Серебряный остров

И они принялись за дело. Сухая земля отваливалась довольно легко, будто ее недавно насыпали здесь и утрамбовали. Но временами попадались камни.

— Тащи-ка топорик, Санька. Да фонарь прихвати.

С топориком дело пошло веселее, и вскоре щель расширилась настолько, что в нее можно было просунуть руку.

— Посвечу, пожалуй, — сказал Санька.

— Только не ослепи, а то как засверкает…

— Для меня сейчас самый драгоценный клад — кастрюля с горячим борщом.

— Ну, если и сварили нам борщ, он уже давненько остыл, — пошутил Рудик. — Что там?

— Ничего не видно. Пустота.

— А ну-ка я.

Рудик приник к щели. Без сомнения, это была еще одна пещера, вернее, второй зал, и большой, — луч фонарика терялся во мраке, не достигая противоположной стены. «Напрасно мы себя раззадориваем, — подумал он, вглядываясь в черноту. — Это уж на сказку было бы похоже: вчера Цырен рассказал легенду, а сегодня — нате вам, сокровища. Так не бывает. Обыкновенная пещера, тут их десятки, если не сотни.»

— Копаем дальше, Саня. Работы ой-ей-ей сколько, а еще надо успеть нашего капитана разыграть.

Но им так и не удалось «разыграть» капитана.

— Вы что же это, разбойники, без пользы батарейку жжете? — раздался от входа голос Цырена. — Чего там копаетесь? Только пещеру портите!

— Цырен! — шепотом позвал Санька, хотя уже не от кого было таиться. — Тут вход… в другую пещеру.

Два прыжка — и Цырен оказался рядом, молча схватил фонарик, приник к щели. Слышалось только его прерывистое дыхание. Рудик понимал, как волнуется Цырен, и поспешил его успокоить:

— Не тревожься, там пусто. Никаких сокровищ.

— Сам вижу. Но это ничего не значит. А вдруг они закопаны? Вдруг есть еще зал?

— Едва ли. Обычная пещера. Таких на Байкале знаешь сколько…

— Ладно, посмотрим. Давай топорик! — И он набросился на стену, только камешки брызнули вокруг.

— А вахта? — напомнил Рудик.

— Спасибо, раз уже позвали! Черт с ним, с пароходом! Ради такого дела готов пропустить.

— Вот еще новости! — возмутился Рудик. — Сам же говорил…

Рудик. понимал, конечно, что значит для Цырена эта пещера, Но порядок есть порядок. Он уже готов был раскипятиться, припомнить Цырену кое-что, но тут вмешался Санька.

— Я подежурю, — тихо сказал он. — Только вы позовите, если вдруг что-нибудь…

Часа через два проход был готов, и Рудик кое-как втиснулся в него. Втиснулся — и застрял. Тяжелая земля сдавила со всех сторон: ни вперед, ни назад. Но вот еще усилие — и свежий ветерок коснулся лица. Эта пещера была значительно холоднее. Рудик встал, ударил в ладоши — несколько глухих хлопков с разных сторон раздалось в ответ.

— Дай-ка фонарик.

Слабый красноватый луч высветил тонкий пласт земли, загородивший вход. Место, откуда сполз этот пласт, явственно выделялось. Не могло быть и речи о том, что вход заделан специально, а значит, никто ничего здесь не прятал. Рудик вздохнул вроде даже с облегчением. Конечно, ему очень хотелось найти сокровище. Подумать только, древние книги… может быть, карты! Но… Это было бы уж слишком. Как в «Графе Монте-Кристо!».

— Слушай, Цырен, тут слой земли обвалился. Сам обвалился, от сырости, что ли. Кинь-ка нож. Ну конечно, и не такой уж толстый. Толкай его ногой, а я отсюда. Ну, поднажми. Раз, два, взяли! А ну еще! Нет, мало каши ели. Зови Саньку на подмогу.

Втроем они осилили преграду, пласт рухнул — и перед ребятами открылся широкий вход. Цырен сразу проскользнул в него. Вторая пещера оказалась по крайней мере раз в пять просторнее первой. Потолок терялся на недосягаемой для фонарика высоте. Робинзоны торопливо обошли ее, особенно старательно высвечивая углы, словно все еще ожидали увидеть что-нибудь необычное… кованый сундук, например. Цырен в нескольких местах простукал стену топориком, Пещера была пуста, даже копоти на сводах не обнаружилось.

— Наших владений прибыло, хоть будет работа — план чертить, — кислым голосом подвел итог Цырен. — Ну что, возвращаемся? Что-то я устал, ноги не держат. Айда спать. Рудик, твоя вахта. Но если хочешь, я подежурю.

— Что-то вы оба добренькие стали. Отдыхайте уж, чего там…

На прощанье Санька обвел стены слабеньким электрическим лучом — и ойкнул. С неровной шероховатой поверхности камня в упор смотрело на него человеческое лицо.

— Ого-го! Гляньте-ка, братцы!

Вот когда наступило время по-настоящему удивляться. Вся стена налево от входа была нарисована диковинными рисунками: бегущий олень, две скачущие лошади… волны бьются об утес, а в волнах рыбка… вереница лебедей с круто изогнутыми шеями… нерпа и лучистый круг солнца над нею… человек с натянутым луком… рогатая голова изюбра… человек замахнулся копьем… на кого же это? Пришлось отступить несколько шагов, чтобы разглядеть гигантского слона, на которого отважился поднять руку маленький дерзкий охотник.

— Слон? — изумился Санька. — Разве у нас водились слоны?

— Мамонт! — поправил Цырен.

В тусклом свете фонарика фигурки появлялись и снова уплывали во тьму. Рудик коснулся пальцем бивня мамонта: контур рисунка был высечен в камне, а бороздка замазана красной глиной.

— Как же это они, в темноте-то? — спросил Рудик.

Ему никто не ответил, было не до этого.

— Здорово! — прошептал Санька.

— Почище сокровищ Чингисхана, — отозвался Рудик. Только Цырен промолчал. Но вскоре батарейка иссякла, и ребятам волей-неволей пришлось покинуть картинную галерею, созданную руками доисторических предков…

После длинного мертвого часа ребята не спешили вставать, берегли силы. Да уж и беречь-то было нечего. Они уговорились не напоминать ни о чем съедобном, и все-таки время от времени то один, то другой произносил мечтательно:

— Дома сейчас ужин готовят…

— А помните, хариусов пекли? Так и чудится запах…

— Что там хариусы! Хоть бы сухарик на троих! От этих разговоров настроение вовсе испортилось, внутри противно посасывало, и Рудик почувствовал, что его опять клонит в сон. Тогда он встал и решительно направился к выходу.

— Ты куда? Уж не за грибами ли?

— Смолу добывать. Сейчас валяемся без толку, а дома пожалеем. И захочется посмотреть картины, да не на что будет.

Но факел так и не понадобился. Картинная галерея древних была освещена… солнцем. Откуда-то с необозримой высоты пробился в пещеру тоненький сверкающий луч. Он был такой отчетливый, такой теплый, что хотелось тронуть его рукой. Не чудо ли — солнце в подземелье!

Только теперь просматривалась вся высота свода. Наверное, там, в потолке, была трещина, выходившая к поверхности где-то на вершине утеса. Отраженный дневной свет поглощался расстоянием, лишь прямой луч низкого предзакатного солнца смог проколоть насквозь этот огромный каменный мешок.

Проворный луч освещал не всю стену сразу, а каждый рисунок по очереди. Малейшая неровность камня отбрасывала свою тень, от этого рисунки приобрели выпуклость, рельефность и' стали еще выразительнее. Солнце клонилось к горизонту, луч света медленно полз по стене и таинственно оживлял фигурки людей и животных.

Ребята сидели на полу пещеры, как в кинозале, и перед ними сценка за сценкой развертывался неповторимый фильм из времен доисторического человека. «Трудна жизнь охотника, — словно бы рассказывал этот человек, озабоченно нахмурив брови. — Трудна и полна опасностей. Но люди, если они вместе, если они смелы и упорны, сильнее всех на свете! Мы преследовали оленей — убежали олени. Мы погнались за табуном диких лошадей — умчался табун. Тогда мы рискнули напасть на царя зверей — мамонта. Мы действовали дружно, решительно — и не устоял против нас мамонт. Мы весело отпраздновали победу, закатили пир горой. Но не потому, что добыли много мяса, а потому что поняли: человек сильнее всех на свете!»

Да, этой картинки раньше не было, она появилась как бы из ничего — охотники, пирующие у костра. Появилась и снова исчезла, ушла обратно в камень.

Давно растаял солнечный луч, в пещере стало темно, а ребята все еще сидели, завороженные. На верное, в таком же оцепенении сидели здесь много веков назад одетые в шкуры люди — и оживали перед ними фигурки животных на стене.