Давно закончилась осада...

поди, возьми этого барабанщика к себе», – быстро прошептал Коля. Мысленно прошептал. И вдруг ощутил, что на душе у него ясно и спокойно. Даже улыбнулся.

Улыбнулся и отец Андрей.

– Вот и поговорили… У тебя, Коля, сердце доброе, по добру и старайся жить, а Господь тебя не оставит… И Сашеньку…

Оказалось, Саша вернулась и сидит у порога на корточках. Рядом со снопом сухой полыни. Услыхала про себя и подошла.

Отец Андрей встал. Коля тоже встал. Отец Андрей легко положил ему на растрепанную голову ладонь, подержал немного. А когда опускал, Коля неожиданно для себя перехватил его запястье (показалось – невесомое) и быстро ткнулся губами в сухую кожу над пальцами.

– Ну-ну… – неловко сказал отец Андрей и опять прошелся пальцами по его волосам. Саша тоже приложилась губами к руке монаха – неспешно, как в церкви у батюшки. Отец Андрей и ее погладил по голове.

– Пташки вы мои… залетели мне на радость. И угостить-то вас нечем. Разве что молочком холодным? У меня тут две козы обитают в окрестностях, я за ними сам смотрю, сам дою…

Он, покашляв опять и отдышавшись, отодвинул в стене у пола каменную плитку, достал из открывшейся дыры глиняный горшок, а с полки такие же красно-коричневые толстостенные кружки.

– Только вот хлебушка у меня нет, не сходил за ним нынче в трапезную…

– У нас есть! – обрадовалась Саша.

Разломили ковригу на три части. Стали пить прохладное, пахнущее сладкими травами молоко. Из-за большущей кружки Коля вновь поглядывал по сторонам. И вдруг столкнулся со взглядом безносого мраморного грека. Взгляд теперь был почему-то укоризненным. И Коля понял – почему.

Наверно, это был пустяк. Едва ли стоило говорить о такой мелочи. Но… нет, пусть даже самая мелкая мелочь не царапает душу.

– Отец Андрей… А вот все, что здесь есть… и у вас, и еще в земле зарытое… Оно, значит, ваше?

– Да почему же мое? Божье.

– Ну, раз это археологи ищут для науки, а вы у них сторож, значит, все находки надо отдавать вам?

Видно, отец Андрей сразу понял, о чем речь. Опять посмеялся сквозь кашель.

– Вы про черепки, про монетки да бусинки? Этого добра здесь хватит на всех, на сто лет вперед. Другое дело, если мраморную фигуру откопаете, или какую-то плиту с письменами, или целую посудину. Особенно, ежели такую, как вон та… – Он кивнул на громадную амфору в углу.

– Или щит вещего Олега, – невинным голосом подсказала Саша.

Ох, Сашка! Смирная-смирная, а порой будто шило в языке.

– А щит-то здесь откуда? – удивился отец Андрей.

– С ворот. Вот он, – Саша стрельнула в Колю глазом из-за кружки, – говорит, что Олег его где-то здесь приколотил, когда Херсонес назывался Цареградом.

– Голубчики мои… – отец Андрей зашелся дребезжащим смехом. – Да ведь Цареград-то был вовсе не здесь. Так звали на Руси стольный город византийский, Константинополь. Его и взял однажды Олег. Там и щит свой оставил в знак победы…

«О-о-о… – Будь кружка чуть побольше, Коля засунул бы в нее голову. Чтобы скрыться от стыда и остудить