Восток

Наконец-то танцы закончились. Я так устал, щеки болят от постоянных улыбок. Я с трудом дождался возможности уйти и лечь спать.

Моей королеве вечер очень понравился. И, несмотря на все хлопоты, она позаботилась о том, чтобы мне было хорошо. Увидев, что я устал, она отправила меня отдыхать и сказала, что зайдет ко мне перед сном, но мне не нужно ее ждать, потому что сперва ей надо позаботиться о гостях. Прежде чем отпустить меня, королева спросила о девушке в лунном платье. Я сказал, что она не умеет танцевать, но очень приятная. Я не стал рассказывать королеве о том, что девушка странно себя вела, о ее голосе и языке, и о кольце, которое она мне оставила. И о том, что на ней была маска. Я не знаю, почему я не рассказал об этом. Может, потому, что это не понравилось бы моей королеве и девушку наказали бы. Не думаю, что она хотела навредить.

Перед тем как лечь в кровать, я вытащил из кармана кольцо и посмотрел на него. Почему мне кажется, будто я знаю его? Я надел кольцо на палец. Оно подошло. Может, я ошибся и оно действительно когда-то давно было моим? Почему тогда какая-то девушка-тролль, которую я не знаю, отдает мне его? Или она не тролль? Ее голос и маска… По я слишком устал, чтобы размышлять дальше.

Я снял кольцо и положил его в ящик. Моя королева знает ответ. Я спрошу ее утром.

Туки, как обычно, принес мне сланк. Потом он тоже спросил меня про девушку в лунном платье. Я повторил то, что сказал королеве, и на его лице появилось разочарование. Думаю, ему хотелось поговорить еще, но я слишком устал. Я велел ему уйти. И не придал значения тому, что у него в глазах стояли слезы из-за моего тона. Я просто вымотался.

Кровать ждала меня, и я тут же провалился в глубокий сон.

Мне снилась девушка в лунном платье. Мы танцевали, и я не мог отвести от нее глаз. Ее глаза – карие… На самом деле я даже не заметил, какие глаза были у девушки-тролля, но во сне они искрились и были наполнены каким-то чувством, которому я не знаю названия. Мы танцевали, и я чувствовал себя счастливым, счастливее, чем когда-либо. И танец был совсем другой – текучий, плавный. Я держал ее за талию. Мне не хотелось, чтобы этот танец заканчивался.

Потом я взглянул на себя и увидел, что моя красивая куртка исчезла, а на мне надета белая рубаха. Потом заметил, что на груди у меня пятнышко, мне стало неудобно: наверное, я пролил что-нибудь на себя за столом. Я подумал, что нужно переодеться, но когда взглянул девушке в глаза, чтобы сообщить, что мне нужно уйти, то увидел в них несказанную грусть.

И я проснулся. По щекам у меня текли слезы. Я провел рукой по мокрому лицу и вдруг – из ниоткуда – вспомнил рубашку, в которой я приехал в Ледяной дворец. Я в изумлении встал и пошел к шкафу. На дне последнего ящика лежала белая рубаха. На вороте у нее была прикреплена брошь в форме флейты. Я встряхнул рубашку и увидел, что на груди у нее было пятнышко.

Я пощупал пальцами пятно. Оно было твердое. Как засохший жир. На меня накатили воспоминания. Я вдруг увидел девушку в лунном платье, только лицо у нее было другое. Она склонилась надо мной в маленьком золотом кольце света. Я почувствовал боль, стало горячо коже. И все. Больше я ничего не помнил. Я застонал и прижался лицом к белой рубашке. Она пахла мылом и воском от свечи.

В дверь тихонько постучали.

– Да? – сказал я, быстро засовывая рубашку обратно в ящик.

Вошла моя королева.

– Ты все еще не спишь? – удивленно спросила она.

– Я только что проснулся.

– Тебе опять приснился кошмар?

– Нет, – ответил я, вспоминая счастливое состояние во сне. – Нет, это был не кошмар.

– Сланк поможет тебе заснуть, – сказала она, направляясь к двери.

– Нет, спасибо. Я уже пил. Мне хорошо.

– Замечательно.

Она подошла и посмотрела мне в глаза. Я сосредоточил все мысли на ней, на ее красоте, ее доброте. Моя королева, которая завтра станет моей женой.

Мы обнялись. Потом она ушла.

Я снова открыл ящик. Вытащил рубашку, подошел к футляру с флейтой, вынул инструмент и завернул его в мягкую шерстяную ткань. Закрыл футляр и вернулся в кровать.

Kentta murha. Поле, которое замораживает насмерть, – вот что значат эти слова.

Сюда привозили людей, которые становились не нужны.

Поле напоминало галерею ужасов. Замерзшие голые тела в разных положениях, разбросанные по всей долине. В мерцающем свете я разглядела даже несколько знакомых лиц. Маленькая девочка, у которой никак не проходил кашель. Старик, живший по соседству со мной и каждое утро с трудом шаркавший на кухню мыть посуду.

Их привозили сюда, раздевали и оставляли замерзать. От такой жестокости и варварства во мне закипела ярость против этих злосчастных троллей. Я содрогнулась при мысли о том, сколько еще тел лежало под снегом.

Человеческие существа, оторванные от своих семей, домов, от своей жизни. Одурманенные зельем, от которого они оставались людьми, но теряли свободу воли. А когда их тела переставали приносить пользу, их вывозили в это проклятое место и оставляли умирать.

По крайней мере, это была быстрая смерть, сказала я себе. Но ярость моя не утихла.

Вдруг я подумала о человеке, который был медведем. Он тоже когда-нибудь закончит свою жизнь здесь, когда надоест королеве троллей?

Внезапно с какой-то твердой убежденностью я поняла, что человек, которого я знала как белого медведя, не сможет по-настоящему любить существо, способное на такие жестокости. Если он испытывает к королеве страсть, то только из-за сланка и неведения. Он не знал про kentta murha. He мог знать.

И мне вдруг стало все равно, любит ли меня юноша-медведь. Единственное, что нужно было сделать, – вернуть ему его жизнь. И помочь всем людям, чьи жизни украли тролли.

Я снова забралась на Ваэттура, и мы поскакали обратно к Ледяному дворцу. Я проскользнула на задний двор, дала Ваэттуру овса и вернулась в свою комнату. Сняла пальто, предварительно вытащив из кармана маску и расправив ее. И прямо в лунном платье повалилась на груду шкур. Я лежала и думала, что мне нужно делать, но усталость взяла свое, и глаза закрылись сами собой.

Когда я проснулась, было утро, но дверь еще никто не открывал. Сквозь мутные стены было видно, что солнце уже давно встало. Свадьба состоится, когда солнце будет стоять прямо над головой. Тролль с утренним сланком опаздывал.