Формула Бельмондо

Глава 2 Злосчастная записка

И вот сегодня, в гостиной с утра пораньше, я услышал ломающийся голос своего молодого друга. Превалируют басовитые нотки. Данила гудит солидно, как труба иерихонская.

– Эмма Алексеевна. Будите Макса.

В ответ слышится голос бабушки.

– Нет, Данила. Ты мне скажи сначала, зачем он тебе так спешно с утра понадобился?

– Мне он совсем не нужен.

– Тогда зачем его будить?

Интересно, как вывернется в этой ситуации жук, Данила. Что он придумает? Вставать мне совсем не хочется, я бы еще полчаса подрых. Я так и собираюсь сделать и готов уже повернуться на другой бок, и накрыть голову подушкой, но мне интересно, что же все-таки ответит Данила. Он как заезженная пластинка повторяет одно и то же.

– Эмма Алексеевна, мне Макс до одного места. Но вот Настя…

Данила умышленно недоговаривает. Что Настя? При чем тут Настя, если он сам приперся ни свет, ни заря. Однако, красивый ход придумал, стервец. Сон с меня как рукой слетел. Я вскакиваю с постели и поспешно натягиваю шорты. Слышно продолжение разговора.

– А ты не догадываешься, зачем она хотела его так срочно видеть?

Я знаю, что теперь он может ляпнуть какую-нибудь гадость, и спешно открываю дверь. Данила лениво цедит.

– Не знаю Эмма Алексеевна. Но могу предположить, что она по нём соскучилась.

– По нему!

– Да, да! Вы правы, не по мне, а именно по нему!

И столько ехидства, удовольствия от вставленной мне шпильки разлито на лице моего дружка, что я не выдерживаю, и сильно толкаю его в бок. Он деланно ойкает и со смехом восклицает:

– Ты, Макс, должен помнить, что человека нельзя толкать на голодный желудок. У него селезенка может лопнуть. Человек громко ойкнет и селезенка лопнет.

– Откуда ты знаешь такие тонкости? – спрашивает его бабушка. Она отлично понимает, что замечание насчет голодного желудка неспроста было сделано моим дружком. Бабушка уже хлопочет, накрывая стол на две персоны, а Данила продолжает разглагольствовать.

– Я ведь Эмма Алексеевна готовлюсь в медицинский институт. Ассистентом сначала был у Максимыча, вместе операции делали. Про Шельму я вам рассказывал. Теперь вот сам практикую. Ваську прооперировал.

– Да уж!.. – бабушка смеется.

История со страусом Васькой имела колоссальный успех. Вернувшейся из Москвы Капель доброхоты соседи быстренько поведали, что сотворил со страусом Данила. Капель, хоть и была гламурная бабенка, но, как и мой дед оказалась продвинутой в области здравого смысла. Ни в какую пришитую голову она, конечно, не поверила, а вот пользу извлечь из всего этого со временем смогла. Она вместе с Данилой сняла повязку с шеи бедного Васьки и внимательно осмотрела заживающую рану. Кожа на шее у страуса содрана была лишь с одной стороны. Сплошного шва по окружности шеи не было.

– А мне сказали, что ты напрочь голову отсек.

Данила отвел глаза в сторону и недовольным голосом сказал:

– Завистники, недоброжелатели клепают на меня! Ты, Фаина, больше их слушай. Не так все было. У Васьки голова застряла в заборе, я его за ноги и дернул. Вот шкурка как чулок и поползла.

Бандерша развеселилась.

– Чтобы кожа слезла к спине, его надо было тянуть за голову, или тесануть топором по шее, а ты говоришь, тянул его за ноги. Топором ты его…

Данила быстро нашелся с ответом.

– Нет, не тянул я его за голову. Тянул за ноги. Просто Васька с другой стороны забора был! Вот шкурка и слезла к спине! Это же так элементарно. Дебил поймет!

Капель изумленно смотрела на моего приятеля, у которого с логикой были проблемы. Она воскликнула:

– Ставь страуса хоть с этой стороны забора, хоть с другой, но если его тянуть за ноги, шкурка отслоиться в сторону головы, а не к туловищу. А у тебя она стесана топором вниз по шее. Не морочь мне голову. Ты покушался на него…

Данила ненадолго задумался. Он видимо представил, как тянет за ноги страуса, у которого голова застряла в заборе. В какую сторону шкурка-чулок начнет сниматься? К голове. Упорствовать не имела смысла. Надо было как-то объяснить рану на шее страуса. Данила сказал:

– Вспомнил. Ты права Фаина! Я его за голову тянул!

Врал мой дружок, даже не моргнув глазом. Соседка обиделась. За кого ее принимают?

– Зачем? Если голова застряла, ты думаешь, туловище пролезло бы?

Она с любопытством ждала, как на этот раз вывернется сосед-хитрован.

Попробуйте сами найти ответ. Это будет почище, чем верблюда через игольное ушко протащить, или на Луну слетать. Вот что ответил прохиндей Данила:

– Я из него хотел живой аэроплан сделать.

– Что…о?

Данила стал на пальцах объяснять:

– Лягается твой Васька, как конь. Вот я и подумал, есть в нем как минимум одна лошадиная сила. Хватит ее, чтобы сорвать забор с места. Всего один пролет. Этот пролет ему будет как крылья для самолета. Бежит страус. Сильно разогнался, топ, топ. И вдруг как планер, раз и в небо. Представляешь? А если сядет, то снова в бег, а потом в небо. Не жизнь, а люли-малина. Так что я ему головы не отрывал, и не рубил, а обучал высокому искусству воздухоплавания. Клевещет народ на меня от зависти. Это был научный эксперимент. А они не все удачей заканчиваются. Рана на шее у него, от забора-крыльев. А шкурка слезла, когда он неудачно приземлился.

Данила весело улыбался, давая понять, что он так шутит.

– А что… – расхохоталась соседка, – пусть у меня будет страус с отрубленной и вновь пришитой головой.

Теперь уже без меня, Капель вместе с Данилой, вновь связали страуса Ваську, и донанесли ему на шее круговой надрез. Данила забинтовал шею птице.

Ты представляешь, эта Капель Бандерша натуральная. – жаловался он мне.

А Капель поместила в местной газете пространную статью об этой уникальной операции. Ее потом, как курьез перепечатала одна из московских газет. В одночасье Данила стал местной знаменитостью.

– Ты только теперь стой до конца, – поучала его хозяйка, – тверди, как попка; отрубил, а потом пришил!

– У меня и топор есть на этот случай. – ответил Данила.

Капель, молодец, сделала себе великолепную бесплатную рекламу. Приезжало телевидение, легковушка с надписью «теле», из нее вышло два помятых парня с камерой, собрался народ, бедного Ваську связали, а затем сняли повязку. Изумленным зрителям предстала удивительная картина. Вокруг шеи несчастной птицы по окружности шел ровный шов. Будто и, правда, ей голову топором отхватили. А рядом красовался Данила. Он разложил на ступенях свой незатейливый медицинский набор; ножницы, зажим, скальпель, шприц, иглу с ниткой, топор и прибор для измерения давления.

Интервью давала Фаина Капель. Она рассказала о том, какой у нас в городе уникальный хирург Максимыч, как она сама любит природу и животных, что является меценатом всего нового и прогрессивного. И вот, мол, успешно завершилась первая в мире операция по приживлению отрубленной головы.

Местный журналист, которого Капель никогда не приглашала на свои посиделки, бросил ехидную реплику.

– Если первая операция так удачно закончилась, может вы тоже свою голову положите под топор? Для науки.

Данила, услышав издалека слово топор, встрепенулся. Он подумал, что так будет красочнее смотреться, и стал наизготовку.

– Вот мой меч, что отсечь?

Народ рассмеялся. Однако Капель не оценила шутки. Она выставила лишних зрителей с территории своей усадьбы. Съемки закончились, начался фуршет. Гости с удовольствием фотографировались рядом со страусом Васькой. Теперь уже никому не приходило в голову взобраться на него.

Капель была довольна. Расходящийся народ обменивался впечатлениями.

– Шарлатанство.

– Ну, почему! Мы русские первые всегда изобретем, просто на Западе раньше нас патентуют.

– Не верю я, что голову можно отрубить и обратно пришить.

– А молодой, с топором, на живодера здорово смахивает.

– Вот это ты точно сказал.

И вот сейчас главный живодер сидит у меня в гостях. А бабушка накрывает стол. Мы с Данилой перебрасываемся незначительными фразами. Однако по его виду, я вижу, что ему не терпится сообщить мне что-то сверхважное. Но до тех пор, пока не исчез последний пирожок, и не было выпито по три кружки чая, Данила не вылез из-за стола.