Сильвия и Бруно. Окончание истории

 — Да, друг мой! — сказал Артур, словно отвечая на вопрос, прочитанный, вероятно, на моём лице. — Это правда! Это правда!

 Излишне было и расспрашивать, что это за правда.

 — Благослови вас Бог! — воскликнул я, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами счастья. — Вы были созданы друг для друга!

 — Да, — просто ответил он. — Друг для друга. Насколько же способна измениться Жизнь человека! Мир уже не тот, что раньше! Это не то небо, на которое я смотрел вчера! Эти облака — я никогда в жизни не видел таких облаков! Они выглядят, словно сонм парящих ангелов!

 Ну на мой-то взгляд облака как облака; правда, это ведь не я «был млеком рая напоён, вкушал медвяную росу» [29]!

 — Она хочет видеть тебя, немедленно, — продолжал Артур, внезапно спускаясь с неба на землю. — Она говорит, что одной капли ещё не хватает в её кубке счастья.

 — Уже иду, — сказал я и повернулся к дверям. — А ты не со мной?

 — Нет, сударь! — сказал Доктор с неожиданным усилием — кстати, совершенно пропавшим втуне — нацепить профессиональную личину. — Разве это будет уместно? Разве ты никогда не слыхал, что где хорошо двоим, там третий...

 — Слышал, приходилось. Но ведь это же я, который тут Третий Номер! А когда сойдёмся мы втроём?

 — В грозу, под молнии и гром [30]! — ответил он и залился таким счастливым смехом, какого я уже много лет от него не слыхал.

ГЛАВА VII. Майн Герр

 Итак, я отправился в свой одинокий путь. Подойдя к Усадьбе, я увидел леди Мюриел, ожидавшую меня у садовой калитки.

 — Вижу, вижу, нет нужды ни желать вам счастья, ни доставлять вам удовольствия! — начал я.

 — Нет нужды ни в том, ни в другом! — отозвалась она и по-ребячьи весело рассмеялась. — Мы доставляем людям то, чего у них пока нет, мы желаем им того, что когда ещё будет! А у меня всё это уже есть! Всё это уже моё! Друг мой, — внезапно она сменила тон, — вы тоже думаете, что Небеса всегда начинаются на земле — для каждого?

 — Для некоторых, — сказал я. — Для тех, я думаю, кто прост и схож душой с ребёнком. Вы же помните, Он обещал, что «таковых есть Царство Небесное».

 Леди Мьюриел всплеснула ладошками и взмахнула глазами в безоблачное небо. Как часто я наблюдал такой же взгляд у Сильвии!

 — Я чувствую, как будто бы оно уже начиналось для меня, — едва слышно прошептала она. — Я чувствую, словно бы это я — одна из тех счастливых детей, кого Он велел приводить к Нему, хотя люди не допускали. Да, Он увидел меня в толпе. Он прочёл смутное стремление в моих глазах. Он призвал меня к себе. И им пришлось пустить меня к Нему. Он принял меня в руки Свои. Он возложил руки на меня и благословил [31]. — Она остановилась, не в силах вздохнуть от полноты счастья.

 — Так всё и было, — сказал я.

 — Вы должны зайти и поговорить с моим отцом, — продолжала она. Мы стояли совсем рядышком, у калитки, устремив взгляд вдоль тенистой аллеи, но стоило ей произнести последние слова, как на меня нахлынуло знакомое «наваждение»: я увидел милого старого Профессора, приближающегося к нам, и ещё я понял (а это было даже более странно), что леди Мюриел тоже отлично его видит!

 Что произошло? Неужели сказка смешалась с реальностью? Или это леди Мюриел тоже поддалась «наваждению» и тем самым обрела способность перенестись вместе со мною в сказочный мир? С моих губ уже готовы были сорваться слова: «Там в аллее я вижу моего давнего приятеля; если вы с ним незнакомы, позвольте вам его представить», когда произошло нечто в высшей степени неожиданное — леди Мюриел заговорила сама:

 — Там в аллее я вижу моего давнего приятеля; если вы с ним незнакомы, позвольте вам его представить.

 Мне показалось, что я пробуждаюсь от сна, ибо хотя «наваждение» всё ещё не отпускало меня, но отдаленный силуэт, что ни секунда, то изменялся словно картинка в калейдоскопе: только что это был Профессор, а сейчас уже кто-то другой! К нашей калитке он приблизился всё же в образе «кого-то другого», и в душе я признал, что не мне, а именно леди Мюриел предстоит нас знакомить. Она сердечно приветствовала и, растворив калитку, впустила почтенного старичка — судя по всему, немца, — который не переставал изумлённо озираться, словно тоже только что пробудился от сна!

 Да, это был отнюдь не Профессор! Мой знакомец просто не в состоянии был отрастить себе такую роскошную бороду со времени нашей последней встречи; более того, он непременно признал бы меня, ведь я-то, кажется, не сильно изменился с тех пор.

 Как бы то ни было, он просто остановил на мне затуманенный взор и снял шляпу, услышав обращённые ко мне слова леди Мюриел: «Позвольте представить: Майн Герр», — а затем с сильным немецким акцентом произнес: «Рад знакомству с вами, сударь», — отчего я вполне убедился, что раньше мы с ним не встречались.

 Леди Мюриел повела нас в столь знакомый мне тенистый уголок, где уже завершены были приготовления к вечернему чаепитию, и пока сама она ходила звать графа, мы расселись в двух мягких креслах; «Майн Герр» взял рукоделье леди Мюриел и принялся рассматривать его сквозь огромные очки (из-за них-то, пожалуй, он и показался мне попервоначалу Профессором).

 — Подрубала носовой платочек? — произнёс он как бы в размышлении. — Значит, вот чем занимают себя английские миледи, а?

 — Это единственное достижение, — сказал я, — в котором мужчина до сих пор не смеет тягаться с женщиной.

 Тут леди Мюриел вернулась вместе со своим отцом, и после того, как граф обменялся с «Майн Герром» парой приветливых слов, а мы все насытились насущными «земными благами», удивительный старичок вернулся к заинтересовавшему его предмету из семейства носовых платков.

 — Доводилось ли вам, миледи, слышать про Кошелек Фортуната? Ah, so! Вас, наверно, удивит, если я скажу, что из трёх таких маленьких платочков вы можете соорудить Кошелёк Фортуната — легко и быстро!

 — Да что вы? — подхватила леди Мюриел, кладя себе на колени груду платочков и вдевая нитку в иголку. — Объясните же как, Майн Герр! Я не дотронусь до следующей чашки чая, пока не сделаю одного!

 — Вначале нужно, — сказал Майн Герр, забрав у неё два платочка и разгладив один поверх другого, чтобы затем поднять их за два уголка, — вначале нужно сшить вместе эти верхние уголки — правый с правым, левый с левым; а щель между ними будет у нас устьем кошелька.

 Нескольких стежков было достаточно, чтобы выполнить это указание.

 — А если теперь я сошью вместе оба платочка с трёх других сторон, — предположила леди Мюриел, — кошелёчек будет готов?

 — Нет ещё, миледи, вначале нужно сшить нижние края... ah! не так! — запротестовал он, когда она стала их сшивать. — Перекрутите один край и соедините правый нижний уголок одного платочка с левым нижним уголком другого, а уж затем сшейте нижние края вместе — это ещё называют «шиворот-навыворот».

 — Поняла! — воскликнула леди Мюриел, ловко орудуя иголкой. — И какой же перекрученный, неудобный, ненадёжный получился кошелёчек! Но мораль замечательная! Неограниченное богатство можно обрести, только когда всё делаешь не по правилам! А как же нам теперь сшить оставшиеся по бокам таинственные щели... то есть, я хотела сказать, эту оставшуюся таинственную щель? — Она всё ещё крутила кошелёчек перед глазами, силясь понять, что же у неё вышло. — Так и есть, всего одна щель. Я вначале подумала, что должно оставаться две.

 — Вам известна головоломка Бумажное Кольцо? — спросил Майн Герр, обращаясь к графу. — Когда вы берёте полоску бумаги и соединяете её концы, только сначала один конец перекрутите, чтобы соединить лицевую сторону одного конца с изнанкой другого?