Давно закончилась осада...

не любил споров, на сей раз вмешался в разговор:

– Павел Степаныч Нахимов не монах был и здоровьем был не обиженный, а про женитьбу не помышлял. И офицерам не советовал. «Надо, – говорил, – о службе думать и о матросах заботу иметь, а не глупыми делами заниматься». Дед про это рассказывал не раз…

– Я тоже слышал про это, – вспомнил Коля.

– Много вы знаете! – с привычным хмыканьем отозвался Фрол. – Это он здесь об одной лишь службе радел, а в Курской губернии у него жена была и детишки, только жил он с ней невенчано. Она сама не хотела, потому что была иудейской веры…

– Что ты такое сочиняешь! – вскинулся Коля и даже кулаки сжал.

– Вовсе не сочиняю. Павел Степаныч и сам был из иудеев по родству-то. Его деда звали Нахум. Оттого и фамилия, только отец Павла Степаныча малость изменил ее. Отца-то сперва звали Самуилом, он был из еврейских кантонистов, служил в полку барабанщиком, а когда крестился, стал Степаном. Служил усердно, офицером сделался, в дворяне вышел. Ну а сын его Павел Степаныч – сами знаете, кем стал… Только жене его да детям от того не легче, раз незаконные. Родня его сразу их погнала из имения, когда погиб…

С минуту все ошарашенно молчали. Потому что была в словах Фрола скучноватая увесистость. Она убеждала, что Фрол не врет. Или, по крайней мере, сам верит в то, что сказал.

Коля наконец спросил, стараясь говорить пренебрежительно:

– Это, тебе, небось твой Адам Вишневский наплёл?

– Не наплел, а рассказал, что было… Да и не он один. Многие про это слышали, только почему-то правду знать не хотят. И вы тоже…

Женя сказал негромко:

– Потому что, Фрол, от твоей правды, никакой радости. Ты ее так говоришь, будто иголки во всех втыкаешь.

– А ты чего хотел? Правда, она часто бывает колючая… Да только сейчас-то вы чего испугались? Здесь как раз никакой колючести нет. От того, что вы про Павла Степаныча знаете, разве стал он хуже? Как был герой так и есть. Человек-то бывает плохой или хороший не от того, какой он крови, а от того, какая у него душа…

«А ведь в самом деле», – подумал Коля. Да, Фрол умел порой повернуть разговор так, что враз начинал казаться умней и справедливее остальных. И он добавил еще справедливости в новых словах:

– Вон Ибрагимка, он татарского роду и не нашей веры, а разве хуже нас? Может, не такой образованный, зато душа подобрее, чем у иных.

Ибрагимка застеснялся, заболтал грязными ступнями, сказало сипловато и дурашливо:

– Ай нет, я вредный…

Все засмеялись, кроме Савушки. А тот вдруг спросил с непривычной строгостью:

– Фрол, а твоя душа – добрая?

Фрол неожиданно обмяк:

– А чего я?.. Мне откуда знать? Это надо со стороны глядеть…

– Со стороны оно выходит по-разному, – опять же с необычной взрослостью сказал Савушка.

– Ну и что? – Фрол сузил глаза, глянул поверх голов. – Это у каждого – по-разному. Только ангелы бывают без всего плохого, но они на небе, а на земле – люди. Без вредности ни одного человека не бывает… Вы думаете, адмирал Нахимов,