказала Эрмелинда.

— Цыган, — предложил кто-то.

Кличка не понравилась. Ведь так называют дворняжек, а наш песик был из благородных.

Все долго спорили, но так ничего и не решили.

— Мне хотелось бы назвать его именем какого-нибудь философа, — сказал Звездочка.

— А ты знаешь хоть одного?

Звездочка прикусил большой палец: нет, он не знал. Упавшим голосом он спросил:

— Может, кто другой знает?

Все только покачали головой. Нет, никто не знал.

Вдруг Звездочку осенило:

— Давайте назовем его Грустиком, ведь у него такие грустные глаза.

Все согласились, и не потому, что имя пришлось по душе: просто все любили Звездочку, слабенького, с черными блестящими, словно звездочки, глазами.

Так герой нашей истории стал зваться Грустиком. Он полюбил свое новое имя. Во всяком случае, оно нравилось ему гораздо больше, чем прежнее — Энтони. Но об этом речь впереди.

Некоторые сведения о предках Грустика.

Когда нам кто-то интересен, мы хотим узнать о нем побольше, в том числе и о его предках. Вот что можно рассказать о предках Грустика.

В давние времена таксы обитали в северных странах, где густые леса и ярко-зеленые травы. Это были живые, проказливые создания. Они не годились для охоты, потому что играли с добычей, как озорные дети, а потом поедали ее, как будто охотники трудились исключительно ради их удовольствия. Но, несмотря на свой малый рост и короткие ноги, они были решительны и бесстрашны, и охотники с их помощью выгоняли из нор лисиц. Таксы легко проникали в нору, отчаянно лаяли, смело и без устали наскакивали на лисицу, пока она в ярости и отчаянии не вылетала из своего убежища, где ее уже ждали охотники с ружьями.

Но дело в том, что некоторым людям очень полюбились эти забавные гладкие собачки. Люди нянчились с ними, как с грудными младенцами. От этого собаки становились ленивыми, вялыми и утратили вкус к волнующим приключениям. Им бы только лежать на диванных подушках, а не охотиться на лис.

Родители Грустика тоже были таксы. Красивые, с узкой мордой, мягкими ушами и выразительными глазами, они были очень ленивые и самовлюбленные. Их хозяин, высокий и богатый немец, по имени фон Юнк, ничего от них не требовал.

Эти важные персоны редко ходили пешком. С большим удовольствием восседали они с хозяином в автомобиле «мерседес-бенц» и знать не знали, какая это радость бегать по полям и лесам. Ели они только самые изысканные и вкусные блюда, и можно легко себе представить, что вскоре и хозяин, и таксы отрастили себе по внушительному брюшку.

Однажды господин фон Юнк, который уже посетил разные страны, надумал совершить поездку в Португалию. Вместе с таксами он пересек Голландию, Бельгию, Францию и Испанию. Добравшись до португальской границы, он спросил, где здесь самый модный курорт. Ему назвали Эшторил. Так они оказались в Эшториле, в отеле «Палас», где расположились в номере с ванной комнатой. Днем все трое загорали на пляже, а вечером господин фон Юнк надевал фрак, белый шелковый галстук и шел играть в карты. Ему почти всегда везло. Но однажды вечером счастье ему изменило. Перед уходом он особенно красиво завязал галстук и нежно простился со своими таксами, заботливо укрыв их одеялом. В зале для игры в карты он разом все проиграл и вышел оттуда с трясущимися руками.