Экспедиция идет к цели<br />(Приключенческая повесть)

— А где находится этот Гурбан-Сайхан? — спросил Пушкарев.

— В Южной Гоби. Это горный район. Если выйти из Улан-Батора на верблюдах и все время идти, идти на юг, на десятый день пути увидишь восточную оконечность Гобийского Алтая — это и есть Гурбан-Сайхан, Южная Гоби. Всего каких-нибудь шестьсот километров. Дальше — граница с Китаем.

— А кто-нибудь из геологов бывал в тех краях?

— Нет, не бывал. Да и не нужно ее исследовать, Южную Гоби. Ехать далеко, бензина много надо. Людей мало, кто уголь добывать станет? Арат овечку пасет, коней пасет. Зачем ему твой уголь? У нас считается— землю копать грех. Как заставишь арата шахту рыть? Рабочие нужны — нет у нас рабочих и никогда не будет. Откуда им взяться? С неба упадут? Зачем Монголии геология? Хочешь полезные ископаемые искать — ищи возле Улан-Батора. Близко. Тут всё есть. И на севере есть. А Гоби не надо трогать. Я так думаю.

Пушкареву трудно было понять, дурачится Цокто или говорит всерьез. Такой уж характер у него. Этот монгол, лет двадцати пяти, костлявый, с ястребиным лицом и подстриженными ежиком волосами, чем-то был несимпатичен Александру, а чем, он и сам не мог понять. Иногда глаза Цокто казались неподвижными, немигающими, они становились в такие минуты кругло-желтыми, как у птицы. Он словно бы все время исподтишка наблюдал за Пушкаревым, оценивая его по-своему. И это было неприятно. А возможно, Пушкареву только так казалось?

Если бы ему самому удалось попасть в экспедицию! Он не ограничился бы расспросами этого арата Дамдина, он излазил бы все окрестности и нашел, нашел бы кимберлит!.. [5] Да, да, это было бы выдающееся геологическое открытие. Алмазы в Монголии!.. Мир загудел бы, заволновался…

За всю ночь он глаз не мог сомкнуть. Ворочался на жесткой постели, вставал, ходил по номеру гостиницы, куда его поместили на жительство, глядел в окно, где смутно виднелись темные крылатые крыши какого-то монастыря.

Нужно попасть в экспедицию во что бы то ни стало! Цокто с такой задачей, как поиск кимберлита, не справится. Да и не станет он искать алмазы — не верит в них.

Пойти прямо к начальнику экспедиции Сандагу или к Тимякову, показать пиропы, заинтересовать?..

Пушкарев не сомневался в том, что и Сандаг и Тимяков, несмотря на крайнюю занятость делами экспедиции, с должным вниманием отнесутся к его сообщению.

Александр зачитывался книгами Тимякова о путешествиях по Монголии, радовался тому, что судьба свела его, рядового геолога, с выдающимся ученым-географом, учеником прославленного путешественника Петра Кузьмича Козлова, открывшего загадочный мертвый город Хара-Хото в песках пустыни Гоби. Да, именно отсюда, из Улан-Батора, вот уже много лет подряд Тимяков снаряжал экспедиции в далекую Гоби, в горы Монгольского Алтая или в тайгу Хэнтэя. Здесь зарождались все его дела, которые он потом описывал в своих книгах. Он в совершенстве владел монгольским, даже писал на нем научные отчеты. Он первым создал «Атлас Монгольской Народной Республики» на русском и монгольском языках, написал «Географию МНР».

Когда Пушкарев ехал в Монголию, то ему казалось, что он будет встречаться с Тимяковым чуть ли не каждый день. Но за восемь месяцев жизни в Улан-Баторе он видел знаменитого географа всего два раза. Первый раз — когда во двор Ученого комитета пришел караван из далекого Южногобийского аймака. Верблюды лежали на земле, погонщики снимали с них тюки. У юрты, поставленной посреди двора, стоял высокий человек в полушубке и островерхой каракулевой шапке и разговаривал, должно быть, с хозяином каравана, сухощавым, остролицым монголом в стеганом халате и волчьем малахае.

«Тимяков и председатель Ученого комитета Сандаг», — указал на них Цокто.

Пушкарев замер на месте. Это Тимяков, тот самый Тимяков, раскопавший знаменитую гробницу гуннов… Крупные черты обветренного смуглого лица, резкие строгие брови, чуть суженные глаза, как у всех людей, привыкших к широким горизонтам, и небольшой рот.

«Сандаг только что вернулся из поездки, — сказал Цокто. — Был в Гоби».

«А почему на верблюдах, а не на автомашине?»

«Так нужно. Сандаг был в поездке четыре месяца. Он самый большой начальник и знает, на чем нужно ездить. Когда я стану большим начальником, пусть меня возят только на легковой машине!» — И он расхохотался.

Второй раз Пушкарев столкнулся с Тимяковым нос к носу месяца два назад в коридоре Ученого комитета. Географ остановился, окинул Александра с ног до головы взглядом, протянул руку:

«Будем знакомы… Мне говорили о вас. Расскажите, чем занимаетесь?»

Они прошли в геологический кабинет. Тимяков заинтересовался камеральными работами, похвалил геологическую карту, составленную Пушкаревым.

«Вы делаете весьма полезное дело, — сказал он. — Для начала должны получить общее представление о геологии страны, а потом займетесь ликвидацией „белых пятен“, которых, к сожалению, еще очень много. Я хоть и не геолог, но знаю главное: территория Монголии в геологическом отношении построена чрезвычайно сложно и интересно. А как считает мой друг Сандаг, закономерности размещения полезных ископаемых здесь теснейшим образом связаны с геологическим строением и структурами смежных районов Советского Союза и Китая. Ваша задача выявить эти закономерности. Работы хватит на десятилетия. Все нити от экспедиций сходятся сюда, в Ученый комитет».

В геологический кабинет заглянул тогда и Сандаг. Он прямо указал, каким образом молодой советский специалист может обогатить геологическую науку:

«Мы должны выявить грандиозные формации МНР— основные объекты концентрации рудных элементов, и тут вам с вашими знаниями отведено не последнее место. Во всяком случае, на мою помощь можете рассчитывать».

Он был очень сердит на Цокто.

«Было время, когда пришлый капиталист Грот добывал золото в местечке Дзун-модо, — сказал Сандаг. — А небезызвестный авантюрист без роду и племени Карст, который всякий раз выступает под флагами той или иной страны, и его компаньоны даже „вознаграждали“ аратов, приносивших им драгоценные камни, бирюзу, золото. Карст вел незаконные палеонтологические раскопки на территории Монголии и найденные здесь яйца и кости динозавров продавал во все музеи мира по баснословным ценам. Все эти проходимцы обворовывали нас, а мы были бессильны что-нибудь с ними поделать. Теперь араты идут с заявками в Ученый комитет. — Он уселся и добавил с горечью — А Цокто складывает эти заявки в архив. И это в то время, когда нашей промышленности так нужны полезные ископаемые… Как видите, ваша помощь нам очень нужна».

Слова Сандага и Тимякова накрепко запали в голову Пушкарева.

Выявить основные объекты концентрации рудных элементов… Для этого не обязательно мотаться по всей стране туда-сюда, нужно лишь обладать даром обобщения. В институте считалось, что Пушкарев обладает подобным даром, хотя сам он не был убежден в этом.

Да, все шло хорошо. До тех пор, пока в руки не попали эти проклятые камешки…

А вчера вечером, задержавшись в геологическом кабинете, Александр при свете электрической лампочки снова разглядывал темно-красные, как перезрелая вишня, прозрачные кристаллики граната, смотрел сквозь них на свет и думал при этом о неведомом арате Дамдине, кочующем в горах Гурбан-Сайхан.

Что побудило его выслать драгоценные камни в Ученый комитет?

Если минералы найдены в зоне контакта известняка с изверженными породами, то все это будет свидетельствовать в пользу алмазного месторождения.

Он лихорадочно стал просматривать литературу о Гобийском Алтае. О нем писали многие прославленные путешественники, неоднократно пересекавшие этот хребет. Но, к сожалению, все они мало уделяли внимания геологии района.

Было ясно одно: и в древних палеозойских отложениях, и в изверженных породах Монголии заключены руды различных металлов, здесь много драгоценных и полудрагоценных камней.

Нужно найти в Гобийском Алтае кимберлитовую трубку. Кимберлитовые трубки, как правило, связаны с зонами крупных разломов земной коры…