Сию минуту-с !

Житков Борис Степанович

'Сию минуту-с !'

Борис Степанович Житков

"Сию минуту-с!.."

Это было в царское время.

Провожали пароход на Дальний Восток. Стояла июльская жара, и смола, которой залиты пазы в палубе, выступила и надулась черными блестящими жгутами меж узких тиковых досок. Поп сиял на солнце, как луженый, в своем блестящем облачении. Он кропил святой водой компас, штурвал*, он пошел с капитаном вниз кропить трехцилиндровую машину в три тысячи пятьсот лошадиных сил святой водою. Поп неловко топал и скользил каблуками по намасленному железному трапу.

______________

* Штурвал - рулевое колесо.

- Хорошо, что не качает! - хихикнул мичман Березин своей даме.

Дама для проводов была в шелках, в страусовых перьях, на золотой цепочке играл на солнце лорнет в золотой оправе.

- Ах, страшно, не правда ли, когда буря и ветер воет: вв-вв-ву! завыла дама и закачала перьями на шляпке.

Но мичман Березин - не простак:

- А знаете, если нам бояться бурь...

- Неужели никаких не боитесь?

- Нам бояться некогда, - и мичман браво тряхнул головой. - Моряк, сударыня, всегда глядит в глаза смерти. Что может быть страшнее океана? Зверь? Тигр? Леопард? Пожалуйста! Извольте - леопард для нас, что для вас, сударыня, кошка. Простая домашняя кошка.

Он повернулся к юту, туда, где в кормовой части парохода был шикарный салон, где сейчас буфетчик Степан со всей стариковской прыти готовил закуску и завтрак из одиннадцати блюд.

- Степан! А Степан! - крикнул мичман Березин. Он взял свою даму под локоток. - Степан!

- Сию минуту-с! - Старик перешагнул высокий пароходный порог и засеменил к мичману.

- Покажи Ваську, - вполголоса приказал Березин.

- Сию минуту-с! - И старик-буфетчик зашаркал начищенными для парада штиблетами в кают-компанию.

В кают-компании он крикнул на лакеев:

- Не вороти всю селедку в ряд! Торговать, что ли, выставили? Охломоты!

Лакеи во фраках бросились к столу, а буфетчик с дивана в своей буфетной уж звал Ваську.

Мичман Березин стоял с дамой, опершись о борт.

- Вы спрашиваете: к тигру в клетку? Родная моя! Но волна Индийского океана рычит громче! Злее! Свирепей! Это тигр в десять этажей ростом. Поверьте...

Но буфетчик уже повалил перед трюмным люком плетеное кресло-кабину японской работы - целый дом из прутьев. Степан - новгородский старик с бритыми усами - держал в руке кусок сырого мяса.

- Готово? - спросил мичман. - Пускай!

- Сию минуту-с!

Двери кают-компании раскрылись. В дверь высунулась морда. Это была аккуратная голова леопарда с большими круглыми глазами, настороженными, со злым вниманием в косых зрачках. Он высоко поднял уши и глянул на Березина. Дама прижалась к мичману. Березин браво хмыкнул и затянулся сигарой.

- Пошел! - скомандовал Березин, подхватив даму за талию.

- Сию минуту-с! - отозвался буфетчик. Он поднял мясо, чтоб его увидел леопард, и бросил на трюмный люк, на туго натянутый брезентовый чехол, который прикрывал деревянные створки.

И в то же мгновение леопард сделал скачок. Нет, это не скачок - это полет в воздухе огромной кошки, блестящей, сверкающей на солнце. Леопард высоко перемахнул через поваленное кресло-кабину и точно и мягко лег на брезент. Мясо было уже в клыках. Он зло урчал, встряхивая мордой, хвост пушистая змея - резко бился из стороны в сторону. Он на миг замер, только ворочал глазами по сторонам. И вдруг поднялся и воровской побежкой улепетнул. Он исчез бесшумно, неприметно. Дама трепетно держалась за кавалера. Кавалер, осклабясь, жевал конец сигары.

- Полюбуйтесь, - не торопясь произнес мичман; он подвел даму к трапу, вот!

Там на палубе, на крепких тиковых досках, остались следы когтей - здесь оттолкнул свое упругое тело Васька. - Вот как прыгают наши кошечки! Кис-кис! - позвал и щелкнул пальцами.

Дама вздрогнула и схватилась за белоснежный рукав крахмального кителя. Васька деловитой неспешной походкой прошел по палубе. Он облизывался.

- Кис-кис! - осторожно пропел Березин: Васька не повел ухом. Он ловко зацепил лапой дверь и ленивой волной перемахнул через высокий порог кают-компании.

- Э, хотите, я его сейчас, каналью, сюда притащу? - Мичман двинулся от борта. - Вы его себе накинете вокруг шеи, горжетку такую. А?

Но дама крепче вцепилась в рукав мичмана и шептала:

- Не надо, прошу, я не хочу... я уйду...

Мичман делал вид, что вырывается.

- Степан! - крикнул мичман Березин.

- Есть! Сию минуту-с!

Буфетчик вышел из кают-компании, жмурясь на солнце.

- Не надо! Прошу! - сказала дама по-французски.

- Чего изволите-с? - Степан уж стоял, покачивая руку с салфеткой.

Мичман лукаво поглядел на даму. Она отвернулась, покраснела.

- Степан, у тебя... все готово? - спросил мичман и плутовски скосился на даму.

- Графинчики не заморозившись, - полушепотом докладывал старик, - водку надо-с, как льдинку. Особо в такую жару-с. Чтоб запотевши были графинчики. Сами знать изволите-с. Они-то на льду, а я вот как на угольях: ох, быть нам не поспеть!

- Ну, ступай, ступай! Не бойтесь, сударыня, это я нарочно, - и мичман взял даму под локоток.

- Кис-кис! - шепнул мичман и осторожно пощекотал локоток.

Но в это время спускались со спардека капитан и гости. Капитан крепкий старик, лихая бородка с проседью расчесана на две стороны. Он сиял золотыми погонами, и на солнце больно было смотреть на его белый китель.

- А вот извольте - на случай пожара. Терещенко! Навинти шланг. Живо!

Матрос бросился со всех ног.

- Ах, только не поливайте! - и дамы кокетливо испугались, приподняли юбки, как в дождь.

- Нет, теперь, батюшка, дайте уж нам покропить! - и капитан захохотал деланным баском.

- Правда, мичман? По-нашему.

Мичман с дамой подошел почтительно и поспешно. Батюшка, завернув в рот бороду, уважительно щурился на сиявшую начищенную медь. Поливка развеселила всех. Мичман смеялся, когда немного забрызгало его даму.

- Ну, принесите же мой платок! - дама смеясь надула губки. - Принесите мой ридикюль, я его оставила там, в кают-компании.

Мичман ловко вспрыгнул на трюмный люк и оттуда одним прыжком - к кают-компании и дернул дверь.

- Эх, молодец он у меня! - довольным голосом сказал капитан, любуясь на молодого офицера.

Мичман Березин распахнул с размаху дверь и вдруг снова запер. Запер плотно, повернул ручку. Он неспешно шагал назад, подняв брови.

- Знаете, мне пришла мысль... - вдруг заулыбался он даме. - Мне очень-очень хотелось бы, чтобы вы воспользовались моим платком, честное слово, - и он достал из бокового кармана чистенький платочек. - Я буду его... хранить, как память.

- Нет, зачем же? Я хочу свой. Ну, принесите же!

Мичман молчал, протягивая платок.

- Ради бога! - шептал он. - Умоляю.

Капитан глядел нахмурясь.

- Быстрота и великолепие, - сказал батюшка капитану, но капитан, не оборачиваясь, кивнул наспех головой: он глядел на мичмана.

- Это неприлично-с, господин мичман! - немедленно отправляйтесь, исполните, что требует дама.

- Есть! - ответил мичман.

Он зашагал к кают-компании. Все глядели ему вслед. У самых дверей он укоротил шаги. Он поворачивал ручку, дергал ее, он рвал дверь, - дверь не открывалась. Он даже раз оглянулся назад. Все смотрели на него. Капитан прищурил один глаз, будто целился.

- Дверь не откроете? - крепким голосом крикнул капитан. - Мич-ман! - и капитан решительным шагом зашагал к двери.

- Я сама, сама! - вскрикнула дама и засеменила по мокрой палубе, стараясь обогнать капитана. Вся публика двинулась следом. Но всех обогнал Степан. Степан-буфетчик, запыхавшийся старик, с графинчиками. Их по четыре торчало у каждой руки - зажатые горлами меж пальцев. Запотевшие, матовые от ледяной водки внутри.