Затерянные в истории

Идти по лесу неимоверно трудно. Лес хорош на даче. Когда погулял, грибы поискал, к обеду вернулся, а там у мамы на столе уже всё дымится.

Но когда идёшь час, второй, третий… Когда идёшь часами, выискивая место, куда поставить ногу, перешагивая или перелезая через упавшие стволы, пробираясь между ветвями кустов… -

— очень скоро начинаешь ощущать себя так, словно ты плывёшь сквозь какой-то зелёный компот.

Только он не сладкий. Он солёный. От пота, что течёт по лицу, забираясь в глаза и в рот.

Идти было ничуть не легче, чем в первый раз. К языку уганров он, может, почти и адаптировался, но вот к языку леса — нет. Уж слишком шершав был этот язык.

Вот Саша и шёл, как говорится, прежде всего на "морально-волевых". Не заботясь особенно о тишине и скрытности. Вот ещё! Тут и так-то не знаешь, как ноги уберечь! "Мокасины", как он по аналогии назвал эти куски кожи, что были обёрнуты вокруг ступней и лодыжек, подошвы, естественно, не имели. То есть идёшь, как будто голой ногой по голой земле. В какой-то мере роль защиты увеличивала "стелька" — кусок высушенной кожи, положенный внутрь "мокасина". Но именно — в какой-то. От острого сучка или камня это ни в какой мере не уберегало.

Не кроссовки, в общем.

— Что, маленький дух, у вас по лесу не ходят, в стране духов? — с издёвкой спросил однажды второй вождь Ваху.

— У нас в стране духов по небу летают, — огрызнулся Сашка. — И на лошадях ездят.

Ваху изумился. Даже на секунду потерял свой презрительно-пренебрежительный вид.

Потом опомнился, спросил, издевательски осклабясь:

— Может, у вас и на носорогах волосатых ездят?

Сашка ухмыльнулся презрительно:

— Носорогов волосатых у нас нет. Перебили мы их. Всех. А на мамонтах ездят. На горб садятся, палку в руки и едут…

Ещё один удар пропустил Ваху. Поскучнел разом, отошёл. А ведь Саша и не врал фактически. Чего, на слонах у них в Азии не ездят, что ли? Запросто! Эх, надо было бы разве ещё добавить вредному вождику, что мамонты у них — лысые. Стригут их. Из эстетических побуждений.

Впрочем, сказать этого он всё равно не смог бы. Слов таких не знал ещё на языке уганров. Ну, об эстетике тут, понятное дело, представления не имели. Но можно было заменить словом "красота". А вот как сказать "стригут"? Тут никто и понять не сможет, что это такое. "Режут волосы"? Так тут их не режут. Рубилами, что ли, их резать? Бороды выщипывают, есть такое дело. Но подумать только, что представит себе Ваху при словах: "У нас женщины (это по определению, мужчины ведь этим не занимаются) мамонтам шерсть выщипывают"! Народ тут доверчивый, но не до такой же степени…

Но разговор этот любопытные последствия вызвал.

На ближайшем привале уже вождь Яли спросил:

— Расскажи ещё, как у вас на мамонтах ездят.

Оказалось, что среди уганров никто, в общем, ничего особо и не знал про него, приблудного покойничка. Вредный вида Да эгоистично при себе придерживал рассказы о "посмертном мире", коими его пользовал гость оттуда все эти дни и особенно вечера. Дедулька зачем-то придерживал при себе эту стратегическую информацию. Видно, хотел потом для своих "проповедей" использовать. Ну, когда навертится, нашаманит, а потом вещает замогильным голосом. А для окружающих воинов Саша так и оставался пойманным в лесу ожившим мертвецом.

Зомби.

То-то и вождь Яли к нему переменился. Сменил гнев на милость. Точнее, алчность на насторожённое внимание. Вида Да постарался, видать, донёс информацию, что покойничек-то не приблудный и не военнопленный. А ценный союзник с того света.

Если по отношению к нему правильно себя вести.

И потому сейчас вождь Яли испытывал нечто вроде конфликта интересов. С одной стороны, ему не меньше, чем всем, хотелось уничтожить аннува. И он вполне разделял точку зрения Ваху-конкурента, что белый мальчишка как-то к ним причастен. Тот убитый аннува шёл с птицей явно к нему. То есть что делал? — хотел принести жертву. Что это означает? Что белый мальчишка — дух и для аннува.

Хорошо, успели перехватить, не дали свершиться злодеянию. Но всё это означает, что мальчишка знает, где гнездятся аннува, и если откажется показать их кубло, то надо его легонько поджарить, дабы выпытать нужную информацию.

С другой стороны, мудрый вида Да не зря стал втягивать духа в жизнь племени уганров. Много ценного может перепасть от него, если удастся перетянуть мальчишку окончательно на сторону племени, убедить отказаться от аннува. И вождь Яли сильно жалел, что этот дурацкий второй аннува попался им во время ритуальной охоты на специально подогнанного мальчишке кабанчика. Был бы тот уже членом племени. Затем приняли бы в воины официальным порядком — и всё, сила духов будет с его, вождя Яли, племенем!

И с ним, вождём Яли, прежде всего. А не со злокозненным выскочкой Ваху.

И потому чувствовал себя вождь Яли не в своей тарелке, отправляясь в этот поход. Он, по сути, играл по плану конкурента. И случись, что мальчишка не укажет им стойбища аннува, ему, Яли, придётся своими руками уничтожить свой талисман в будущее. И смертельно рассориться с поддерживающим именно его видой Да. Который настрого велел сделать так, чтобы с головы белого маленького духа не упал даже волос…

* * *

Антон придумал.

Хотя сначала казалось — наоборот: всё плохо, ничего не придумывается, ничего не получается.

Катапульта развалилась. Пока прилаживали деталь к детали и закручивали верёвки, всё, казалось, работало. Пробные метания показали, что устройство функционирует как надо. Вот только камни летят недалеко. Нужно силу закручивания — увеличить. Сделали. Вот тут катастрофа и вышла: после удара метательной балки о перекладину — поперечную ограничивающую балку просто вынесло. Ремни, скреплявшие конструкцию, не выдержали.

Антон ходил до конца дня, как в воду опущенный. А ночью, когда отчего-то усилившиеся боли в спине заставили проснуться, вдруг пришло ясное, как утро, понимание!

Если в здешних условиях не сделать сложное орудие, то можно сделать несколько простых! Самых простых. Элементарных. Тупых.

А что может быть тупее рогатки?

И наутро работа закипела. Правда, резины тут, конечно, не было. Но было в избытке тонких и гибких деревьев. Тяжеленько их было рубить каменными орудиями — ну да для местных крепких мужиков это была нормальная работа. А так — чего проще? Вырыл яму костяными лопатками — воистину! — лопаток съеденных ранее животных возле пещеры была далеко не одна, даже и от мамонтов несколько. Вкопал вертикально ствол с двумя расходящимися английской буквой "ви" ветками. Перетянул их сеткой. Положил в сетку камней с десяток. Нагнул дерево. Несколько часов тренировки на точность — и тот самый "пулемёт" готов.

Правда, каждый раз ствол в яме расшатывается. Но и это на пользу — можно повернуть его немножко — и в другом направлении выстрелить. Лишь только заново камни в яме утрамбовать.

Из той же серии — ещё одно орудие. Что-то вроде гигантского лука. То же гибкое дерево. Прикрепляется к горизонтально лежащему стволу. Натягивается, как лук (вот только опять эти ненадёжные кожано-волосяные верёвки, будь они неладны!). На тетиву накладывается длинный дротик, камень или — в их условиях самое эффективное — сетка с камнями. И пуляется. Да к тому же всё орудие можно направлять в двух плоскостях — вертикальной и горизонтальной.

Конечно, работало это кисло, ненадёжно, неточно, недалеко, но… работало. А уж для местных, быстро всё ухватывавших, Антон быстро стал чем-то вроде местного Кулибина. Или даже Леонардо да Винчи. Полный почёт и уважение!

Продумал Антон и тактику.

Бойцов мало, значит, нужно вести наступательную борьбу. Вернее, партизанско-наступательную.

Группу воинов отправить на место возможного выхода противника — в ту точку, где убили Рога и пленили Сашку. Они должны навязать противнику изматывающие боевые действия, не вступая в прямые столкновения. Но постоянно обстреливать из луков и пращей и уводить его в сторону от базы-пещеры.