Девочка из страны кошмаров

Прислуживал знакомый девочке костлявый Виттиго. Кларисса так и не поняла, имя это или фамилия; по-другому к долговязому никто не обращался. В доме дворецкий не носил цилиндра, зато щеголял плавно переходящим в лысину лбом, округлым и блестящим, словно бильярдный шар. Обнеся всех тарелками, он подкатил кресло-каталку вплотную к столу и со скрежетом повернул некий рычаг, в результате чего парализованный занял почти вертикальное положение. Экономка принялась за кормление. Девочка зачарованно наблюдала, как старец глотает жидкий бульон — ложка за ложкой, совсем не шевеля губами; только кадык ползал вверх-вниз по жилистой шее…

— Нехорошо смотреть другим в рот! — внезапно прошептала одна из двойняшек, укоризненно качая головой. Кларисса порозовела и опустила глаза.

Обед ей определенно не понравился. Во-первых, вся еда здесь была какой-то безвкусной — то ли недосоленной, то ли переваренной. Во-вторых, строгая очередность блюд оказалась неприятным сюрпризом: когда руки в белых перчатках то и дело убирают из-под носа недоеденную тарелку, поневоле теряешь аппетит!

Утолив первый голод, обитатели дома завели беседу. Тон задавала Аида; и поначалу разговор вертелся вокруг хозяйственных дел и закупок. Дорожало все: мясо на рынке, овощи в зеленной лавке, уголь — хорошо, что успели взять воз по старым ценам! Засыпанного в подвал должно хватить до весны; разумеется, если не транжирить, — Виттиго, Магния, вы слышите? Дворецкий и экономка согласно кивали в ответ.

— То ли еще будет! — Горбун нервно промокнул губы краешком салфетки. — Умные люди поговаривают о войне. Похоже, не за горами такие перемены, что нынешние времена мы будем вспоминать с грустью и умилением.

— Умные люди! — презрительно фыркнула хозяйка. — Где, скажите на милость, вы с ними беседовали! Я умоляю, Йойо, оставьте эти вздорные домыслы газетчикам и займитесь лучше вашей медициной…

— На этот раз все куда серьезнее! — живо возразил горбун. — Не в укор будь сказано, вы редко бываете на улице и вряд ли могли видеть то, что подмечаю я. Люди встревожены, Аида; повсюду происходит некое не вполне понятное брожение умов… А газеты, к слову, пестрят дифирамбами в честь наших храбрых моряков, с риском для жизни бороздящих просторы Кариатики… Ну и традиционными проклятиями в адрес флота Бриллиантиды. Если и дальше все будет идти таким манером, то к лету как пить дать отыщется casus belli, вот помяните мое слово…

— Увольте меня от политики! — поморщилась госпожа Двестингаусс. — Впрочем, ежели хотите, можете вечером задать вопрос.

Последние слова она произнесла со странной интонацией. Йойо оживился, радостно потер ладони:

— Так и поступим, в самом деле!

Он хотел еще что-то добавить, но в это время дворецкий принес десерт, и все внимание горбуна вновь сосредоточилось на еде. Однако Кларисса успела заметить брошенный в ее сторону взгляд — острый и заинтересованный.

После обеда девочка вновь оказалась предоставлена самой себе. За окном неожиданно распогодилось, выглянуло солнце. Сидеть в каморке не хотелось, бродить по дому — тем более. Оставшись никем не замеченной, Кларисса прошмыгнула черным ходом и очутилась на заднем дворике. Здесь было уютней, насколько вообще может быть уютно на холодном осеннем ветру. Мокрые бурые листья чуть слышно шуршали под ногами, с голых ветвей деревьев в изобилии свисали желто-красные мелкие плоды. Кларисса сорвала один. Повинуясь внезапному порыву, она куснула морщинистый бок и тут же скривилась.

— Они нонче кислющие, — раздался чей-то голос. — С райскими яблочками всегда так — надо, чтобы их прихватило как следует морозом, тогда станут слаще.

Кларисса удивленно вскинула глаза. Дворик был огорожен невысокой оградой, и сейчас ее непринужденно оседлал одетый в лохмотья лопоухий мальчишка.

— Что-то я тебя тут раньше не видел! — ухмыльнулся он.

— Я только сегодня приехала… А ты кто? — полюбопытствовала девочка.

— Ну как тебе сказать… — важно заявил мальчишка.

Нас тут величают уличными разбойниками! Вот я, например, — Томми по кличке Секунда. Это потому, что я очень быстрый!

— Кларисса Квантикки… — девочка сделала легкий реверанс. Томми это, по-видимому, понравилось, он спрыгнул с забора и подошел ближе.

— Здорово! Слушай, а ты случайно не родня такому, рыжему… — мальчишка скорчил плаксивую гримасу; да так похоже, что Кларисса невольно рассмеялась.

— Нет, что ты, мы никакие не родственники! Я здесь просто в гостях; надеюсь, ненадолго…

— Это хорошо! — Томми почесал кончик носа. — А то у нас с ним кровная вражда. Знаешь, что это такое?

— Нет…

— Он вздумал швыряться в меня камнями. Пришлось как следует проучить наглеца, расквасить ему нос. Я бы его еще не так отделал, если б не взрослые! Есть тут один… Длинный такой, костлявый. Чуть было меня не поймал… Ну да где ему!

— Это Виттиго, дворецкий, — понимающе кивнула Кларисса. — А ты живешь здесь поблизости?

— Когда как, — пожал плечами Томми. — Наша шайка на одном месте долго не сидит, сама понимаешь! Обычно мы промышляем на площади, там, где памятник братьям Тролле; а в плохую погоду собираемся под мостом.

Кларисса попыталась представить, каково это, — и зябко поежилась.

— Вам, наверное, очень плохо…

— Шутишь! — Томми независимо вздернул нос. — У нас самая развеселая жизнь! Никто нам не указ — ни дворники, ни полиция; делаем все, что захотим, поняла? Зимой бывает трудновато, это верно… Зато летом — одно сплошное удовольствие! Конечно, если найдешь чего пожрать, — прагматично добавил он. — Кстати, у тебя случайно нет с собой корки хлеба?

Кларисса покачала головой.

— Жаль… А принести из дома можешь? Лучше бы, конечно, пару монет…

— Не получится, еду здесь дают только за столом… — тут девочка вспомнила о собранной утром корзинке с провизией. — Подожди, я сейчас!

Она опрометью бросилась в дом, добежала до своей комнаты, распахнула дверь… И ошеломленно застыла на пороге. Хозяйский мальчишка самозабвенно копался в ее вещах. Это занятие так увлекло его, что он даже не сразу обратил внимание на Клариссу.

— Ты… Ты что делаешь?! — возмущенно задохнулась девочка. Мальчишка вздрогнул и быстро спрятал руки за спину; впрочем, увидав, что Кларисса одна, тут же расслабился и нахально улыбнулся.

— Подумаешь! Что, уже и посмотреть нельзя?

— Как ты можешь рыться в чужих вещах! Я… Я все расскажу про тебя!

— А тебе все равно никто не поверит! — рыжеволосый скорчил гримасу. — Уродина!

— И вовсе я не уродина!

— Ага, конечно… Ты хоть в зеркало на себя смотрела когда-нибудь? Даже Йойо сказал, что ты больная! И вообще, это мой дом, а не твой; так что я могу тут делать все, что захочу! — Он внезапно наклонился и выхватил из узелка с Клариссиными вещами первое, что попалось под руку. Это была отороченная мехом сумочка, подарок отца. В ней Кларисса хранила свои «сокровища» — брошку из черепахового панциря в серебряной оправе, заколку для волос, крохотную фарфоровую куклу и несколько разноцветных стеклянных шариков. Девочка негодующе вскрикнула и метнулась к рыжему мучителю; но тот со смехом увернулся и торжествующе встряхнул свой трофей. Стеклянные шарики жалобно брякнули внутри.

— Ну-ка, посмотрим, что у тебя тут… — он нарочито неторопливо нащупал застежку.

— Я бы не советовала тебе это делать! — очень спокойно произнесла Кларисса.

Должно быть, в ее тоне прозвучало нечто особенное. Мальчишка даже заколебался на мгновение. Но испорченная натура быстро взяла свое: глядя ей в глаза и нагло ухмыляясь, он отщелкнул застежку и сунул пятерню внутрь.

Кларисса успела зажать ладонями уши. Как и все изделия, вышедшие из рук капканных дел мастера, сумочка имела один весьма зловредный секрет. Забывать о нем не следовало ни при каких обстоятельствах…

Маленькая, но мощная потайная пружина звонко щелкнула, смыкая обтянутые замшей стальные дуги на пальцах агрессора. Лицо мальчишки немедленно налилось кровью. Щеки стали густо-пунцовыми. Судорожным движением он глотнул воздух — и оглушительно заорал.