Собрание сочинений в 6 томах. Том 1. Эмиль из Лённеберги и др.

Да, уже в начале 1970-х годов писательница была очень знаменита, ее книги переводили на иностранные языки, экранизировали, более десяти лет она вела по радио популярную программу «Двадцать вопросов». В Виммербю, куда она часто приезжает, именем Астрид Линдгрен названа школа, а некоторые улицы и переулки также переименованы в честь писательницы и ее героев. Там встречаются улицы Астрид Линдгрен и Калле Блумквиста, переулки Эмиля из Лённеберги и его сестры, маленькой Иды. Школа имени Астрид Линдгрен есть и в Германии. По подсчетам некоторых издателей, из книг шведской писательницы можно сложить сто семьдесят пять Эйфелевых башен, поставленных друг на друга, или опоясать ее произведениями земной шар в три ряда. В США самым большим успехом пользуется «Пиппи», в нашей стране — «Малыш и Карлссон». Линдгрен же больше всего любит Эмиля из Лённеберги. В России писательница пользуется огромной известностью. «Тайна успехов Линдгрен, — писала „Литературная газета“, — в ее способности проникать в мир ребенка и понимать детскую психологию, и в любви к детям, которая пронизывает ее произведения».

После трудной жизни, пройденной Линдгрен, деньги, полученные за многочисленные издания ее книг, сделали писательницу состоятельной. Но ни слава, ни деньги не поколебали ее жизненных устоев. Ее личные потребности очень скромны. Живет Линдгрен все на той же самой улице, в том же доме, в котором ее семья обосновалась во время войны, когда Стуре Линдгрен стал директором фирмы. Летом писательница, как и много лет тому назад, перебирается в тот же самый дом в Фурусунде, среди шхер, которые так прекрасно описаны в ее книге «Мы — на острове Сальткрока».

Живет Линдгрен одна. Ее муж Стуре умер в 1952 году. Сын давно женился, вышла замуж и Карин. Но с писательницей всегда Карлссон, Пиппи, Эмиль, Калле, Мио, Чёрвен, все три Расмуса, Лотта, Ронья, братья Львиное Сердце, дети из Буллербю из Солнечной Полянки и все дети мира. Для семерых своих внуков (да, их у нее семеро, а сейчас уже подрастают и девять правнуков) и для других детей она писала свои книги… [31] Линдгрен по-прежнему любит природу. На вопрос о том, что она ценит в жизни, писательница ответила: «Я люблю одиночество и люблю книги. Я люблю свою работу. Мне нравятся театр и кино. Я люблю путешествовать и люблю возвращаться после путешествий домой… И еще я люблю детей…» Самые лучшие писатели, по мнению Линдгрен, — Лев Толстой, Достоевский, Чехов, Гёте, Андерсен, Топелиус и Лагерлёф. Русская классическая литература для нее выше всякой другой.

В библиотеке Линдгрен десятки произведений, которые она высоко ценит. Среди них трилогия Горького «Детство», «В людях», «Мои университеты»; «Голод» Гамсуна и «Фауст» Гёте. Иных шведских писателей удивляет, что Линдгрен любит таких разных, не похожих друг на друга художников. А между тем, по ее глубокому убеждению, их книги имеют между собой много общего. Это не только высочайшие литературные достоинства произведений, но и их глубокий гуманизм. «Понимаю, конечно, — говорит Линдгрен, — что речь идет о вершинах мировой литературы, достичь которых можно только в мечтах. Но ведь каждый писатель — если он действительно писатель — должен вкладывать в свои произведения частичку собственного сердца, должен стремиться передать тем, для кого он пишет, то, что дорого ему самому». Сама Линдгрен вкладывает в свои книги громадную «частичку» собственного сердца. Она верит в великую воспитательную силу слова. И поэтому, когда ее спросили, есть ли у книги будущее, она ответила не раздумывая: «С таким же успехом можно спросить: есть ли будущее у хлеба? У розы, у детской песенки, у майского дождя?.. Лучше спросить: есть ли будущее у человека? Если оно есть у человека, оно есть и у книги. Потому что если однажды мы научились черпать радость и утешение в книгах, нам без этого не обойтись… Для многих, многих книги так же нужны, как хлеб и соль. И так будет, сколько бы ни изобретали замысловатых кассет, и телевизоров, и других заменителей. В человеческом мозгу хранятся книжные сокровища, которые не умрут. Они все там — „Одиссея“ и „Божественная комедия“, „Война и мир“ и „Дэвид Копперфилд“».

Работает Линдгрен самозабвенно. И в минуту вдохновения мечтает только о том, чтобы ее оставили в покое. Но, к сожалению, писательницу часто отрывают от работы. Ведь Линдгрен — личность чрезвычайно авторитетная, и многие обращаются к ней за советом и помощью. А друзья — даже с бытовыми просьбами. Она охотно помогает, но ей бывает очень трудно. «Как раз сейчас, — как-то писала она, — я пытаюсь выкроить время для новой книги… В Стокгольме это абсолютно невозможно. Я должна уехать на дачу в Фурусунде».

Садится писательница за работу очень рано, чтобы «услышать сказку» и работать в абсолютной тишине. Но иногда бывает так, что ее герои в один миг перестают двигаться и застывают, будто экспонаты музея восковых фигур. Линдгрен удивлена, огорчена, постепенно ее охватывает раздражение. «Да делайте же что-нибудь, черт побери!» — кричит она. Иной раз герои не желают слушаться, и тогда работа прекращается. Но чаще проходит некоторое время — и вот (будто кто-то невидимый нажал некую таинственную кнопку!) сцена, стоящая перед глазами писательницы, вновь оживает: хвастунишка Карлссон взлетает над островерхими крышами, Малыш подметает в домике Карлссона ореховую скорлупу, а озорник Эмиль из Лённеберги сует голову в супницу… И тогда Линдгрен берется за перо и начинает записывать. Пишет она быстро, а затем снова и снова переписывает рукопись. Причем каждую главу Линдгрен обсуждает сама с собой, пока не почувствует, что глава совершенно готова. Тогда лишь она садится за пишущую машинку и быстро перепечатывает все начисто, ничего не меняя.

14 ноября 1982 года писательнице исполнилось семьдесят пять лет. Но Линдгрен не пожелала праздновать свой «великий», как она иронически написала, юбилей. «Потому что, — со свойственным ей юмором смеялась она, — газеты уже бредят моим невероятным возрастом». На время юбилея писательница уехала из Швеции, а когда вернулась, ее ожидали горы писем и поздравлений. Широко отмечалось во всем мире восьмидесятилетие со дня ее рождения в 1987 году, когда ее назвали «Лучшая в мире Астрид» — по аналогии с «лучшим в мире Карлссоном».

Несмотря на свой «невероятный возраст», Линдгрен много путешествует. Долгое время она мечтала приехать в Советский Союз и в интервью советскому корреспонденту как-то сказала: «По утрам я стенографирую… Пишу я долго, и не в Стокгольме, а в Фурусунде. Вдалеке плывут корабли, а я думаю: не прыгнуть ли мне на один из них и не поплыть ли в Советский Союз…» Линдгрен была счастлива, когда в марте 1965 года побывала на фестивале детских фильмов в Москве. Многие москвичи увидели тогда шведскую писательницу, ее добрые, пронзительно голубые глаза, ее прекрасную улыбку. Через несколько лет Линдгрен снова побывала в Москве. Шведской писательнице понравились любознательные русские дети. Особенное впечатление произвела на нее любовь россиян к чтению. А в октябре 1987 года Линдгрен приехала в Ленинград. Она побывала в Петродворце, в Эрмитаже, в театре на спектакле «Пиппи Длинныйчулок» и на концерте. Ее пресс-конференция в Доме Дружбы народов собрала множество людей, она не успевала давать автографы детям. А когда вечером вернулась в гостиницу «Европейская», где остановилась, Астрид сказала: «Я и не подозревала, что так популярна в вашей стране».

Мне навсегда запомнилась эта первая встреча с Астрид Линдгрен. С глубоким волнением ждала я ее в Ленинградском аэропорту, держа в вытянутой руке свою книгу о ней.

Потом были и другие встречи… Теплоход «Ильич», совершавший постоянные рейсы между Ленинградом и Стокгольмом, медленно подходил к причалу. Позади остались прекрасные Стокгольмские шхеры, каменистой нитью обвивающие берега столицы Швеции. Очень волнуюсь — встретит меня Астрид или не встретит. Наверное, не встретит. Ей уже больше 80 лет! Но тут одна из пассажирок, высадившаяся раньше на берег, бежит ко мне навстречу с криком: «Там Астрид!» И правда. Астрид стоит в зале ожидания — невысокая, стройная. Гордо посаженная голова, неповторимое, умное, чуть насмешливое лицо, молодые глаза. На ней брюки, на голове белая каскетка. С ней ее друг и секретарь Черстин Квинт — красивая современная женщина. Пассажиры — русские и иностранцы — узнают Линдгрен, аплодируют ей. Она кивает головой. Астрид обнимает меня, я висну у нее на шее, забывая от волнения не только шведские, но и русские слова. Астрид непременно хочет нести мой чемодан, но все кончается тем, что мы вместе несем за ручки большую сумку. В машине немного прихожу в себя и начинаю отвечать на ее вопросы. Меня привозят в гостиницу при Союзе шведских писателей, где при виде Линдгрен начинается легкий переполох. И мы договариваемся, что в 17 часов я приеду к ней в гости.