Флаг-капитаны

Сережа хотел возразить, что на такое нахальное вранье они с Генкой не пойдут. Но тут в коридоре длинно и беспорядочно затрезвонил телефон.

— Междугородная! — воскликнул Саша и бросился к двери.

Сережа слышал, как он торопливо сказал в трубку:

— Слушаю… Да, что? Да, правильно. Кто? Да, здесь…

И вдруг крикнул в открытую дверь:

— Сергей! Это тебя!

— Папа? — тревожно спросил Сережа.

— Да нет, не папа. Говори…

Сережа взял трубку и услышал непонятно чей, но знакомый-знакомый голос:

— Ты слушаешь? Это я. Я по порядку, чтобы скорее, а то разговор дорого стоит. Мама с папой уехали, а нам жить целый месяц, а денег мало. Во-первых, у меня есть камера, значит, можно снимать дальше.

— Стоп, — сказал Сережа. — Это кто?

— Это я, Данилка. Ну, флаг-капитан Вострецов… Ты слушай скорей, а то Юлька ругается, что долго говорю… Во-первых, она подарила мне камеру «Спорт». Хорошо работает, только надо часто батарейки менять. Значит, можно доснимать мушкетеров. Андрей Гарц в лагерь не поехал специально, чтоб сниматься…

Сережа увидел будто наяву растрепанную Данилкину голову, веснушчатый нос и неунывающие глаза. Он замахал в открытую дверь, подзывая Генку. Тонкий Данилкин голосок звенел отчетливо и громко. Сдвинув головы, Сережа и Генка слушали вдвоем.

— Во-вторых, Стаська заболел, и его привезли из лагеря. Он теперь поправился, но отец к нему опять прискребается, Натка в деревне, а какой адрес, я не знаю. Стаська и Нок ночуют у меня… Что делать?

— Я откуда знаю? — сказал Сережа. — Что еще?

— В-третьих, Митька нашел на берегу старую шлюпку. Можно сделать корабль, только надо ее вывезти. Лена сказала, что достанет машину. А пока помещения нет, можно у них во дворе чинить…

— В каком дворе? Какая Лена? — почти взмолился Сережа.

— Лена из райкома. Она приходила, нас искала… Ей Олег про нас написал. Шлюпка, конечно, гнилая, но Митька говорит…

В трубке раздались треск, писк, хрипы, короткие гудки.

— Алло! — заорал Сережа. — Алло, Данилка! Ну где ты?!

И снова прорезался Данилкин голос, еще громче и отчетливей:

— В-четвертых, появился клуб «Легенда». У них тоже фехтование. Звали к себе Митьку и Димку, но они сказали, что не пойдут. Тогда эта «Легенда» вызвала нас на соревнование. По стрельбе и по рапире…

— Кого нас?

— Ну, нас, «Эспаду»! Что им сказать? Когда вы приедете?

— Когда? — переспросил Сережа. Не мог же он сказать, что через месяц.

Данилкин голос зазвучал удивительно серьезно. Даже печально.

— Ну, ребят я соберу. А капитаны? Я, Митька да еще Димка. Ты же видишь, сколько всяких дел… Когда вы приедете? Можно завтра?

— Данилка, ты здоров? — спросил Сережа. — Завтра. За три тысячи километров.

— Самолетом же…

— А знаешь, какие очереди за билетами?

— Ну, постарайтесь! Ладно? Вы постараетесь? Алло! Ты слышишь?

Сережа еще слышал Данилку. А тот его— уже нет. Потом Данилкин голос угас, и короткие гудки зазвучали громко и непреклонно.

Очень близко Сережа увидел Генкино лицо. Кузнечика можно было не спрашивать: в глазах у него была уже дорога.

Саша стоял рядом.

— Что? — сказал он. — Заиграли трубачи тревогу?

— Не трубачи, а барабанщики, — отозвался Генка. — Саша… Тут ничего не поделаешь. Только вот как быть с билетами? В кассу не пробьешься… Ну, чего ты так смотришь? Да не бойся, мы не выпадем из самолета!

— Не выйдет, друзья, — сказал Саша. — Никуда вы завтра не поедете…

— Саша! — сказал Генка.

Саша серьезно продолжал:

— Билеты не проблема. Говоря по секрету, я могу их забронировать через заводоуправление. Но есть один очень важный вопрос.

— Что? — откликнулся Генка.

— Какой вопрос? — настороженно спросил Сережа.

— Это не секундная вспышка? Не каприз? Вам очень надо туда? Очень-очень?

— Да, командир. Очень, — ответил Сережа.

— Очень, — сказал Генка. — И мы будем ждать тебя там. Через месяц. А нам надо завтра.

— Послезавтра, капитаны, — решил Саша. — Я своей командирской властью дарю вам еще один морской день.

…Они прожилиуморя целых шесть дней, а завтра их ждал еще один. Длинный день, полный солнца, синих волн и радостных находок. День в удивительном городе, где смешались дома и корабли.

А потом…

А потом все опять: «Барабанщики, марш!»