Легенды и сказы лесной стороны

на место повесила. Попрощалась с хозяевами и рез-

вой походкой пружинистой по тропинке к лесу по-

шла. Вихорек как завороженный ей вслед глядел,

пока Марийка не окликнула:

— Сглазили, что ли, тебя? Как есть одурел!

Среди осени, перед морозами, опять пришла эта

гостья из закерженской деревни Подбережинки. Яви-

лась в самые сумерки, когда вокруг затихло все,

только сосновый бор нашептывал что-то недоброе. И

опять ночевать просится:

— Не откажите последний раз, завтра чуть свет

уйду! Надумала вот клюковки до стужи в болоте по-

брать.

В той же бурой кацавеечке, в том же скромном

платьице, в чувяках на босу ногу, а голова мокрая.

Марийка допытывается:

— Видно, и клюква у вас там не выросла?

— По лету все болота дождями залило — не вы-

цвела!

— Да ты, знать, выкупалась?

— Да, чтобы пыль да усталость посмыть.

Ничего больше не сказала Марийка, только голо-

вой покачала. Но приметила она, как Вихорек гостье

обрадовался. «Как подменили, так и разгорелся весь».

Без большой охоты бабенку ужином почестила и спать

мягко в горнице постелила. Вот спать полегли и за-

снули все. Только видит под утро Вихорек, как ба-

беночка Диканька с постели поднялась, тихонечко к

душегрее подкралась и начала каждую шкурку руч-

кой оглаживать и грустно так наговаривать, словно

кошечка мурлыкать. И лицом к душегрее прижима-

лась и будто плакала. Потом к Вихорьку подошла,

склонилась над ним и зашептала жарко так да лас-

ково: «Ну, прощай Вихорек. Трижды навещала твой

дом, чтобы отплатить тебе злом за то, что ты погубил

племя мое. Но за доброту твою да за приветливость...»

Тут заговорила Диканька что-то невнятное, еще ниже

склонилась над ним и на прощание обняла его руч-

ками крепко-накрепко, и так Вихорьку любо да слад-

ко стало, что раскинул руки широко — и проснулся.

И Марийка проснулась. В окна утро заглядывало,

а бабеночки в горнице не было.

— Видно, совсем ушла. И душегрейки что-то не

померила! — с насмешкой сказала Марийка.

Но ничего не молвил Вихорек. Только прикоснул-

ся рукой к жениной одежке, и показалось ему, что

она от слез Диканьки еще не высохла, а на тропинке

к сосновому бору следы от кожаных чувячек стежкой-

дорожкой до самой речки Боровицы.

Надолго и накрепко стал задумываться зверолов

Вихорек. По вечерам на тропинку поглядывал, ждал,

не покажется ли Диканька из Подбережинки. Марий-

ка, жалеючи, журить его начала:

— Как ведь затуманился, присушила, видно, она

тебя?

А холодный ветер не давал покоя сосновому бору.

И шумели великаны сосны сумрачно и тревожно, на-

гоняя тоску. Собрался Вихорек наскоро и ушел из

дома Диканьку искать. За неделю исходил он края

и урочища от Боровицы до Черного Луха, от Узолы

и до Керженца и не нашел деревню Подбережнику,

только и слышал от людей в ответ:

— Да нет такой деревни, не слыхано!

Вернулся домой худой да оборванный. Мало-по-

малу образумился и отправился на зимний промысел

в избушку на реке Боровице.

И было так с ним кажинный год. До поры до вре-

мени мужик-мужиком, зверолов умелый да удачли-

вый. Но как запоет невесело сосновый бор под ветром

осенним, сиверком, забеспокоится вдруг Вихорек,

бросит дела домашние и уходит на много дней за реч-

ку Керженку искать деревню Подбережинку.

А среди людей молва ходила, что зверолов Вихо-

рек одиночеством переневолился, когда подолгу в

зимнице жил и выкуп за невесту добывал.

Эта сказка нигде не

записана — ни на камне, ни на коже, ни на бересте*

Ее в нашу сторону скворцы на крылышках принесли.

А в лесной стороне всякая старина крепче держит-

ся — и сказки, и сказания, и приметы, и обычаи. В

лесу они от солнышка не выгорают, от суховея не

выветриваются, а с народом крепко уживаются. Вот

и осталась в лесном Заволжье сказка-догадка о том,

как серые скворцы, гости весенние радостные, у нас

на Руси появились. А до той поры да случая сквор-

цы только там водились, куда зима не доходила. И

были они не серые, а как уголь черные.

Давным-давно жил на берегу теплого синего моря

повелитель простого народа Лежи-Полеживай. Не

очень он был умен, а заносчивый, потому и называл

себя царем всех царей. Этому царю совсем нечего бы-

ло делать, потому он часто скучал и сердился. Что-

бы царь с царицей не скучали, придворные вельможи

достали для них заморского попугая Звездочета, обе-

зьянку Макаку и горбатого карлика Гия. Обезьянка

потешала царскую семью гримасами и кривляньем,

карлик Гий забавлял разными фокусами, а глупый

Звездочет заученными словами и фразами: «Привет

царю царей! Как здоровье? Доброе утро! Спокойной

ночи!»

Пришло время, когда царю Лежи-Полеживай на-

скучили эти забавники. Он насупился от скуки, и

вельможи не знали, чем развеселить своего господи-

на. И вот главный вельможа объявил по всему цар-

ству, что человек, доставивший царю новое развлече-

ние, получит большую награду. Но беззаботные под-

данные Лежи-Полеживай никак не понимали, как это

можно скучать их повелителю, который вместо хлеба

ест одни пряники, а пьет только мед и вино. И никто

не спешил развеселить царя всех царей. Только один

малыш по прозвищу Пастушок откликнулся на зов

вельможи. Чтобы прокормить мать и сестренку, он за

жалкие гроши нанимался пасти чужой скот и скучал

на пастбище. Зато черные скворцы, прилетавшие к

стаду поохотиться за насекомыми, стали его друзья-

ми. А одна пара молодых скворцов так привыкла к

мальчику, что на его плечах отдыхала и охорашива-

лась и часто ночевала в его домике под потолком в

прутяной клетке. Случилось так, что маленькая сест-

ренка Пастушка была долго больна и ничего не ела,

а когда начала выздоравливать, тихонько сказала:

«Я съела бы горсточку изюму!» Это было как раз в

то утро, как ее брат услыхал, что Лежи-Полеживай

захворал от скуки. Пастушок посадил пару скворцов

в прутяную клетку, принес их на царский двор и ска-

зал главному вельможе, что его птички могут разве-

селить и порадовать всю семью царя царей.

— Что за черных галок ты принес на царский

двор? — грозно спросил вельможа. — Не они ли ло-

вят насекомых, копаясь на воловьей спине? Разве

могут эти замухрышки развеселить царя царей!

А мальчик в ответ улыбнулся:

— О, вы их, как видно, не знаете! Попробуйте,

поселите моих пичужек в царском дворе и не раскае-

тесь! Только дайте мне на изюм и на орехи для боль-

ной сестренки!

Вельможа забрал у Пастушка клетку со скворца-

ми, дал ему одну медную денежку и вытолкнул за

ворота. Потом он позвал царского мастера по золотым

делам и приказал сделать для скворцов серебряную

клетку, а самих птичек позолотить и раскрасить.

Этот золотой мастер был настоящий искусник и

художник. Сначала он сделал расчудесную серебря-

ную клетку, потом целый день и всю ночь трудился

над скворцами.

Он позолотил и раскрасил им каждое перышко так

искусно, что засияли скворцы в своей серебряной

клетке, как диковинные жар-птицы, разноцветными

огнями!

Рано утром главный вельможа взял у мастера

клетку со скворцами и подвесил ее на ореховое де-

рево у царского терема. Выспавшись, царская семья

вышла в палату, а уж тут вся придворная знать — по-

здравляют царя царей с добрым утром. В те дни на

землю царства Лежи-Полеживай только что пришла