Дети синего фламинго

ростой одежде, длинный такой, с гнилыми зубами, ухмыляется: "Будешь говорить, мальчик?" И тоже что-то нажал... Я хотел зажмуриться, а глаза не закрываются. А гвозди все ближе, прямо совсем... Ну, я не выдержал, как закричу:

"Пустите!"

...Я сам не помню, Женька, что дальше получилось. В общем, я, кажется, все выдал. И где проход, и где порох... И про нас рассказал про всех...

Он опять лег лицом в траву. Видно, больше нечего ему было говорить. А я представил это колесо с гвоздями: будто оно надвигается на меня. Медленно и неумолимо. И это было еще страшнее, чем Ящер. "А кто из нас герой? — вспомнил я слова Дуга. — Кто из нас смог бы?"

Дуг смог бы, я это понимал. А мы, мальчишки?..

— Юлька, почему у тебя рот был в крови? — прошептал я.

Он опять приподнялся.

— Это уже потом... когда я лампочку раскусил...

— Какую лампочку?

— Ну, понимаешь, они меня повели на веревке, чтобы я проход показал, и фонарики взяли. Вроде палочек с электрическими лампочками на конце... Толпа стражников за мной пошла, а я впереди. Иду и думаю: "Что же я наделал!.." Когда в коридор пролезли, я говорю: "Дайте фонарик, а то темно, тут ямы". Они дали. А я решил: как доберемся до склада, стекло раскушу и горящей ниточкой в порох... Только не вышло. Я зубы стиснул, ниточка сразу погасла. Тогда я веревку вырвал и побежал. Они там закричали что-то, запутались и отстали...

— Юлька... Слушай, Юлька! А если бы получилось? Ты бы первый...

Он тихо сказал:

— Если сразу, то, наверно, не больно...

Не помню, что мы говорили после этого. Видимо, я уснул внезапно и глухо. Но даже в этом сне, похожем на плотную черную вату, мне чудился Юлькин горький шепот:

"Если сразу, то, наверно, не больно..."

Проснулся я от озноба. И увидел в жерле мортиры синий круг утреннего неба.

Юлька с открытыми глазами лежал на спине. Лицо у него было острое, серое, с высохшими полосками слез.

— Ты что, совсем не спал? — спросил я.

Юлька не пошевелился, но ответил.

— Нет, я спал. Я даже сон видел, — печально сказал он. — Будто ничего не случилось и будто я такой, как раньше.

Я вдруг очень испугался. Мне показалось, что он может умереть от своих мучительных мыслей.

— Перестань ты наконец! — крикнул я. — Ты и сейчас такой же!

— Неправда, — жестко ответил он. — Ты меня презираешь, только сказать не хочешь. А чего меня жалеть?

Разве я его презирал? Я мучился вместе с ним. Чувствовал себя таким же виноватым, потому что был ничуть не лучше. Даже трусливее. Я бежал от Ящера, испугавшись гибели. А Юлька не боялся смерти, он только испугался боли, не выдержал надвигавшегося ужаса.

— У тебя не хватило сил, вот и все, — сказал я. — Ты же еще не Юлий Цезарь. Ты просто Юлька.

— Я не просто Юлька, — возразил он. — Я Юлька-предатель. И я теперь не знаю, как жить.

Тогда, чтобы утешить и его и себя, я сказал:

— Но ведь по-всякому случается в жизни. Каждый может не выдержать... один раз. С непривычки... Я вот тоже: бросил меч и убежал от Ящера. Что же теперь?