Клятва Люка Болдуина (часть сб.)

Люк смотрел, думал и, наконец, принялся мечтать. Он представил себе, будто беседует с дядей, который с уважением говорит:

«Вот мои подсчёты, Люк. Посмотри и скажи, согласен ли ты со мной».

«Позвольте сказать вам, дядя Генри, что вот здесь, по-моему, вы ошибаетесь».

«В этих цифрах, Люк?»

«Именно. — И, откашлявшись, продолжал: — Послушайте, дядя Генри, почему бы нам вообще не избавиться от всего этого? Нам ведь это уже не нужно, верно?»

«Подумать только, нам и вправду это не нужно, Люк. И почему это я придерживался другого мнения?»

«Я уже давно собирался сказать вам это, дядя Генри».

«Не знаю, откуда я решил, что мы в этом нуждаемся. Послушай, Люк, хорошо бы нам просмотреть эти цифры вместе с тобой, если у тебя найдётся время. Мне бы хотелось, если ты не возражаешь, услышать твой добрый и разумный совет».

Пока он мечтал, тётя подняла голову, посмотрела на часы и сказала:

— Всё, Люк. Пора ложиться спать.

— Хорошо. Пойдём, Дэн.

Колли медленно поднялся и, бросив искоса на дядю Генри виноватый взгляд, с опущенным хвостом двинулся вслед за Люком.

— Как это получилось, что собака спит в доме? — вдруг спросил дядя Генри.

— Он это делает с приезда Люка, — объяснила тётя Элен.

— По-моему, ты сто раз говорила, Элен, что терпеть не можешь, когда в доме собачья шерсть. Ты же говорила, что Дэн портит ковры и что ему место на улице.

— Да, Генри, говорила, — согласилась тётя.

Она взглянула на Люка и остановилась в нерешительности, заметив его замешательство: его друга Дэна унижают и оскорбляют, и ему хотелось извиниться перед собакой. Он повернулся, настороженно ожидая, что скажет тётя, и её тронул взгляд его глаз.

— Пока Люк не обвыкнется у нас, — примирительно заявила она, — собака нужна. Она помогает всем нам, временно, разумеется.

— Да, в этом случае от неё, пожалуй, есть толк, — задумчиво подтвердил дядя Генри. — Ещё с неделю или около того. — Потом он повернулся и чуть улыбнулся Люку, который со страхом ждал возле дверей. — Между прочим, Элен, — заинтересовался он, — как, по-твоему, Люк привыкает к здешней жизни? Выглядит он неплохо, правда?

— По-моему, он как раз входит в курс вещей, Генри.

— И по-моему, тоже. Порой, правда, он бывает каким-то непонятным.

— Все мальчики в этом возрасте ведут себя непонятно.

— Немного мечтаем, а, Люк?

— Ну, Генри, ты же знаешь, что Люк мальчик умный.

— Да, — согласился дядя Генри, с одобрением глядя на племянника. — Оглянуться не успеем, он у нас заблестит, как серебряный доллар… Спокойной ночи тебе, мой мальчик.

— Спокойной ночи. Пойдём, Дэн, — сказал Люк.

И пока они поднимались наверх, он с жаром пообещал собаке, что будет расти таким практичным, что дяде Генри придется глубоко уважать его, а когда станет совсем взрослым, люди будут испытывать к нему благодарность за добрые и разумные советы.

9. Скажи: почему?

Не было ничего труднее для Люка, чем понять мнение дяди о людях, работающих на лесопильне. Порой ему казалось, что дядя Генри вообще не знает своих работников и совершенно неверно судит об их достоинствах и недостатках. Разумеется, дядя Генри видел в них только рабочих, в то время как Люк рассуждал о них как о людях вообще.

— Этот Сэм Картер… он… — начал Люк однажды вечером, когда рабочие расходились по домам.

— Что он? — снисходительно спросил дядя Генри.

— Не знаю.

— Говори, Люк. Что ты можешь сказать о Сэме Картере? Ты должен научиться понимать рабочих. Кто знает, быть может, когда-нибудь тебе придётся управлять этой лесопильней. Так что ты думаешь про моих рабочих? Что можно сказать о Сэме Картере?

— По-моему, он жуткий кретин, — выпалил Люк.

— Почему? — терпеливо спросил дядя Генри.

— Посмотрите, как он ходит… Как каторжник в кандалах… С этой бородой и выпученными глазами.

— Ха-ха-ха! — расхохотался дядя Генри. — Вот, оказывается, что думает наш тихоня про самого лучшего из моих работников. Боюсь, ты не очень наблюдателен, Люк, — заключил он уже серьёзным тоном. — Придётся тебе напрячь силы, мой мальчик, и приглядеться к людям получше.

— Сэма Картера я разглядел как следует, дядя Генри.

— Сэм Картер — один из лучших рабочих у нас, — принялся терпеливо объяснять дядя Генри. — Присмотрись как следует, Люк, и сам увидишь, в чём дело. Нет, не могу сказать, что Сэм работает быстро, но зато равномерно, и приглядывать за ним не нужно. У меня никогда не было с ним никаких неприятностей. По-моему, у него и мыслей других нет, кроме как о работе на лесопильне. И я сужу о нём не по его внешности, а по той пользе, которую он мне приносит. Посмотри на него, когда он за работой, Люк.

— Хорошо, посмотрю, — пообещал Люк.

Но сколько он ни всматривался в Сэма Картера, он не мог понять, что в нём находит дядя Генри. Может, Сэм и умел отличать одну породу дерева от другой, но только потому, что это входило в его обязанности; он был обязан распознавать фибру и запах. И, делая всё правильно, он был при этом похож на автомат. Глаза его всегда были потухшими, движения медленными и безрадостными, он почти не разговаривал с другими рабочими.

И Люк не мог забыть, как Сэм Картер пнул собаку. Он говорил себе, что если бы лесопильня принадлежала ему, он бы немедленно уволил Сэма Картера. От такого работника ему было бы не по себе, ибо всё время думалось бы о том, что весь мир состоит из скучных, усталых, серых людей, механически выполняющих порученные им задания и старающихся лишь угодить своему хозяину.

Тем не менее при виде Сэма Картера, не спеша вышагивающего в направлении лесопильни, фантазия Люка разгоралась. Они с Дэном обычно устраивались в тени вяза у северной стены лесопильни, и, следя за неторопливыми шагами Сэма Картера, Люк наслаждался мыслью о том, как три тысячи лет назад Сэм, одетый в лохмотья и с трудом волоча ноги, тащил свою тяжёлую ношу, не имея права даже перевести дух, ибо был рабом, давно позабывшим свою родину и дни детства и лишённым мечты о свободе. Люку рисовались ноги Сэма в тяжёлых цепях, и он шептал Дэну:

— Я знаю, почему он ненавидит тебя, Дэн. Потому что ты свободен. Ты можешь бегать по лесам и долинам, играть со мной, купаться в реке и лежать на солнце. И за то, что ты это можешь, Дэн, раб тебя ненавидит.

И старый пёс, лёжа в тени, приоткрывал сонный глаз и понимающе поглядывал на Люка.

Интересно, думал Люк, неужели и он когда-нибудь будет таким умным, что сумеет считать Сэма Картера более ценным работником, чем, например, долговязого, лысого Элекса Мэлоуна, рабочего, который часто останавливался перекинуться с Люком словом. Элекс Мэлоун, тихо насвистывая, стоял, подперев руками бока и не сводя глаз с пилы, и всегда был готов объяснить что-либо непонятное. Но работу свою он выполнял, хотя порой двигался чуть быстрее, а иногда чуть медленнее. По словам дяди Генри, Элекса Мэлоуна нельзя было считать надёжным работником.

Ещё Люку нравился молодой парень по имени Джо Карсон, с которого дядя Генри не спускал глаз, потому что Джо в прошлом году трижды менял место работы. Он ездил куда-то на север, а потом был матросом на пароходе, что ходил по озеру. Иногда он стоял и смотрел на залив, и в глазах его появлялась тревога.

— Это птица перелётная, — отозвался о нём дядя Генри. — В один прекрасный день у Джо засвербит в ногах, и он уйдёт не попрощавшись, а я останусь без рабочих рук. Таких, как он, нетрудно распознать, Люк, и если ты когда-нибудь будешь на моём месте, без крайней нужды не бери к себе подобных типов. А вот человека вроде Сэма Картера принимай не задумываясь.

Люк любил представить себе, что чем-то похож на Джо Карсона и что когда-нибудь непоседливость заставит и его уйти на север в лагерь лесорубов или в матросы на озёра. Мечтая об этом, он испытывал чувство вины и знал, что дядя Генри объяснит его тайное восхищение Джо Карсоном неумением судить о людях.