На поиски исчезнувшего племени

Утром я проснулась ещё до общего подъёма. Вспомнила о котёнке. Его не было слышно. Осторожно, чтобы не разбудить спящего Лёву, я вышла из палатки. Мультик рванулся за мной, но, почувствовав ремень, которым был привязан, недовольно посмотрел вслед.

Солнце только недавно взошло. Свежий утренний ветерок шелестел в деревьях. Под одним из них на корточках, босой и взъерошенный, сидел Ростислав и держал в одной руке злополучного котёнка, другой подставлял ему мисочку с разбавленным сгущённым молоком. Увидев меня, он крайне сконфузился и, чтобы скрыть это, сердито закричал:

— Если разводите здесь собак и кошек, то хотя бы кормите их!

Он всунул мне в руки котёнка и ушёл. Так мы и не узнали, слез ли котёнок сам или Ростислав его снял.

Я покормила котёнка. Он, бедняга, обогрелся, повеселел и тихонько замурлыкал у меня на плече.

Через несколько минут Ростислав (он сегодня дежурил) вышел из палатки с рупором в руках, приставил его к губам и крикнул:

— Товарищи, подъём!

Через мгновение Лёва с Мультиком на поводке выскочили из палатки. Котёнок увидел Мультика. И в ту же секунду всё началось снова. Он расцарапал мне шею, вырвался из рук и с воем как белка взлетел на дерево.

Не успели мы кончить завтрак, как над нами раздалось громкое мяуканье. На этот раз Гэбэ уже не выдержал:

— Вот что, Александр Степанович, поезжайте после обеда в Алчедар и привезите ребят. Пусть они заберут своего «тихого» котёнка.

Теперь уже и Лёва не возражал.

Прибыв в лагерь, Яша почти с кошачьей ловкостью влез на высокое дерево, достал котёнка, положил за пазуху и спустился вниз. Котёнок сразу замолчал.

Ребята были сконфужены.

— Мы ведь хотели Лёве подарок сделать, — сказал печально Яша.

— Самого красивого котёночка выбрала, — сказала по-молдавски Соня тоненьким голоском.

Мы утешали ребят. Объяснили им, что всё равно не могли бы котёнка везти в Москву. Я подарила Соне шёлковую косынку. Лёва отдал Яше свой карманный фонарик.

— Вашего хватит на двоих, — сказал он мне.

Ребята повеселели и ушли, унося притаившегося за рубашкой у Яши котёнка. Лёва и Мультик, стоя рядом, с грустью смотрели вслед ребятам. Так и не пришлось им поиграть с котёнком.

Глава семнадцатая. Разведка в кодры. «Домашняя» кошечка. Лёва сердится

Но прошло немного времени, и я вспомнила о котёнке.

В первых числах августа жара стояла, пожалуй, ещё более тяжёлая, нежели в июле. Павел, Володя и я по заданию Гэбэ должны были пойти в разведку в лес. Вначале надо было сделать четыре километра по просёлочной дороге, дойти до трёх растущих рядом клёнов, свернуть от них в лес, затем идти всё прямо, дойти до Оврага, перейти через него и идти вперёд, пока не увидим холм.

— На нём должна быть четацуя (крепость), как сказали мне старые колхозники. Но мы надеемся, что эта крепость окажется славянским селищем, — рассказал нам Гэбэ.

— Разрешите и мне с ними. Я ведь ещё ни разу не ходил в глубь леса, — стал просить Лёва.

— Нет, тебе это будет утомительно. Все шестнадцать километров надо продираться сквозь лес. А ты посмотри на термометр: он висит в тени, а на нём уже тридцать два градуса. Шифруй лучше, дружок, керамику.

— Валентина Львовна женщина, а вы её всё-таки посылаете, — заворчал Лёва.

— Она фотограф, — вмешался Ростислав, — ей нужно идти, а ты слишком много рассуждаешь.

— Ты очень вымотаешься, Лёвушка, — сказала я. — Мультик тоже с тобой останется.

— Да, «вымотаешься»! Как с утра до вечера мыть и шифровать керамику, делать чертежи, таскать хворост — так это ничего, а как идти в разведку — так «вымотаешься»! Можете забирать с собой Мультика, он мне не нужен! — окончательно рассердился Лёва.

…Через 20 минут мы быстро шагали по дороге. У нас было с собой две лопаты и сумка, в которой лежали серый хлеб, свиная тушёнка, груши и большая фляга с водой.

Вот и три клёна. Мы свернули направо и углубились в лес. Он был таким, как описывают в сказках: высоченный, тёмный. Деревья — дубы, грабы и клёны — протягивали к нам свои зелёные широкие лапы. Птицы перекликались в ветвях. Густые кусты малины, кизила и ещё каких-то ярких, незнакомых мне ягод всё время вырастали на пути. Мы с трудом пробирались сквозь них, вспугивая десятки маленьких разноцветных птичек, и царапали лицо и руки. От всей этой густой растительности воздух был пряным и дышалось тяжело.

Так мы продирались довольно долго.

— Товарищи, отдохнём минут десять, — взмолилась я.

— Я уверен, что никаких славян здесь не будет, — проворчал Володя, прислоняя свою лопатку к замшелому дуплистому буку.

В нём что-то зашуршало, и оттуда молнией вылетел маленький серый зверёк, похожий на белку, — «соня», как назвал его Павел. Она мгновенно перелезла на соседнее дерево, распушила хвост и исчезла.

— Какая миляга! Как жаль, что мы её спугнули!

— Здесь сотни таких миляг, — засмеялся Павел, шаря по карманам в поисках спичек. — Если увижу маленькую, принесу вам, — сказал он, закуривая папиросу.

— До чего же хорошо посидеть спокойно, — вытягивая длинные ноги, нараспев сказал Володя. — Друзья, у меня есть предложение: давайте побудем здесь сколько захочется, а потом не спеша вернёмся. Скажем, что так и не нашли никакого селища. Надоело продираться через лес!

— Да ты что, рехнулся?! — спросил Павел, тараща на него чёрные блестящие глаза.

Мой взгляд был, очевидно, так же красноречив, как слова Павла.

— Ну, уж и пошутить нельзя, — проворчал Володя. — Я могу идти хоть сейчас!

Через несколько минут мы снова пробирались дальше.

— Овраг! — сообщил наконец Павел. — Овраг!

Овраг был огромный, поросший папоротником и высокой старой крапивой.

— Держитесь за меня, — сказал Павел, протягивая руку.

Мы стали спускаться. На мне длинные штаны и носки, так что ноги защищены. Но проклятая крапива больно хлещет по рукам. Через секунду они покрываются белыми волдырями и начинают сильно зудеть.

Павел и Володя тоже в волдырях.

— Здесь только Лёвки да Мультика не хватает! — не переставая чертыхаться, сказал Володя.

Овраг одолели, пробираемся дальше. Вот и холм, окружённый деревцами. А на нём ещё возвышение, заросшее травами.

— Да это курган! — разочаровались ребята. — И наверняка опять скифский.

Они обмерили курган, сделали его план, провели через центр земли с севера на юг полосу — бровку.

Я сняла общий план местности, затем курган. Ребята начали копать, а я повесила аппарат на дерево и по временам подменяла то одного, то другого.

Пока ничего. Копали уже порядочно. Вдруг Павел закричал:

— Осторожнее! Что-то звякнуло.

Ребята опустились на корточки и стали перебирать разрыхлённую землю.

— Опять скифы, будь они неладны! — мрачно сказал Павел, протягивая Володе заржавевший клинок меча.

Володя осмотрел, протёр и бросил.

— Ты зря, надо Гэбэ показать, — сказал Павел, подымая клинок.

— Будем ещё копать.

Вскоре нашли ещё бронзовую обломанную стрелу с дырочкой.

— Ну, сомнений нет. И всё же надо докапывать, — мрачно сказал Володя, вытирая пот с лица рукавом рубашки.

— Ребята, сначала поедим, — сказала я.

Мы перебрались подальше, в тень высокого дуба на краю холма. Под ним валялось много продолговатых зелёных желудей.

Несмотря на неудачу, аппетит у нас не пропал. Павел открыл перочинным ножом банку тушёнки, и мы с ней мигом покончили, впрочем как и со всем остальным…

Ребята пошли докапывать курган. Я спустилась с холма — там меня доняло солнце — и уселась в теневой стороне, прислонившись спиной к стволу дерева. В середине дня жара стала ещё сильнее. И в густом лесу было душно. Даже птицы замолкли.

Разочарованные ребята молча копали. Полная тишина. Только изредка раздавался треск лопнувшей где-то на дереве коры.

Я закрыла глаза и замечталась… Внезапно сквозь опущенные веки я почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Я открыла глаза. Метрах в четырёх от дерева, под которым я находилась, стоял огромный серый растрёпанный кот. Он пристально смотрел на меня круглыми янтарными глазами. Кошки — это моё слабое место. Я обрадовалась его появлению: «Вот бы такого в лагерь вместо того котёнка!» — и, подымаясь на ноги, сказала: