Тайна фамильного портрета

Мистер Кох прошел в холл.

— Вы, Ситон, как я погляжу, зря времени не теряли, — сказал он, утирая пот со лба.

— Я никогда зря времени не теряю, — отвечал мистер Ситон. — Поэтому прошу вас, переходите сразу к делу, Фердинанд.

— Это касается «Грез Даниэль». Где картина? Куда вы ее дели?

Бартоломью Ситон отрицательно покачал головой.

— Как, и вы тоже? Что же, меня это не удивляет. Последнее время я стал излюбленной мишенью для обвинений.

— Почему вы считаете, что это так легко вам сойдет? — спросил Кох. — Когда-нибудь вы все-таки напоретесь. Бизнесмены вроде вас, которые занимаются темными делишками, рано или поздно плохо кончают, это я вам точно говорю.

— Фердинанд, вы так взволнованы, что совершенно забыли о манерах. Между прочим, здесь присутствует юная леди, а вы не даете мне возможности вам ее представить. Знакомьтесь. Нэнси Дру, это Фердинанд Кох, владелец весьма престижной частной галереи, один из известнейших в Новом Орлеане знатоков искусства и коллекционер картин.

Мистер Кох сделал презрительную гримасу.

— Что это вам вздумалось представлять мне свою экономку? — фыркнул он. Мистер Ситон улыбнулся.

— Знаете, что мне в вас нравится, Фердинанд? Вы редко угадываете. Нэнси — подруга моего сына. Она приехала сюда на карнавал Марди Гра. Кстати сказать, она еще и детектив. Брайен обратился к ней с просьбой расследовать дело о краже и выяснить, кто же в действительности украл полотно.

Кох удивленно приподнял брови:

— Детектив?!

— Совершенно верно, мистер Кох, — сказала Нэнси. — Не можете ли вы мне объяснить, почему эта картина вызывает у вас такой интерес? Я думала, «Грезы Даниэль» — собственность Уоррена Тайлера.

— Моя галерея, — произнес Кох, на цыпочках вытягиваясь вверх так, чтобы казаться как можно выше ростом, — широко известна во всем мире. Мы стараемся пополнить нашу коллекцию, приобретая все больше и больше шедевров живописи. Лично я приобрел три работы из четырех, принадлежащих кисти Болье и найденных Тайлером, собирался приобрести и «Грезы Даниэль», невзирая на тот факт, что эта картина по своему стилю кажется не совсем характерной для такого художника, как Болье. Точнее говоря, я намеревался купить ее со временем. Но теперь она исчезла.

Слова Коха поразили Нэнси. «Ведь Уоррен Тайлер заявил, что он ни за что не продаст портрет. Заверил всех, что иначе быть не может. Оказывается, такая возможность существует, — подумала Нэнси, — и это отчасти меняет дело».

— Не обращайте внимания на то, что говорит Фердинанд, — поспешил вмешаться мистер Ситон. — Он считает, что может купить все, даже то, что не продается.

— По крайней мере, я покупаю картины, а не ворую их, — отозвался Кох.

— Ну ладно, достаточно, Фердинанд, — сказал мистер Ситон. — Пошутили, и хватит. Теперь вам лучше уйти.

— С удовольствием. Но мы еще встретимся, Ситон, я в этом не сомневаюсь.

Мистер Кох круто повернулся и, гордо вышагивая, покинул дом Ситона.

Когда Кох ушел, отец Брайена сказал Нэнси:

— Видите, что против меня началось?

— Вижу. Но вот что я хочу знать: действительно ли Уоррен Тайлер собирался продать «Грезы Даниэль»? Мистер Ситон пожал плечами.

— Уоррен непредсказуем. Вообще я сомневаюсь в том, что он хотел продать картину. Думаю, что Кох сам себе внушил, что со временем ему удастся уговорить Уоррена продать «Грезы Даниэль» его галерее. Я считаю, что картина только украсила бы его коллекцию. Она несомненно привлекла бы внимание местных ценителей искусства.

Нэнси кивнула.

— Что же, — сказал мистер Ситон. — Если вы не возражаете, я пойду к себе. Мне надо сделать несколько деловых звонков.

Он вернулся в кабинет, а Нэнси пошла в гостиную. Она сидела там и размышляла, без конца задавая себе один и тот же вопрос: «Почему и Уоррен Тайлер, и Фердинанд Кох так уверены в том, что именно Бартоломью Ситон украл картину? Предположим, что он и в самом деле вор, — думала она. — Но тогда что он выигрывает, получив картину таким образом? Деньги? Да у него их вагон. Что он будет с ней делать? Он даже не сможет повесить ее над камином, — ведь она краденая. Правда, есть такие люди, которые стремятся обладать вещью ради собственного удовлетворения, даже если им приходится держать эту вещь за семью замками. Может это быть разгадкой истории с похищением „Грез Даниэль“? Мистеру Ситону, в конце концов, не важна материальная ценность картины, она дорога ему как память о жене».

Но тут в гостиной появились Брайен и Нед, прервав размышления Нэнси.

— Привет! — весело поздоровалась она.

— Привет! — ответил ей Нед. — А где Бесс и Джорджи? Мы рано уехали и так долго мотались, что уже начали чувствовать себя виноватыми в том, что совсем бросили вас.

— Они осматривают город.

— А ты как же?.. — удивился Нед. — Что ты тут делаешь?

— Осталась дома, потому что мне надо было кое в чем разобраться, — ответила Нэнси. — Сегодня утром здесь был Кох. Да, и еще раз заходил мистер Тайлер.

— Я же говорил тебе, что Нэнси времени даром не теряет, — сказал Нед, обращаясь к Брайену. — Увидишь, она дознается, кто украл картину.

— Мистер Тайлер получил записку, в которой требуют выкуп закартину, — сообщила Нэнси. — Укравший картину ждет от Тайлера миллион долларов в обмен на нее.

— Миллион! — так и ахнул Нед. — Я и понятия не имел, что она так дорого стоит! Все-таки Болье был просто местным художником.

— Знаю, — задумчиво произнесла Нэнси. — Вообще это все несколько странно.

— Послушайте, — сказал Брайен, — я чувствую себя ужасно неловко из-за того, что испортил вам каникулы. Поэтому сегодня вечером мы все едем в город веселиться. И пожалуйста, не спорьте со мной, ладно? Хочу сделать вам такой подарок!

Нэнси улыбнулась:

— Ну что же, нам это подходит!

После обеда Нэнси, Нед и Брайен решили искупаться в подогреваемом бассейне за домом. Они плавали наперегонки и загорали на солнце в шезлонгах. Друзьям было так хорошо, что они на время забыли обо всех неприятностях.

Бесс и Джорджи вернулись около четырех часов дня, нагруженные сувенирами и подарками. Они пожаловались, что много ходили и теперь у них болят ноги. Но стоило Брайену сказать, что вечером им всем предстоит прогулка, они пришли в полный восторг и позабыли об отдыхе.

В восемь часов вечера, предварительно поужинав, компания погрузилась в седан Брайена и поехал а в центр. Друзья оставили машину вблизи Французского квартала, одного из старых районов города, и дальше отправились пешком.

Повсюду двигались толпы, было тесно, но люди радовались и улыбались друг другу. Из всех кафе доносились громкие звуки диксиленда, и многие даже танцевали прямо на тротуарах.

На каждом углу играли уличные музыканты, а художники, сидя на тротуаре, делали зарисовки уличных сценок. Большинство гуляющих были в карнавальных костюмах. Нэнси, широко раскрыв глаза, любовалась живописным гуляньем. Тут были разноцветные, яркие клоуны, привидения, всякие колдуны и ведьмы. Нэнси обратила внимание на то, что старинные дома были прекрасно отреставрированы. Подобная архитектура сохранилась только в Новом Орлеане, и только в его Французском квартале.

Бесс и Джорджи ни разу не вспомнили о своих уставших ногах. Нэнси видела, что они веселятся от души. Развеселился даже Брайен. Он смеялся, шутил. Казалось, он забыл о неприятностях, которые грозили его отцу.

— Нам нельзя опаздывать на большое карнавальное шествие, вы еще должны посмотреть на все эти празднично разукрашенные, движущиеся по улицам платформы с ряжеными, — с воодушевлением объяснял друзьям Брайен, ему хотелось все им показать. — И потом, я хочу, чтобы мы все совершили прогулку на «Натчезе».

— Ой, а что такое «Натчез»?

— Это старый колесный пароход, который восстановили и отремонтировали, — ответил Брайен. — Такие пароходы плавали по Миссисипи много-много лет назад, перевозили людей и товары. У парохода сзади огромное деревянное колесо, его лопасти отталкиваются от воды и приводят пароход в движение. Это тоже достопримечательность Нового Орлеана, часть наших традиций.