Дети великого океана

Еще задолго до рассвета вся семья проснулась. Их разбудил крик молодого петушка. Было еще так рано, что даже первый луч зари не окрасил неба на востоке. Скоро все они были на рисовом поле. В полутьме они казались четырьмя темными привидениями, когда они наклонялись и выпрямлялись, срезая стебли риса. Когда у них набиралась охапка стеблей, они связывали ее в маленький сноп пучком соломы. Они клали снопы риса в кучу на межу.

Феликс уже начал складывать снопы в громадные корзины, когда другие жнецы, взрослые и дети, пришли работать на соседние поля. Весь день над полями слышался смех и песни: урожай оказался лучше, чем они ожидали. И с каждым часом работы все меньше становилась опасность потерять его. Даже Феликс начал петь, а дети, когда они увидали его таким веселым, пели так, что удивительно, как они не охрипли.

Старого Короткохвостого впрягли в повозку, и он терпеливо стоял в конце поля, ожидая пока наложат снопы, чтобы отвезти их домой.

Рамон чувствовал себя очень важным, когда он сидел на спине карабу и правил им к дому и назад на поле.

Пока Рамон с отцом перевозили снопы, Рита с матерью готовились к молотьбе. Снопы складывали в кучу на плотно убитой земле перед дверями дома. Когда отец и Рамон привезли последний воз, вся семья начала прыгать по снопам и топтать и мять их, чтобы выбить зерно из соломы. Этот странный танец продолжался долго. Наконец Феликс ушел кормить Короткохвостого, а Петра взяла немного непровеянного риса, чтобы отшелушить его и сварить на ужин.

Она стучала пестом в ступе по рису и была так занята своим делом, что ничего кругом не слышала и не видела. Тем временем Рамон уже начал уставать от работы. Ему пришла в голову блестящая мысль: он оставил Риту топтаться одну по рису, а сам побежал на пастбище. Минуту спустя, он вернулся с козой и козленком. Он привязал веревку к рогам козы, втащил ее на кучу риса и стал ее гонять по рису рысью взад и вперед, взад и вперед. Когда Динго увидел эту новую забаву, он стал гоняться за козой, лаять на нее и хватать ее за ноги.

Оказалось, что коза действительно может работать, как замечательная молотилка! Она бегала галопом кругом и кругом по куче соломы, Динго с лаем носился за ней, а Рамон стоял в середине кучи, держа в руках веревку, и кричал насколько у него хватало легких. Сначала Петра не заметила этого шума потому, что она сама толкла рис с таким же шумом. Но когда она остановилась, чтобы перевести дух, она, наконец, услышала шум, который поднимали Рамон, коза и Динго.

— Что вы делаете с козой? Перестаньте сейчас же! — кричала она, подбегая к окну. Когда она высунула голову в окно и поняла в чем дело, она в отчаянии всплеснула руками.

Рамон не слыхал ни слова из того, что кричала ему мать, но, увидав ее в окне, он решил, что она должна быть довольна его выдумкой, и он еще сильнее принялся кричать и быстрее гонять козу.

— Стой! Стой! Перестань! — кричала Петра. — Ты с ума сошел! Коза не даст ни капли молока, если ты будешь так гонять ее.

— Мы здорово молотим! — закричал Рамон. — И Динго тоже помогает!

Петра была уже на половине лестницы, чтобы расправиться с изобретателем. Но раньше, чем она успела сбежать с лестницы и добежать до кучи соломы, Рамон сообразил, что она не одобряет его выдумку. Поэтому он соскочил с кучи и бегом пустился на пастбище, таща за собой козу. Он понял, что лучше ему переждать на пастбище, пока мать успокоится. А потому он сидел на пастбище, пока не сварился рис и Рита не пришла звать его ужинать.

Молотьба и веяние риса заняло еще два дня. Наконец, отвеянный рис лежал большой коричневой кучей на мате перед дверью. Отец сидел около него на корточках и долго соображал что-то.

— Тут достаточно риса нам на еду на год и еще останется немного для продажи. Если я продам весь рис, я могу купить сеть, блоки и веревки, которые нам так нужны. Но тогда нам придется очень плохо питаться весь год. Урожай лучше, чем я рассчитывал, а если бы не было тайфуна, то он был бы еще лучше. А теперь нужно выбирать: придать ли нам весь рис и снарядить плот или оставить рис и бросить мысль завести плот.

— А нельзя ли оставить часть риса и все таки купить сети и все остальное? — спросил Рамон. — Ведь так мы никогда не сможем есть столько риса, сколько нам захочется.

— Я думаю, что уж лучше несколько месяцев потерпеть, зато снова завести плот, — сказала Петра. — Тогда у нас опять будет два заработка. Если же нам придется зависеть от одного урожая риса, а он пропадет, то у нас не будет ни риса, ни рыбы. И тогда будет совсем плохо.

— Когда же, наконец, у нас будет все, что нам хочется? — чуть не заплакал Рамон.

Мать улыбнулась ему.

— Мы устроим пир, чтобы отпраздновать жатву, а остальное пошлем на базар, — сказала она весело, хотя никто не знал так хорошо, как она, как трудно будет накормить семью, когда у них не будет риса.

Отец с детьми стал ссыпать рис в мешки, а Петра, набрав побольше риса, пошла варить ужин.

VIII

Праздник урожая

Праздник урожая был теперь совсем близко. Накануне праздника Петра выстирала и выгладила платья детей, чтобы они выглядели совсем прилично, хотя они и были очень старые. Потом она починила и вычистила ботинки детей. Но даже она не смогла сделать их красивыми, как ни старалась.

Рита завернула свою корзинку в белую тряпку, а Рамон сделал для петуха бамбуковую клетку. Когда клетка была готова, Рамону надо было еще изловить петуха и посадить его в клетку. Петух стал теперь очень красив, — у него были блестящие золотисто-коричневые перья, крепкие желтые ноги и красный гребень.

Рамон подождал, пока петух сядет вечером на насест, и тогда подкрался и схватил его за ноги. Петух страшно кричал и отбивался. Когда же он все таки очутился в клетке, он был так оскорблен, что распушил перья на хвосте и не стал есть.

Наконец, пришел долгожданный день.

Рамон рано сбегал на пастбище, влез верхом на Короткохвостого и пригнал его домой. Потом Короткохвостого впрягли в повозку, нагруженную накануне мешками с рисом. На спину Короткохвостому положили, вместо седла, пустой мешок и, когда вся семья была готова, Рамон вскарабкался на карабу и уселся на его спине.

Рита и Петра уселись на мешки с рисом. Рита держала в руках свою драгоценную корзинку, а Петра — вышитое ею полотно, которое она надеялась продать. Отец передал бамбуковую клетку Рамону, который ни за что не соглашался, чтобы кто-нибудь другой берег его петуха, и они отправились в город. Феликс вел Короткохвостого за веревку, вдернутую в его нос, а Динго бежал сзади.

Дорога в город шла вдоль берега залива. Они проезжали мимо домиков соседей, и к ним присоединялись все новые нагруженные повозки. Все они медленно двигались к городу.

Улицы городка были полны одетыми в белое мужчинами, женщинами и детьми, потому что праздник урожая был самым большим событием в году. Все окрестные фермеры съехались в городок, чтобы присутствовать на празднике и продать свои продукты.

Из Манилы приехали скупщики риса. У пристани стоял пароход, поджидая погрузки.

Вместе со скупщиками приехали их жены и несколько американцев-путешественников. Им хотелось посмотреть на праздник урожая в маленьком городке.

Феликс сказал жене:

— У пристани стоит пароход. Я поеду туда, как можно скорее. Вы с детьми подождете меня в школе.

Петра и дети соскочили с повозки, забрали свои свертки, и скоро повозка скрылась из вида.

В школе уже была толпа детей. Все они были одеты в свои лучшие платья и держали в руках корзинки и свертки с теми вещами, которые они приготовили для выставки. Красная, совсем захлопотавшаяся учительница принимала работы детей и размещала их по скамейкам и полкам вокруг комнаты, прикрепляя к каждой вещи билетик с именем того, чья была эта работа. Матери детей помогали ей, наблюдая, чтобы работа их детей была так положена, чтобы ее было хорошо видно. Они осматривали вещи, сделанные другими детьми, и болтали друг с другом.