Без вести пропавший

Утром Афанасьев увидел у своих дверей вооруженного часового. Солдат загородил дорогу и молча протянул записку. Удивленный Афанасьев узнал почерк Картрайта и прочел написанное по-русски:

«Выход из дома Вам воспрещен. Заеду за Вами в 12.00».

Афанасьев вернулся в комнату, подошел к окну. По садовым дорожкам между аккуратными клумбами, засаженными ровными рядами тюльпанов, неторопливо прогуливались два солдата. Афанасьев понял, что он действительно пленник.

Картрайт заехал ровно в двенадцать, но он ничего не объяснил. Холодно поздоровавшись, он сослался на распоряжение майора.

…Джекобс принял Афанасьева по-прежнему любезно, словно ничего не изменилось. Они обменялись крепким рукопожатием, будто хорошие знакомые. Афанасьев удобно уселся в большом кожаном кресле у стола. Картрайт поместился напротив.

Майор помолчал, раскуривая потухшую сигару. Он внимательно рассматривал советского летчика. В углу кабинета громко выстукивали высокие старинные часы в застекленном футляре красного дерева. «Немецкие», — подумал Афанасьев. — Он рассеянно посмотрел на пушистый ковер, покрывавший пол: на синем поле скакал рыцарь в полном вооружении. Развевались пышные белые перья на его шлеме.

Картрайт кашлянул в кулак и вопросительно посмотрел на майора.

— Я… не вовсе понимай вас, господин Аванасьев… — вкрадчиво начал Джекобс. — Вы желаете нас покидать? Разве вам плохо?

Афанасьев, с трудом сдерживаясь, ответил вежливо:

— Мне не плохо, но не в этом суть. Я должен вернуться на Родину.

— Гм… Соскучился семья?

Афанасьев сделал нетерпеливое движение, точно собираясь вскочить с кресла.

— Сейчас речь не о семье. Меня ждут в части. Уже месяц как я здесь!

— Но вам домой не нада! — живо возразил майор. — Ваши думай, что вы умерший. Да… как эта? Пропал без известий.

— Что такое? Я умерший… Вы меня обманули?

Джекобс развел руки, как бы оправдываясь. Синий дымок сигары потянулся над столом, вслед за рукой.

— Нет… Сейчас вам ясна будет. Лейтенант поясните.

Картрайт спросил по-английски:

— Прикажете говорить правду? Вы знаете, он абсолютно глух ко всему. А, может быть, притворяется. Но он не согласится, сэр, пари держу!

Джекобс помедлил с ответом и густо задымил сигарой.

— Говорите все! Иного выхода нет. Но не сразу, не запугайте его… — Майор в раздумье крепко потер розовую блестящую лысину. — Русские очень упрямы, это я знаю, но… Но приказ есть приказ, и мы должны использовать этого советского офицера во что бы то ни стало! Деньгами, угрозами надо его заставить. Не можем мы больше ждать. А если он откажется, придется поступить круто.

Афанасьев прислушивался к незнакомой речи, тщетно пытаясь уловить смысл. Но американцы говорили слишком быстро, и Николай различал лишь отдельные слова: «Россия… информация… деньги». Он чувствовал, что ему грозит какая-то беда. Но какая? Догадаться он не мог. «Не в плену же я? Они союзники. Наверно, недоразумение, но почему меня обманули?»

Картрайт возражал вежливо, но твердо. Майор начал сердиться. Афанасьев видел, как багровеет его шея, плотно стиснутая тугим воротником.

— Вы знаете приказ полковника! — властно сказал Джекобс. — И потрудитесь повиноваться!

— Я слышу ваши приказания, сэр, — угрюмо ответил Картрайт. — Ваши, а не полковника!

Джекобс грохнул кулаком по столу. Сигарный пепел крупными хлопьями засыпал бумаги.

— Пускай мои, черт дери! Это не меняет положения. Делайте ваше дело! Отвечаю я!

Картрайт поспешно закивал головой:

— Если так, сэр, я повинуюсь.

Майор удовлетворенно запыхтел и снова задымил сигарой. Картрайт кашлянул, прочищая горло, повернулся к Афанасьеву и сказал официально, как будто сразу позабыл их недавнюю близость:

— Господин Афанасьев! Настало время до конца понять друг друга. Нам нужна ваша помощь… да, именно помощь. Я пытался и раньше сказать вам об этом, но вы не слушали… Мы получаем далеко не полную информацию о России. Мы не знаем вашу страну, а обязаны ее знать. Это нужно хотя бы для совместных действий против Японии. У нас общие цели. Понятно вам?

Афанасьев круто повернулся в заскрипевшем кресле. Ковер смялся под его ногой.

— Совсем непонятно. Причем здесь я?

Картрайт вздернул свои узкие плечи.

— Скажу яснее. Мы должны… то есть мы хотим получить незначительную информацию непосредственно от вас. Совсем крошечная помощь, за которую мы прекрасно запла…

Афанасьев вскочил и сжал кулаки. Он был взбешен.

— Информацию от меня? Да вы с ума сошли!

— Спокойно! Садите себя, — предостерег Джекобс, не повышая голоса, и вскинул руку с растопыренными пальцами. — Будем разговор вести, как джентльмен.

Афанасьев медленно опустился в кресло. Его порыв угас.

«Зря погорячился, дурень! — ругнул он себя. — Это не серьезно, просто прощупывают. Ведь они союзники, не фашисты».

Майор отложил сигару, оперся локтями о стол и в упор уставился на Афанасьева.

— Я буду мала говорит… Нам нужен ваш согласие. Ваш свобода… вы ей купит… вэри… — он запнулся, подыскивая слово. — Ошен дешева!

— Моя свобода? Купить ее? Ничего не понимаю, — еле вымолвил Афанасьев. — Что вы от меня хотите?

— Очень немного! — резко сказал Картрайт. — Хотим получить некоторые сведения, пока и все. Мы не враги.

— Бросим это! — также резко возразил Афанасьев. — Что за нелепое предложение! Отпустите меня, и я буду думать, что ослышался. Я еще верю, что говорю с офицерами союзной армии.

— Конечна… да… — подтвердил майор. — Один момент…

Майор и лейтенант снова быстро заговорили по-английски. Казалось, они спорят. Майор настаивал, лейтенант возражал. Ошеломленный Афанасьев уже не прислушивался к разговору.

«Неужели всерьез? Ну и влип же я… — ломал он голову и не мог найти ответа. — Куда я попал? Кто эти прохвосты? Дружба, радушие и вот… Подлец, Картрайт, подлец! Союзники! Так вот они каковы… Мягко стлали, а спать, видно, жестко будет».

— Напрасно, — переходя на русский язык сказал Картрайт. — Напрасно вы отказываетесь от делового сотрудничества. Некоторые ваши товарищи согласились.

— Лжете! — вновь не сдержался Афанасьев. — Ни один советский офицер не станет предателем!

— Пре… дателем? — протянул Картрайт, и на этот раз его плечи приподнялись почти до ушей. — О каком предательстве вы говорите? Условия нашего союза предусматривают обмен информацией.

— Вот как? — ехидно сказал Афанасьев. — Вам лучше обратиться в штаб командования, а не ко мне.

Джекобс деланно рассмеялся.

— О… О! Вы шутитель! Нам нужна частный информация… Зачем штаб?

— Не прикидывайтесь наивным! — вмешался Картрайт. — Мы ведем деловой разговор. Начистоту. Мы — разведка, у нас свои, особые, законы. Союзники мы, или нет, а нам нужна информация. Люди, работающие на нас, получают деньги, каких вы и во сне не видали! Мы нежадные. И мы даем полную гарантию тайны. Отвечайте прямо: согласны вы нам помочь? Или придется… вас заставить?

Что-то знакомое, не однажды читанное и слышанное, прозвучало в последних словах лейтенанта. Заставить? Это было страшно. На одну секунду Афанасьеву почудилось, что он в плену у гитлеровцев. Но он тотчас опомнился.

Подавляя невольную дрожь, стыдясь этого, неведомо откуда взявшегося, страха, Афанасьев полуобернулся и посмотрел прямо в круглые совиные глаза майора, как бы требуя пояснения. Майор опустил голову.

— Заставить? Меня? Фашистскими методами?

Джекобс крякнул и выдвинул ящик стола.

— Нет, — сказал он, роясь в папках. — Мы культурный нация! Вот… Прошу смотреть! — Он протянул Афанасьеву лист плотной бумаги. — Берите… говорят! Здесь маленький описание на русский язык… и чертежник. Новый прибор… Ну, читайт!

Афанасьев поспешно выхватил бумагу.

— Хорошо! — удовлетворенно сказал майор и быстро закивал головой. — Вам нужна написайт здесь, ну… что все правильна.

— Пока больше ничего! — подтвердил Картрайт. — И никакого предательства нет. Прибор несекретный, чертеж и инструкцию мы получили из вашего штаба. Мы хотим увериться, что здесь все правильно. Так, господин майор?