Рукопись в кожаном переплете

— Вот и хорошо, что бродит. — Витька развернул перед нами листок бумаги. — Это план сада. Вот забор, вот дом Плантатора, вот собачья конура, вот сарай и гараж. Мы подходим к саду с трех сторон. Отвлекающая группа в составе Генки и Гаррика отсюда, — Витька нарисовал на листке стрелку. — Поддерживающая группа — Вовка — отсюда и ударная группа — я — вот с этой стороны. Отвлекающая группа швыряет через забор песок на листья деревьев. Понятно, Плантатор бросается сюда. Листья-то будут шелестеть, и он подумает, что вы рвете его вишни. Пока он бежит к вам, Вовка перерезает колючую проволоку. Вот ножницы. — Витька вынул из кармана большие ржавые ножницы для резки проволоки. — Перерезает, значит, и мы быстренько ставим Плантатору западню.

— Какую западню? — не поняли мы.

— От столба забора до первого дерева протягиваем проволоку. Тряхнем дерево — и спрячемся в кусты. Они растут вот здесь, возле забора.

— Ну и что?

— А то. Плантатор услышит, что трясут дерево, помчится обратно. В темноте налетит на проволоку, шлепнется и выронит из рук ружье. Мы хватаем ружье, даем Плантатору пинка и убегаем.

Мы смущенно молчали. Отнять у взрослого ружье и дать ему еще пинка — это было уж что-то явно незаконное. Мы невольно вспомнили дядю Гришу.

— А пугать людей ружьем законно? — горячился Витька. — Он, думаете, для чего ружье носит? Чтобы стрелять из него по людям. Из-за каких-то еще совсем зеленых вишен… Мало ему одного пинка дать. Два надо.

Почувствовав, что мы продолжаем колебаться, Витька пошел на уступки:

— Ладно вам! Ружье мы на следующее утро пошлем дяде Грише с запиской: «Отобрано при попытке стрелять в честных людей». Мы же не собираемся красть ружье. Зачем нам эта самоварная труба?

— Отбирать оружие имеет право только милиция, — возразил знающий все законы Гаррик. — Мы не имеем. Мы только обратиться можем с просьбой отобрать…

— А ну вас к черту всех! — разозлился Витька. — Трусы вы — вот кто. С вами только на Кубу ехать. Как же! Профессор вообще лучше помолчал бы. «С просьбой обратиться!» Раз вы такие осторожненькие, пусть ружье останется у Плантатора. Но проволоку протянем. Нам нужно не ружье. Нам нужно воспитать в себе бесстрашие и выработать навыки ночной разведки. Поняли, пепчики?

На том и порешили…

Кончилась вся эта история не совсем удачно. Вернее, совсем неудачно. Услышав шелест листвы, Плантатор побежал, конечно, в сторону отвлекающей группы, то есть туда, где за забором притаились я и Гаррик. Он бежал и ругался. Луч электрического фонарика прыгал как сумасшедший по черной густой листве вишен. Впереди Плантатора бежал его пес и тоже заливался во все горло. Мы с Гарриком юркнули в канаву и притаились. Плантатор бегал за забором, раздвигал руками кусты и ругался. Вдруг он остановился. Прислушался. Мы поняли, что это дали о себе знать Витька с Вовкой. И тут случилось самое неожиданное. Плантатор никуда не побежал. Он быстро вскинул к плечу ружье, и в темноте вспыхнул и погас ярко-красный короткий столбик. Грохота выстрела мы даже как-то не услышали, так нас испугал рваный огненный столбик. Где-то в конце сада тонко вскрикнул Вовка и затрещали кусты.

— Вы не имеете права! — Гаррик вскочил на ноги и ударил кулаком по краю канавы, в которой мы лежали. — Стрелять в людей запрещается. Мы будем…

Тут снова вспыхнул красный столбик, и совсем рядом с нами что-то защелкало по толстым листьям лопухов. Я схватил Гаррика за руку, и мы побежали вдоль канавы. Вдогонку нам неслись ругань и собачий лай. Собрались мы, как было условлено, на резервном пункте номер три, возле одиноко стоящей трансформаторной будки. Вовка тихонько подвывал, переминаясь с ноги на ногу. Витька, сурово сдвинув брови, осматривал пострадавшего.

— Крови совсем немного, — заявил он, выключая фонарик. — Поцарапано просто в двух местах.

— Жжется, — сморщился Вовка.

— Ты поплачь еще! Жжется! Это он солью тебе врезал. Кухонной, крупной. Ну, погоди, Плантатор! Мы тебе покажем… Он что, и в вас? — спросил Витька Гаррика.

— Да. Гаррик ему хотел кирпичом… — вмешался я, желая выручить Профессора. Тот благодарно посмотрел в мою сторону.

— Никогда не нарушайте обговоренный ход операции, — строго сказал Фидель. — Во-первых, он мог дать вам этой солью по глазам. Вовке повезло — через штаны досталось, да и жира у него там на два пальца.

— Тебе бы этак повезло! Жжется знаешь как? — обиделся Вовка.

— Знаю, — невозмутимо ответил Витька. — Сейчас по-быстрому на Волгу, посидишь в воде, и отпустит. Потом йодом смажем. — Он снова повернулся к нам: — Если б не ваши кирпичи, он побежал бы в нашу сторону и шмякнулся бы с размаху, гадина такая.

Дня два Вовка прихрамывал. Дома он сказал, что упал. Мы ходили гордые: среди нас уже есть один раненый, по нам вели настоящий огонь, и, короче говоря, народ мы, выходит, обстрелянный.

— Плантатору это даром не пройдет, — грозился Витька. — Назначаю на завтра внеочередной ЧС.

ЧС — это чрезвычайный сбор. Значит, нас ждало что-то очень важное. Мы собрались за мусорным ящиком. Витька пришел последним. Он принес какой-то сверток.

— Что это? — спросил Вовка.

Витька молча развернул газету. Мы увидели четыре жестяных револьвера. Обычные детские револьверы.

— Зачем нам игрушки? — удивились мы. — Что мы, маленькие?

Витька выслушал нас и, усмехнувшись, взвел курок жестяного револьвера. Курок щелкнул громко и сухо.

— Слышали?

— Ну?

— Звук каков?

— Хороший звук. А что толку?

— Толку? В темноте ведь ничего не видно, а звук слышен…

И он посвятил наг в план операции «Икс».

— Нельзя Плантатору спускать такие выходки, — сказал Витька в заключение. — Пока до него взрослые доберутся, мы сами проучим тунеядца. Заодно проведем отличную учебную разведоперацию…

Плантатор дежурил в своем саду от зари и до зари. Примерно через каждые два часа он, спустив со сворки собаку, уходил в дом минут на десять. Пил чай. Потом снова появился в саду. Все это Витька знал. Он вообще следил за каждым шагом Плантатора и внимательно изучил весь его распорядок дня. Операция «Икс» началась в девять вечера. Мы отпросились дома на рыбалку, взяли удочки и бутерброды, спрятали все это под старой, наполовину занесенной песком лодкой и, как только стемнело, собрались у резервного пункта, возле трансформаторной будки.

В десять двадцать Плантатор появился на дежурстве, в двенадцать тридцать он впервые пошел пить чай.

— Чтоб тебе подавиться! — пожелал ему Вовка.

Фидель предупредил нас, что операция начнется во время второго чаепития.

— Так будет надежнее, — сказал он. — Нам никто не помешает в это время.

Ночь была безлунная и теплая. Клонило ко сну. Мы лечили в канаве, нас нещадно кусали комары, а Плантатор с ружьем на плече все бродил по саду со своей собакой.

Я совсем уже задремал, но вдруг почувствовал легкий толчок в бок.

— Передай по цепочке, — шепнул мне лежащий рядом Витька: — Всем ползти на рубеж номер один.

— Ползти на рубеж номер один! — зашептал я в ухо Гаррику.

Мы поползли. Вот и калитка. Витька неслышно открыл ее и махнул рукой. Короткая перебежка, и мы заняли места вокруг крыльца. Витька еще раз махнул рукой — и мы натянули на лица маски. Они были сделаны из черных шелковых чулок. Кусок чулка и две дырки для глаз.

Натягивая свою маску, я невольно вздохнул, вспомнив, как мама весь день вчера искала эти чулки и ужасно сердилась. Но что поделаешь, без масок наши лица белели бы в темноте, словно блины.

Мы сидели вокруг крыльца, зажав в кулаках жестяные револьверы. В настороженной тишине было слышно, как сопит Вовка.

Прошло минут пятнадцать. Послышались шаги. Наконец-то! Плантатор шел пить чай. Он тяжело ступал по мощеной кирпичом дорожке. Ружье поблескивало за его спиной. Вот он остановился у крыльца, обтер о деревянную решетку подошвы сапог.

— Оружие на землю! — неожиданно раздался хриплый, глухой голос. Как только Витька сумел так устрашающе прохрипеть!