Рукопись в кожаном переплете

— Когда же она сделала это? — Я глянул на Витьку, и мне показалось, что в его глазах что-то подозрительно блеснуло. Ведь в пещере мы были все время вместе.

— Вероятно, она сотворила это сразу же после нашего первого посещения пещеры, — ответил Петр Васильевич. — Несмотря на все свои страхи, эта самовольная девчонка пробралась к провалу и бросила туда нож. Конечно, без всякого на то моего разрешения. Она, видите ли, решила, что без такой штуки экспедиция наша будет неинтересной, вы заскучаете и запроситесь домой. Мне кажется, что примерно по этим же соображениям она подбила Витю и Гену на «исторический» поход за приоритетом. Кстати, о приоритете. Запомните, друзья, вовсе не приоритет — главное в науке. В науке главное истина, упорство в достижении поставленных целей, глубокие знания и честность поиска. Вот так-то, дочь моя непутевая…

Ветка сидела, опустив голову, и молча теребила складку на своих брючках. Но все мы, кроме, пожалуй, дотошного Профессора, не сердились на нее. Даже Витька. Она же хотела как лучше. Она старалась для нас. Она так боялась летучих мышей, и все же, несмотря на это, добралась ведь в одиночку до провала, чтобы бросить туда наваху Флибустьера.

И, конечно же, была уверена, что Энрике поступил именно так, как рассказала она. Если уж на то пошло, я тоже об этом подумывал. Пусть Гомес не дрался плечом к плечу с волжскими казаками. Это только случайность. Мы уверены, что, приведись ему увидеть осажденных воеводой казаков, он обязательно пришел бы им на помощь, несмотря на всякие осторожности доктора Олеария. Ведь он такой, наш Энрике, неустрашимый повстанец с далекой и прекрасной Кубы…

— Мне, друзья, — сказал в заключение Петр Васильевич, — было кое-что известно и о вашем плане поездки на Кубу, и о тренировках в тире… — Витька грозно глянул в сторону потупившегося Профессора. — О ваших операциях в саду Плантатора не без тревоги рассказывал Григорий Иванович. И ему, и мне очень понятна была ваша тяга к романтике и в то же время хотелось доказать вам, что не обязательно за романтикой ехать куда-то в неведомые южные или северные страны. Романтика, она ведь порой совсем рядом. Ее только надо увидеть. Так родилась идея экспедиции в пещеры Заволжских гор. Вполне реальная экспедиция и плюс немножко фантазии. К сожалению, не только моей, но и Веткиной.

Все рассмеялись. Даже Ветка.

— Петр Васильевич, а как же атаман Федор Шелудяк? — дрогнувшим голосом спросил Витька.

— Во время путешествия Адама Олеария будущему атаману было отроду лет десять, а то и меньше.

Витька разочарованно опустил голову. Петр Васильевич улыбнулся, а Гаррик мстительно заметил:

— Хронологию надо знать. История — наука фактов.

— Могу со всей серьезностью утверждать, — сказал Петр Васильевич, — что наша экспедиция, хоть она некоторым сеньоритам. — Он глянул на Ветку, — представлялась всем лишь игрой, неожиданно переросла в очень серьезное, по-настоящему научное дело. Ваша находка вызывает большой интерес. Завтра мы начнем систематическое исследование пещеры, сфотографируем подземный арсенал, вынесем и упакуем все его экспонаты. В общем, экспедиция продолжает работу. Кстати, как она называлась?

— «Пять-карст-пять!» — выкрикнул Вовка.

— Нет, — возразил Гаррик, который во всем любил точность. — Теперь, раз мы утвердили в правах Ветку, и, кроме того, нам помогает Леня, экспедицию следует назвать «Семь-карст-семь».

— А давайте лучше назовем ее «Экспедиция имени Энрике Гомеса»! — предложил Витька.

Я шепнул Ветке, что лучше уж назвать ее именем Аолы. Она ничего не ответила, только вздохнула и, вынув из кармана брючек конфету, откусила половину. Другую половинку она отдала мне.

Да, чуть не забыл! Наваху Петр Васильевич подарил Леньке Петухову…