Ксанкина бригантинка

Выше этих «рук» ничто не было похоже на человека, там была сплошная густо-зеленая шапка, посаженная прямо на плечи великана. И тем страшнее казался этот чудо-разбойник.

Евгения Карповна тоже засмотрелась было на это дерево, но, решив, что не стоит терять времени на такие пустяки, лучше уж рассказать по дороге о свойствах каждой породы дерева, скомандовала двигаться вперед.

Приутихшие, словно потерявшие что-то, ребята шли дальше вяло и уныло смотрели себе под ноги.

И даже тогда, когда Атнер показал наплыв на старой березе, похожий на морду льва, ребята не остановились, а некоторые даже не повернули головы на его восторженный возглас.

А морда была прямо как живая, особенно уши и оскаленная пасть. Стоит кое-где только подправить ножом, прорезать клыки, да правую ноздрю углубить, а левую сама природа сделала — там был когда-то сучочек, он сгнил, и теперь на этом месте зияла глубокая дырочка. Атнер сделал бы все это за полчаса. Может, прийти потом с пилочкой, срезать нарост, а в мастерской обработать? Нет, тогда береза пропадет. Она как раз в этом месте согнулась и, если спилить этот нарост, переломится от первого же ветра.

Атнер не мог этого сделать. Сызмальства приучил его отец любить лес, в каждом дереве видеть живое существо, которое только лишь не говорит и не ходит, а умеет и радоваться, и печалиться, и смеяться, и плакать. И больше, чем живое существо, нуждается в покровительстве человека, потому что не может ни уйти от обидчика, ни защититься.

Первое впечатление о старом дремучем лесе, окружавшем озеро за Волгой, называвшееся Кувшинкой, Атнер вынес еще с трех летнего возраста, когда верхом на шее отца отправился за грибами. Атнеру понравилось одно удобное местечко на старой развесистой сосне. Ему захотелось там посидеть. Отец, не задумываясь, посадил его, как на коня, верхом на толстую ветвь и приказал крепко держаться руками за сучок. Сначала Атнеру было страшно, а потом он освоился и даже перестал держаться. Он думал, что отец заругается, но тот, наоборот, посоветовал привалиться спиной к стволу и даже ногами поболтать. Болтать ногами было опасно: можно свалиться. Но Атнер не смог удержаться от соблазна и махнул одной, потом другой ногой. Тут же потерял равновесие и полетел вниз головой. Где-то на полпути от земли его подхватили сильные теплые руки отца и, как мяч, несколько раз подбросили выше той ветви, на которой он только что сидел.

А в следующий раз Атнер уже смело сидел на этой ветке.

Потом отец стал ему показывать разных зверей в лесу. Не живых, а созданных природой из деревьев и корневищ. Отец умел видеть в самом обычном пне, дереве что-то одушевленное, говорящее и думающее. Он мог спросить:

— Атнер, что, по-твоему, думает эта красивая березка, увидев топор у меня за поясом?

И Атнер уже догадывался, что отвечать:

— Она, глупая, думает, что мы ее срубим, раз навострили топор.

— Пожалуй, да, — соглашался отец. — А мы просто обрубим вокруг нее чертополох, чтоб не обсасывал ее корни.

Через год-два они наведывались к этой березке и очень радовались, если находили ее повзрослевшей и еще более нарядной.

— Скоро в школу пойдет, — теперь уже фантазировал Атнер. — Ей уже седьмой год.

Однажды осенью, когда Атнер уже ходил в школу, набрели они с отцом на кручу над Волгой, где торчало множество черных оголенных корней росших на верху деревьев. Атнер нашел маленького, величиной с половину карандаша, Буратино из черного корешка. С длинным носом, в башмачках, Буратино плясал, широко расставив руки. Отец внимательно посмотрел на находку и как-то особенно тепло, не как ребенка, а как друга обнял сына.

«Буратино» был поставлен на полированном книжном шкафу отца. Приходившие к ним гости сразу узнавали, кого напоминает этот изящный корешок. Отец гордился находкой сына не меньше, чем сам Атнер.

Собственно из-за своей любви к природе отец и погиб так безвременно. Его убили в лесу браконьеры, застрелившие лося. Они приняли Атнерова отца за лесничего. Хотя был он просто учителем. Мать с горя заболела. Приключилась скоротечная чахотка. К врачам она не обращалась, считая, что чахнет не от болезни, а от неисходного горя.

После смерти матери Атнер попал в детский дом и до четвертого класса жил в городе, где очень скучал по лесу. А когда перевезли его в подмосковный санаторий и потом оставили в этой школе-интернате, расположенной в лесу, Атнер стал оттаивать душой. В лесу, особенно когда он хоть на минутку оставался один, ему казалось, что незримо где-то рядом с ним ходит отец. Вдвоем они ищут живые деревья, говорящие и думающие корни. В лесу ему всегда веселей, чем в палате, когда там присутствует Евка.

Но Евгения Карповна ничего этого не знает. Да если бы и знала, едва ли поняла бы. В этом Атнер уверен и никогда ей ничего не рассказывает и не расскажет. Уж с кем можно поделиться самым сокровенным, так это с Висёнычем. Жаль, что он работает не воспитателем.

— Атнер! — Этот окрик сразу вывел из забытья задумавшегося мальчишку. — Весь класс должен ждать, пока ты насмотришься на сухой пень?

Атнер увидел, что стоит он возле непривлекательного осинового пня, примечательного разве только тем, что сбоку к нему прилепился гриб-нарост.

— Чем бежать галопом по всему лесу, лучше вокруг одного дерева походить да насмотреться вдоволь, — проворчала Ксанка, шедшая впереди отряда.

— Ксанка права, — поддержал ее крепко сбитый крутолобый мальчишка.

— Молчи, Ванько, — положив мальчишке руку на плечо, сказал Атнер и, обращаясь к идущим рядом ребятам, спросил: — Хотите, я устрою Евке постельный режим? Отдохнем немножко от нее, а она от нас.

— Как это? — недоверчиво обернулся Ванько.

Атнер объяснил. И мальчишки захихикали.

— Только надо все успеть, пока Валентина Андреевна не догнала нас, — сказал Ванько, посмотрев назад, где показалась группа девочек, которых вела старшая воспитательница.

— Действуй скорей! — торопил Ахмет.

— Вы что там шепчетесь? — подозрительно спросила Ксанка. — Каверзу какую-нибудь задумали?

— Нет, нет! — успокоил ее Атнер, лукаво подмигнув товарищам.

Стали переходить мостик через речушку. Мостик был примитивный, без перил. Атнер что-то шепнул на ухо Ахмету. Тот хохотнул, но тут же зажал себе рот рукой.

На середине моста Атнер вдруг споткнулся, покачнулся и сорвался в воду, в самую середину речушки. Евгения Карповна подбежала к краю моста и с ужасом глянула вниз.

На дне речушки, рядом с огромной корягой, почти неподвижно лежал Атнер, широко разбросав руки и ноги. Глаза его были дико выпучены.

— Помогите! Спасите! — закричала Евгения Карповна.

Пока она спускалась с мостика и бежала к воде, Атнер быстро двигал руками и ногами. Но, увидев воспитательницу на берегу, снова замер, выпучил глаза и начал пускать пузыри. Евгения Карповна даже не заметила, что вся группа, стоя на краю моста, громко хохотала.

— Помогите! — еще раз вскрикнула она и, ухватившись за сердце, беспомощно опустилась на траву.

Подбежавшая на помощь Валентина Андреевна подхватила ее под руки, не дав свалиться в воду.

А Ксанка в это время влетела в воду и протянула руку Атнеру. Тот сразу же вынырнул и широкими взмахами начал уплывать, победно вскрикивая. Ксанка догнала его уже на берегу и начала дубасить кулаками.

— Убью! — кричала она. — Ведь человека в гроб вгонишь!

— Евгения Карповна, — говорила тем временем Валентина Андреевна, — успокойтесь. Он не тонул. Он в воде, как дельфин. Это его очередной трюк.

Евгения Карповна плакала молча, обиженно, горько.

Ее обступили всем классом, успокаивали.

Ксанка и другие сердобольные девчонки долго еще отчитывали хитреца. Ксанка прямо заявила, что больше с ним не будет дружить, раз он такой бессердечный.

— Чего вы? Сорвался я нечаянно! — оправдывался Атнер так правдоподобно, что можно было и поверить. — Я сорвался, а уж потом решил заодно попугать вас, будто тону. А про Ев… про Евгению Карповну я плохо не думал.