Отчаянные Крошки

— Я ничего не слышала.

Они прошли еще немного.

Дома постепенно становились выше, вонь — хуже. Наконец они очутились на площади, вымощенной булыжником. На дальнем краю ее возвышалась стена из крупных камней, покрытая белой шелушащейся краской. В стене — угрюмые ворота. Над воротами надпись: ЦЕНТРАЛ. ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ. Ворота были с опускной решеткой, а перед ними — подъемный мост. Чуть выше виднелись какие-то лотки. Над одним было написано: ОПАСНО — КИПЯЩЕЕ МАСЛО — ОЧЕНЬ ГОРЯЧЕЕ. Над другим: ОСТОРОЖНО — РАСПЛАВЛЕННЫЙ СВИНЕЦ — МОЖЕТ СЖЕЧЬ ЗАЖИВО. Над третьим: СОДЕРЖИТ ЖИВЫХ СКОРПИОНОВ. Но еще менее привлекательными, чем невидимые скорпионы, казались две гигантские Няни, стоявшие у подъемного моста. Они вязали. Маргаритке не понравились их спицы. Во-первых, слишком длинные. И слишком острые — во-вторых. Она набрала в грудь воздуху.

— Добрый вечер, Няни! — крикнула она, шагая к подъемному мосту.

Невежливые Няни не ответили на ее веселое приветствие. Они только ухватили покрепче свои спицы.

— Пароль, — сказала та, что справа.

— Эники-беники.

— Проходите, друзья, — сказала та, что слева.

— Мятную конфетку? — предложила Примула.

Обе Няни скосили на нее глаза. Они увидели маленькую румяную няню с соломенными волосами. В руках у нее была жестянка с мятными леденцами.

— Двойной крепости, — сказала Примула.

Для нянь сочетание абсолютной чистоты и убийственной едкости мятных леденцов — непреодолимый соблазн. Две руки, подобные стрелам подъемных кранов, протянулись к жестянке и схватили угощение. «Спасибо». Две гранитные челюсти с хрустом сомкнулись на конфетах. Из двух могучих грудей вырвалось дружное: «Ху-у-у!»

— Нам безумно интересно, — сказала Маргаритка, — посмотреть на Няню, которую привезли сюда недавно. За то, что не знала пароль…

Одна сторожевая Няня зашевелила губами, намереваясь сказать: «Вы арестованы», но вместо этого у нее вырвались чудовищно неожиданные слова:

— В эту дверь, вниз по лестнице, в туннель, по воде, третья справа, камера пять, не ошибетесь. Ключ на гвозде.

— Огромное вам спасибо, — сказала Маргаритка.

— Не пойти ли вам искупаться с пирса? — предложила Примула.

— Чудесная мысль, — обрадовались Няни и затопали к порту.

Звяк.

— Что в этих конфетах? — полюбопытствовала Маргаритка, когда они шагали по подъемному мосту.

— Купорос. Уговорный сахар. Насильная эссенция, — объяснила Примула. — Вниз по лестнице, так?

— Двинулись, — сказала Маргаритка. — Фу! Этот туннель в безобразном состоянии.

— Глубокий ил. — Под ногами захлюпало. — А это, надо думать, вода? Если не ошибаюсь, третья камера справа. Точно?

— Точно, точно, — сказала Маргаритка. И немного повысила голос: — Ку-ку! Пит, то есть Няня Петронелла, ты здесь?

— Здесь, — раздался ответный крик.

Они шли по коридору. Из каменных стен сочилась вода, слева и справа были дубовые двери, окованные железом. Из-за маленьких зарешеченных окошек доносились стоны. Окошко камеры № 5 было занято недовольным лицом Няни Петронеллы Фраер.

— Чего так долго? — спросил он.

— Кто долго ждет, тот долго живет, — наставительно сказала Маргаритка. Она сняла с гвоздя ключ и отперла дверь. — Ну и как тебе тут, Пит?

— Очень уютно, — сказал Пит, — не считая тритонов и прочих соседей.

— Пропавших найти не удалось?

— Как таковых — нет, — сказал Пит, отводя глаза.

— Ай-ай, — сказала Маргаритка — Ну что, пошли отсюда?

— Э-э, — произнесла Примула, словно пытаясь привлечь сестрино внимание.

— Сейчас не время экать, — осадила ее Маргаритка. — Ой.

«Ой» было вызвано тем, что коридор внезапно наполнился огромными Нянями. Они нависли над Примулой, как скалы.

— Мятненьких? — испуганно предложила Примула, протягивая жестянку.

— Спасибочки, с удовольствием, — сказала передовая Няня и протянула огромную руку.

Огромную и неловкую.

Огромная неловкая рука вышибла жестянку из руки Примулы, огромная неуклюжая нога вдавила ее в слякоть.

— Упс, — сказала передовая Няня.

— Упс, — согласилась Маргаритка.

— Что вы тут делаете? — спросила Няня.

— Пришли навестить нашего приятеля, то есть коллегу, Няню Петронеллу, — сказала Примула.

— Чтобы немного подвергнуть ее пыткам, — поспешно добавила Маргаритка.

— Очень мило с вашей стороны, — сказала Няня. — Пароль?

— Эники-беники.

На секунду воцарилось гробовое молчание.

— Пароль меняется в десять тридцать, — ласково сказала передовая Няня. — А сейчас без четверти одиннадцать.

Над Примулой и Маргариткой склонились громадные головы.

— Озорницы, озорницы, — сказали головы.

Маргаритка посмотрела на свои часы.

— А на моих двадцать минут одинна…

Огромные руки схватили сестер и закинули в камеру к Питу. Дверь с грохотом захлопнулась.

— Бай-бай, — прорычал в зарешеченное окошко хриплый голос. — Завтра, я полагаю, вам зададут кое-какие вопросы. Много вопросов.

— Тяжелых, — пообещал другой голос.

Щелкнули замки, лязгнули засовы. Загремели цепи.

Заскрипели, удаляясь, тяжелые башмаки. И — полная, беспросветная темнота, как у коровы в желудке, только намного холоднее.

— И вам того же, — бросила им вслед Маргаритка.

Стало тихо. Маргаритке взгрустнулось. Ни Старшого на горизонте, ни папы Крошки… Да и самого горизонта не видать — в глубокой подземной темнице, с дыркой в полу вместо уборной, под охраной противных людишек, которые завтра будут задавать ей, Маргаритке, тяжелые вопросы. Но Маргаритка тут же постаралась найти в этом светлую сторону — хоть и непросто найти таковую в глухом мраке камеры.

— Да нет! — бодро сказала она. — Должен же быть выход!

— Дверь, — согласился Пит Фраер. — Но она заперта.

Маргаритка принялась шарить по стенам. Они были сложены из массивных камней, плотно пригнанных друг к другу. Пол, кажется, бетонный, покрыт противной слякотью. Потолок тоже из камня, сводчатый…

— Да, — сказала она, немного суетясь от отчаяния. — Понимаю. — Маргаритка опустилась на грубую каменную скамью. — Как ты там, Примула?

— Холодно, — донесся из темноты голос сестры.

Наступило молчание — довольно хмурое молчание, нарушаемое лишь звуком падающих капель. Наконец Маргаритка сказала:

— Отчего бы нам не спеть?

— Что спеть?

Молчание. Потом Примула сказала:

— Может, «Радость взломщика»?

— А что, хорошая песня, — согласился Пит Фраер. — И раз-два-три.

И они запели. Голоса их во тьме звучали ясно и звонко:

Они спели ее до конца. Потом спели «Мы сейфик взорвем» и «Шуруй, карманник». Когда последние ноты затихли во тьме, в подземелье снова наступила тишина.

Кто-то взял Маргаритку за правую руку. Потом кто-то взял за левую. Маргаритка, Примула и Пит Фраер сидели в темноте и слушали, как капают капли. Светлую сторону разглядеть всё никак не удавалось. Не настолько им было весело. Скорее, даже невесело. Ни капельки…

Звяк.

…не весело.

Звяк.

— Что это? — сказала Маргаритка.

— Вроде звякнуло, — сказал Пит Фраер.

Звяк.

— Как будто кто-то долбит камень киркой, — сказала Примула.

— Зубилом, — поправил кто-то.

— У нас нет зубила.

— У меня есть, — возразил голос.