Каникулы Петрова и Васечкина

И покраснел то ли от напряжения, то ли от смущения.

– Молодец! – кивнул Алексей Николаевич.

– Петя Васечкин! – с достоинством представился спустившийся с телескопа Васечкин.

– Очень приятно, – сказал Алексей Николаевич.

– Взаимно! – солидно произнёс Васечкин, всё ещё мысленно сравнивавший портрет Галилея с новым знакомым. – А что? – не удержался он. – Всё-таки она вертится? – И он кивнул на стоящий неподалёку глобус.

– Естественно, – невозмутимо ответил Алексей Николаевич. – Но доказать это в своё время было непросто! – И он тяжело вздохнул.

– Понимаю, – посочувствовал Васечкин.

– Ясное дело – инквизиция! – закивал Петров.

А Маша тем временем смотрела в сторону большого чёрного ящика, на котором крупными буквами значилось: «КОНТАКТ»…

– Что это? – спросила она.

– Это… – Алексей Николаевич помедлил, потом ещё загадочнее улыбнулся и сказал гремящим шёпотом: – Великий Чёрный Ящик Альдебарана!

Ребята вежливо закивали, хотя было абсолютно ясно, что они ничего не поняли.

– Понятно! – тем не менее невозмутимо подтвердил Васечкин.

Он подошёл поближе и заглянул в одно из отверстий в стенке ящика, но ровным счётом ничего не увидел.

– Действительно чёрный! – подтвердил он.

– Это ящик с секретом! – сказал Алексей Николаевич.

– С каким? – спросила Маша.

– Приходите завтра, – пригласил Алексей Николаевич. – Узнаете! А сейчас мне на костёр пора!

– На костёр?! – прошептал Петров.

Друзья с ужасом переглянулись. Васечкин испуганно посмотрел на портрет Джордано Бруно, о героической смерти которого на костре недавно рассказывала Инна Андреевна.

Алексей Николаевич заметил этот взгляд.

– На костёр в соседний лагерь, – рассмеялся он. – Я там лекцию обещал прочитать о звёздах. Давно приглашали.

Глава 2. Кем быть?

Желающих записаться в клуб кинолюбителей было более чем достаточно, в результате чего выстроилась длиннющая очередь. Очередь тянулась к столику, на котором стоял флажок с эмблемой клуба. За столиком сидел Лёша и, то и дело протирая очки, старательно записывал в большую тетрадку всех желающих.

Впрочем, Маша ничего этого не видела, так как, во-первых, она стояла в самом конце очереди, а, во-вторых, прямо перед ней возвышался здоровенный верзила, лет эдак тринадцати, который заслонял собой всё, что могла бы и тщетно пыталась увидеть Маша.

Когда же в конце концов её мучения окончились, поскольку верзила, записавшись, отошёл, в результате чего перед ней наконец открылся столик с флажком, и Маша радостно собралась произнести свою фамилию, то Лёша захлопнул тетрадь и внушительно объявил:

– Тридцать пять человек! Приём окончен!

– Как же так? – поразилась Маша.

– Очень просто, – объяснил Лёша, – кинокамер всего две, одна не работает, поэтому приём ограничен.

В это время отошедший уже было верзила вдруг вернулся обратно.

– Слышь, – спросил он, – занятие во вторник?

– Во вторник.

– Запиши там против Талдыкина «Смерть в седле», «Смерть после полуночи» и ещё эту самую, «Смерть на взлёте»… ну, пока хватит!..

– Чего это? – удивился Лёша.

– Как чего? – в свою очередь удивился Талдыкин. – Желаю посмотреть.

– Это в каком смысле? – всё ещё не понимал Лёша.

– Я кинолюбитель? – спросил Талдыкин.

– Кинолюбитель! – согласился Лёша.

– Так вот, я лично детективы люблю!

– Ну и люби себе на здоровье!

– Как это на «здоровье»?! – возмутился Талдыкин. – Мы во вторник, например, что смотрим?

– Смотрим, как Михаил Васильевич будет кинокамеру разбирать! – ответил Лёша.

– Ах вот вы, значит, как с нами, с настоящими кинолюбителями! – возмутился Талдыкин. – Вычёркивай меня! Тоже мне клуб. Где у вас тут телевизор? – И, презрительно сплюнув, Талдыкин побрёл прочь.

– Вот и имей дело с такими! – сказал Лёша, вставая из-за стола.

– Ты куда это? – опомнилась Маша, в течение всего разговора переводившая взгляд с одного на другого. – А я как же?

– А ты тут при чём?

– Ну место же освободилось! – Маша ткнула пальцем в тетрадь. – Вот и записывай меня.

Лёша со вздохом раскрыл тетрадь и написал «Старцева».

А в это время Петров и Васечкин, забравшись на самую верхушку высокого дерева, занимались чрезвычайно интересным делом. Они мечтали.

– Вот бы новую звезду найти! – вздохнул Петров, глядя на небо. – Представляешь, как Маша бы обалдела.

– Подумаешь, звезду… – откликнулся Васечкин. – Если уж искать, то преступников. Тут уж быстро прославишься! Тогда бы действительно все обалдели!

– Да! – согласился Петров. – Только звезду найти тоже здорово! Представляешь, смотришь в телескоп день, смотришь два, смотришь…

– Десять лет смотришь! А там и состаришься! – рассмеялся Васечкин.

– Нет, ну, не десять лет, а через недельку, пожалуйста, бах – и новая звезда… И можешь каким хочешь именем назвать… – размечтался Петров.

– Звезда Петрова! – насмешливо сказал Васечкин.

– Ну почему обязательно Петрова, можно и… – Петров замялся.

Дело в том, что лично он хотел бы назвать эту звезду именем Маши Старцевой, но вслух сознаться в этом не решился.

– …женским именем, – робко сказал он.

– Если уж звёзды искать, то лучше тогда стать космонавтом! – заявил Васечкин. – Лучше лететь в космос, чем у телескопа штаны протирать.

– Да! – согласился Петров. – Но в телескоп смотреть тоже интересно!

– Слушай, астроном! – спохватился вдруг Васечкин. – А который час?

Петров, прищурившись, внимательно посмотрел на солнце.

– Одиннадцать! Без восьми! – уверенно сказал он.

– Давай слезай скорее! – заторопился Васечкин. – На встречу с пограничниками опоздаем!

Глава 3. В жизни всегда есть место подвигу!

Па-па-па-пам! Какие, собственно, ещё ассоциации может вызвать слово «детектив»? Разумеется, в первую очередь что-нибудь вроде «па-па-папам»!

Во всяком случае, именно эта тревожная музыка звучала в ушах четвёртого отряда, когда он во все глаза смотрел на того самого человека, без которого слово «детектив» вообще лишается смысла. На человека в пограничной форме с капитанскими погонами.

И хотя внешне он не очень был похож на бравых капитанов, которых приходилось видеть в кино, но случаи из нелёгкой пограничной жизни в его пересказе выглядели очень убедительно.

Четвёртый отряд весь без исключения сидел, онемев от восторга…

А капитан Ромашкин просто и доходчиво рассказывал, наглядно демонстрируя, как ловким приёмом он обезвредил матёрого шпиона, как долго выслеживал его перед этим в тёмной ночи, как доли секунды, зоркий глаз и твёрдая рука решали всё…

Петров, Васечкин и Маша, так же как и все остальные, позабыв обо всём на свете, одинаково раскрыв рты, не сводили блестящих от волнения глаз с рассказчика, некоторые слова которого производили особенно сильное впечатление:

– …и ловким приёмом…

…а я ему: «Руки вверх!»

…резидент иностранной разведки…

…заходи слева!..

…передатчик и отравленная игла…

…в руках иностранная газета…

…глотает шифр!..

…я кричу: «Ложись!»…

…я, говорит, заблудился!..

…всё решали доли секунды!..

…нож, пистолет и стреляющая авторучка…

…благодарность в приказе…

А когда этот драматический рассказ подошёл к концу, то во внезапной тишине совсем по-бытовому прозвучал голос уставшего, как от настоящей погони, капитана Ромашкина.

– Так что, дети, учиться надо только на «хорошо» и «отлично»!

Четвёртый отряд перевёл дыхание.

– Ну что, ребята, поблагодарим Ивана Тимофеевича за интересный и содержательный рассказ! – сказала Инна Андреевна.