Пять похищенных монахов

– Да вы понюхайте? – послышалось мне.

Обтерев усы рукавом, Усач приблизил алмаз к носу.

– Пахнет хлебом, – сказал он.

– Это квас пахнет хлебом, нюхайте внимательней.

– У тебя, Васька, нос как у собаки, – сказал Усач и, отхлебнув кваса, снова понюхал алмаз.

Крендель дернул меня за рукав.

– Давай, давай, а то спину упустим! – крикнул он, и мы проскочили в ворота, не в те, через которые входили на рынок, а в другие, с противоположной стороны.

«Молоко» и «яблочко»

С другой стороны Кармановского рынка тоже, оказывается, имелась площадь. Здесь, как видно, недавно была ярмарка.

Посреди площади торчало странное сооружение, похожее на какой-то капитанский мостик. Рядом лежала на земле коричневая лужа. По углам площади стояли железные домики без окон. Из-за железных дверей на улицу доносились хлопающие звуки, будто внутри кто-то заколачивал гвозди.

Мы подошли к железному домику, на котором висела табличка:

ЯБЛОЧКО.

Крендель открыл дверь, и мы увидели длинный деревянный барьер.

У барьера спиной к нам стояли несколько человек. Они держали в руках духовые винтовки.

– Тир! – огорошенно шепнул Крендель, и тут же все винтовки разом выстрелили.

– Тьфу, опять в незрелое, – раздраженно сказал один стрелок, снял шляпу и вытер ею лоб.

На задней стенке висели четыре мишени. На каждой из них было нарисовано огромное зеленое яблоко. Внутри этого незрелого яблока заключалось другое – желтое. В середине желтого – было оранжевое, а в самой сердцевине багровело спелое яблочко, в которое и метились стрелки.

– А вам чего тут надо? – раздраженно сказал стрелок, попадающий в незрелое, оборотясь к нам. – Это тир для взрослых.

Он снова выстрелил, снял шляпу и сильно ударил ею о прилавок:

– Опять в незрелое!

– Да ты сходи за молоком! – сказал патронщик, и все стрелки ухмыльнулись.

Незрелый побагровел, бросил винтовку и выскочил на улицу.

С минуту метался он по площади и скрежетал зубами.

Как видно, неудачи в стрельбе сильно его огорчали. Отдышавшись, стрелок подошел к соседнему домику, над дверью которого висела вывеска:

МОЛОКО.

Мы нырнули за ним в приоткрытую дверь, и сразу обрушились на нас звуки заколачиваемых гвоздей. Точно такой же барьер, как и в «Яблочке», перегораживал комнату, но мишени за ним висели другие – белые, будто облитые молоком. В центре каждой из них чернел кружок размером с трехкопеечную монету. Попасть в кружок было трудно. Дырки от пуль большею частью чернели в «молоке».

Незрелый суетился у барьера, запихивал в ствол патроны и торопливо стрелял.

– Давай! Давай! – подзадоривал патронщик. – Крой! Кроши!

– Вы что это ходите за мной! – закричал вдруг стрелок, оборачиваясь к нам. – Сглазить хотите?! Не выйдет!

Он снова выстрелил и промазал. Это его потрясло. Подпрыгнув на месте, он сдернул с головы шляпу, бросил на пол и, как конь, растоптал ее.

Мы с Кренделем выскочили на улицу и, подгоняемые криками и выстрелами, побежали через площадь к третьему железному домику. Над дверью его красовалась самая большая вывеска, на которой был нарисован усатый человек в шляпе с павлиньим пером. Из усов его выливалась кривая надпись:

ВОЛШЕБНЫЙ СТРЕЛОК.

Отчего-то робея, мы заглянули в дверь и застыли на пороге. Перед нами в кресле сидел Кожаный и горстями высыпал на прилавок духовые патроны.

«ВОЛШЕБНЫЙ СТРЕЛОК»

– Ага! – сказал он, увидев нас. – Старые знакомые! Прошу. Любая винтовка. На выбор.

– У нас денег нет, – растерялся Крендель.

– Денег нет – это плохо. Без денег какая же стрельба, – нахмурился Кожаный.

В тире не было ни души. Вот сейчас бы и надо было ясно и толково поговорить о монахах. Крендель вздохнул, приоткрыл рот, но тут Кожаный сказал:

– Чего вздыхаешь? Пострелять хочется?

– Еще бы, – вздохнул и я.

– Ладно уж. По старой памяти вот вам два патрона – палите.

Замшевым перчаточным пальцем он выкатил из россыпи два патрона, и Крендель сразу схватил винтовку.

Поблескивая сизым металлом, винтовки лежали на прилавке. Приподняв одну с прикладом густого кофейного цвета, я почувствовал, какая она тяжелая. От нее пахло маслом и сталью.

Левой рукой я надавил на ствол. Он туго крякнул и переломился, открывши влажный от масла канал. Я вставил туда пульку, похожую на свинцовый наперсточек, прижал к щеке блестящий приклад.

– В слона! – шепнул Крендель и выстрелил.

Серый, рябой от пулевых ударов слон не шевельнулся.

– Промазал, – недовольно сказал Кожаный.

Крендель отложил винтовку и, тяжело дыша, стал глядеть, как я целюсь.

Три железные птицы свисали передо мной с потолка: утка, гусь, и лебедь с особенно тоненькой шеей. Вместо ног под каждою птицей торчал рычажок с белой кнопкой.

– Ну давай, давай, стреляй скорее, – не выдержал Крендель.

– Куда спешить, – ответил за меня Кожаный. – Надо выбрать.

Под птицами к стене была приделана бочка с надписью «Пиво», рядом стояла мельница с красными крыльями. А в самом нижнем ряду мишеней разместился настоящий зоопарк: рябой боевой слон, тигр, подкрадывающийся к антилопе, жираф. Неведомо как и заяц затесался в эту компанию, прилетевшую в город Карманов прямо из джунглей.

– Бей в тигра! – сказал Крендель таким тоном, будто слон был у него в кармане.

Я поцелился в тигра, в жирафа и, в конце концов, выбрал сундучок, который притулился сбоку. Что-то таинственное было в этом сундучке. Хотелось узнать, зачем он висит такой простенький среди ярких мишеней.

– Ты в сундучок не целься, – сказал Кожаный. – В сундучок стреляют самые лучшие стрелки. Цель в слона.

Я прицелился в слона.

– Бери чуть ниже, – командовал Кожаный. – Под самую кнопочку. Плавно нажимай спуск, не дергай.

Я подвел мушку под самую кнопочку и плавно нажал. Винтовка сухо треснула, а слон, который до сих пор крепко стоял на ногах, вдруг рухнул на колени.

– Вот это стрелок! Слона подбил! Хочешь еще разок?

– Еще бы, – ответил я.

– Хватит, – сказал Крендель, побледневший от огорчения. – Некогда нам стрелять.

– Что такое?

– Дело есть… Надо поговорить… В тот раз я спрашивал насчет парикмахерской, так не в ней дело…

– Что за чушь! – плюнул Кожаный. – Опять парикмахерская?!

– Да нет… дело в том, что мы ищем монахов.

– Монахов?! – изумился Кожаный, привстал и, как мне показалось, немного побледнел.

– Монахов, – подтвердил Крендель. – Вот и хотели у вас спросить, посоветоваться, как их найти, может, вы слыхали…

Кожаный заволновался. Оглянулся зачем-то на дверь и тихо спросил:

– Каких монахов?

– Наших, – ответил Крендель, тоже понизив голос.

– Сколько же вам надо монахов?

– Пять.

Кожаный снял кожаную кепку, вытер пот, выступивший у него на лбу.

– Не много ли? – сказал он. – Может, одного хватит?

– Нам хотя бы Моню, – жалобно ответил Крендель.

– Моню? – изумился Кожаный. – Что ж вы раньше-то молчали? Надо было сразу дело говорить. Все монахи здесь, а Моня… – вдруг он замолчал и приложил палец к губам.

Дверь дернулась, и в тир вошел новый посетитель.

– Почем выстрел? – спросил он, подходя к барьеру.

Это был тот самый Веснушчатый нос, которого звали Василий.

Стрельба по-кармановски

– Пять копеек, – недовольно ответил Кожаный, делая нам знаки пока помолчать.

– А сколько всего мишеней?

– Десять.

– Вот полтинник, – сказал Нос, выкладывая на прилавок деньги.

– Ого! – восхитился Кожаный и подмигнул нам. – Десять выстрелов! Может быть, лучше одиннадцать или двенадцать?

– Хватит десяти.

– Вот это я люблю. Ты, оказывается, настоящий стрелок.

– А вы, оказывается, не только на рынке торгуете.

– Торговля – это так, ерунда. А сердце мое здесь.

– Оно у вас тоже кожаное? – спросил Нос. – Не дожидаясь ответа, он вскинул винтовку и выстрелил.