Огонь юного сердца

- Я к вашему командиру, дяденька!

- А по какому делу, пацан? Говори. Я командир,- ответил один из них, внимательно осматривая меня.

Внешность этого человека с перевязанным правым глазом не соответствовала моим представлениям о командире. Мне всегда почему-то казалось, что командир партизанского отряда должен быть высокого роста, загорелым и очень сильным. Кроме того, помня напутствие Левашова об осторожности, я несмело возразил:

- Нет, дяденька, вы не похожи…

- Ишь, шпингалет, говорит- не похожи… Ха-ха! Почему это я не похож, а? Говори, зачем тебе командир?

- Не скажу, это очень секретно.

- «Сек-рет-но-о». Говори, когда спрашивают.

- Да оставь, Андрей,- оборвал его второй, который до этого молчал,- хватай мальца и поедем. А то опять лаяться будет наш… командир.- И оба засмеялись.

Андрей поднял меня, посадил в седло и дернул за поводья. Ехали молча. Быстро темнело. Успокоенный тем, что цель достигнута, я время от времени начинал подремывать. Узенькая тропинка сворачивала то влево, то вправо и, наконец, привела нас на небольшую поляну, где пылал веселый костер. Возле огня сидели и лежали вооруженные люди, тихо напевая старинную украинскую песню. И вдруг я заметил у этих людей на головных уборах трезубцы, похожие на вилы. У меня похолодело в душе. До этого я слышал, что трезубцы носят бандиты, немец¬ко-украинские националисты. Это предатели украинского народа, союзники фашистов - бандеровцами их называют. Что же мне делать? Как теперь выкрутиться? Но раздумывать было уже поздно: мы подъехали к подводе, на которой, раскинув руки, спал атаман. У его ног валялись пустые бутылки и консервные банки с немецкими этикетками. «Вероятно, пьяный»,- ре-шил я.

Андрей, который привез меня, что-то шепнул кучеру с кнутом в руке, и тот осторожно, как-то боязливо начал будить атамана:

- Батько, батько, люди из села… Батько, проснись. Атаман лениво открыл один глаз.

- К черту!.. Доннер веттер! - выругался он и, повернувшись на правый бок, опять захрапел.

- А может, ты, сынок, мне скажешь, зачем тебе батько атаман? - слащаво обратился ко мне кучер, хитро прижмурив глаз.

- Я хочу, дяденька…

- Ну-ну!..

- Я хочу… хочу проситься к вам… коней пасти,- внезапно соврал я, холодея от страха.

- И это все, парень, что ты хотел сказать батьке атаману? Я кивнул головой.

- Ах ты щенок паршивый!..- Кучер затанцевал от злости.- Отвези его, Андрей, туда, откуда взял, и всыпь хорошенько плеткой, чтоб знал, как по лесу шататься. Ишь ты, пастух нашелся! Марш, черт бы тебя побрал, домой на печь кашу есть!..- И он, замахнувшись, больно стегнул меня кнутом.

Я закричал и что есть духу бросился бежать.

Бежал долго, часто останавливался, прислушивался. Наконец, убедившись, что за мной не гонятся, пошел медленнее.

Шел около часа, если не больше, потом остановился передохнуть. Вокруг была непроглядная тьма. Сосны казал: лохматыми чудовищами, с высоты протянувшими большие, лапчатые руки. Над головой надрывисто кричала какая то ночная птица. Страшно стало мне в этом непроходимом лесу. У меня ни оружия, ни еды. Лес чужой, мрачный. Убегая. Я сбился с дороги и теперь неизвестно куда, в какую сторону идти. И еще, как назло, зажигалку где-то на дороге потерял. Эх, костер бы разложить! Не так страшно и теплее было бы. С огнем даже волки не страшны… Хорошо, что хоть радиограмму сохранил. Но кто знает, где теперь искать тех партизан…

Отсюда недалеко до Городиицы, Олевск - соседний рано Городница!.. Как-то даже странно звучит теперь это назван:: Городница!.. Моя маленькая родная станция, окруженная Лесом. Да, это тот же самый лес… Так чего же мне его бояться? Почему я называю его чужим? В Городнице такие же огромна! сосны и так же пахнет смолой… И такое же болото, откуда тянет сыростью и торфом. Нет, я не должен бояться! Здесь, как и там, растут клюква и грибы. Это наш лес, мой лес! Сколько я о нем мечтал в полтавской степи! С какой радостью я встречал тогда каждое деревце! А теперь почему-то боюсь…

- Нет, нет, это так кажется… Мне совсем не страшно…- прошептал я и несмело присел под темным кустом.

Было, наверное, около полуночи; я насобирал опавших листьев, лег и сразу заснул.

Когда проснулся, было уже утро. Весело светило солнце и щебетали птички. Осмотревшись вокруг, я начал собирать ягоды. Внезапно за кустами послышался шорох. Я спрятался за дерево и, притаившись, увидел позади себя вооруженного человека:

- Стой!

Я вздрогнул от неожиданности и пустился бежать.

- Держи его! Держи! - полетело мне вдогонку,

Словно из-под земли навстречу мне выскочила девушка с автоматом:

- Стой! Стрелять буду!

Я бросился направо. Сразу раздалась автоматная очередь. Я споткнулся и упал. В это мгновение меня схватила девушка.

Ты кто? - спросила она строго.

Никто.

А почему испугался? Откуда ты?

Из Замыслович,- назвал я ближайшее село.

А почему так рано в лесу?

Я… грибы… грибы искал…

Где же твои грибы? Что-то не видно их!

Там… оставил… Я убегал… За мной волк гнался…

Такой маленький, а врать умеешь здорово,- сказал подошедший парень с карабином.- Я сам из Замыслович, но тебя почему-то не знаю. Откуда ты такой, а? Кто тебя подослал? Молчишь? Хорошо. В штаб его! Там он быстро заговорит.

Мне завязали платком глаза и взяли за руку. Долго шли лесом, наконец сняли повязку и я увидел в березовой чаще огромный лагерь. В землянке, куда меня привели, было много народу и очень накурено.

На небольшом столике лежала карта-трехверстка. Над ней низко склонились вооруженные люди, одетые в немецкую, венгерскую, красноармейскую, а то и просто в крестьянскую одежду. Парень, который привел меня, по-военному вытянулся и, обращаясь к седобровому бородачу в командирской гимнастерке, с красными от бессонницы глазами, сказал:

- В зоне «А» задержан. Вел себя подозрительно. Говорит, что он из Замыслович, но я ведь оттуда, у нас таких нет.

От карты оторвалось еще несколько человек. Внезапно один из них, одетый в немецкую форму, впился в меня глазами и протяжно произнес:

- А-а, так это тот, что вчера просился коней пасти. А ну, мальчик, подойди сюда поближе.

Меня кольнуло в сердце: «Попался опять! Попался!» А он продолжал, обращаясь к седобородому:

Я забыл вам рассказать, Иван Дмитриевич, что вчера вечером возле поста номер один, где я сидел под кустом и подслушивал, о чем говорят бандеровцы, видел этого хлопца. Он просился к ним коней пасти. Но те хорошенько его выпороли и прогнали. А сегодня он к нам попал. Здесь что-то подозрительное.

Откуда ты?- спросил меня седобородый.

Из Замысл…

Не обманывай, смотри в глаза. Откуда ты? Кто подослал? А?

Я не знал, что говорить. А признаться не мог, так как неизвестно, к кому я попал. Насупившись, я по привычке шмыгнул носом и молчал.

- Обыскать!- приказал бородач.

Меня обыскали и ничего не нашли - радиограмму я стегнул в руке. Но вдруг тот, что был в немецкой форме, схватил меня за правую руку:

- Стой! А тут что такое? - И он с силой разжал мне кулак Цигарка развернулась, и стали видны цифры. Радиограмму немедленно передали бородачу. «Это, наверное самый старший,- подумал я.- Что теперь будет?»

Бородач нахмурил седые брови и коротко приказал часовому, который все время стоял у входа:

- Радиста!

- Слушаю!

По всему чувствовалось, что я попал к партизанам, однако

после случая с бандитами я не мог отважиться открыть свое

тайну..

Через несколько минут в землянку вошел высокий, строчный, одетый в кожанку радист.

Седобровый протянул мою радиограмму и тихо спросил:

- Что это, по-вашему, товарищ Кудаков?

- Похоже на шифровку. У меня, кажется, такой код ест На нашу первую таблицу похоже.

- Шифровка?! - удивился бородач.-Выведите мальчонку. Меня вывели из землянки и передали какому-то деду с немецким автоматом на груди.