Отдай свое сердце

— Есть готовность номер один, — откликнулся капитан. И тут же смущенно прибавил: — Виноват, товарищ майор. Это ворона летит.

— Отставить готовность номер один!

— Есть отставить!

— Внимательнее надо быть, Жора.

— Слушаюсь, товарищ майор.

…Прошел час, другой. Рука Смерти не появлялась.

«Может, сегодня и не прилетит», — с надеждой подумал Генка, лежа на кровати.

— Когда же она появится? — с досадой проговорил Горохов, лежа под кроватью.

— А что, если Нестерова нас обманула? — подал голос из-под стола капитан Кипятков.

— Спокойно, орлы, — ответил им из сумки майор Гвоздь. — Рука Смерти всегда прилетает к своим жертвам от полуночи до трех. В так называемое дьявольское время.

— А уже без одной минуты три, — сказала в дверную щелку Любка Крутая.

ДЗИНЬ-БРИНЬ-ДРИНЬ!.. — разлетелось вдребезги оконное стекло. И в комнату ворвалась Рука Смерти! Словно молния, она ударила Самокатова кулаком в челюсть, а затем сомкнула на его шее костлявые пальцы.

Глава XXI

ПРИВОРОТНОЕ ЗЕЛЬЕ

— А-a… э-э… — засипел Генка. Перед глазами у него поплыли радужные пятна. А сам он поплыл в кромешную тьму…

И тут Рука Смерти неожиданно отпустила Самокатова. И как примчалась молниеносно, так же молниеносно и умчалась.

Все это произошло в считанные секунды. Никто даже ахнуть не успел. Никто, кроме Любки. Она сразу ахнула, как только увидела Руку в дверную щелку.

Распахнув дверь, Крутая подбежала к Генкиной кровати.

— Ты в порядке? — склонилась она над Самокатовым.

— Вроде бы да, — промямлил Генка.

Из своих пряталок вылезли майор Гвоздь, капитан Кипятков и Макс Горохов.

— Вот так номер, чтоб я помер, — сказал майор, подкрутив усы. — Первый раз вижу, чтобы Рука Смерти летала с такой сумасшедшей скоростью.

— А обычно у них какая скорость? — спросил Макс.

— Пятьдесят два километра в час, — с точностью ответил Кипятков.

— Это ж какой надо иметь магический потенциал, чтобы создать такую сверхскоростную Руку? — удивлялся майор, продолжая крутить усы.

А Самокатов потирал шею.

— Черт, я уж думал, мне крышка.

— И я так думал, — сказал Горохов.

— И я, — сказал Кипятков.

— Да и я тоже, — признался Гвоздь.

— Но, к счастью, все обошлось, — заключила Крутая, выдув изо рта большущий пузырь жвачки.

— Ааааааааааааааааа… — раздался истошный вопль из соседней квартиры.

Гвоздь передернул затвор водяного автомата.

— За мной, орлы! — приказал он и бросился в прихожую.

Все кинулись следом.

Выскочили на лестничную площадку.

— Жора, дверь!

— Слушаюсь, товарищ майор! — Капитан одним ударом вышиб дверь.

Влетев в квартиру Красавцевой, все увидели жуткую картину. Рука Смерти душила Владимира Афонькина. Она так увлеклась своим злодейским занятием, что ничего вокруг не замечала.

— Огонь! — закричал Гвоздь.

— Есть огонь!

Майор с капитаном, стоя плечом к плечу, начали поливать Руку Смерти из водяных автоматов.

Спецраствор с блеском прошел испытание. Пальцы на горле Афонькина тотчас разжались, и Рука Смерти шмякнулась на пол.

— Отлеталась, голубка сизокрылая, — удовлетворенно подкрутил усы Гвоздь. — Кипятков!

— Я!

— Отвезешь ее утром в Эрмитаж и сдашь директору под расписку. Уразумел?

— Так точно, — козырнул капитан.

Ребята тем временем приводили в чувство бедного Афонькина. Генка усиленно хлопал его по правой щеке, а Макс, столь же усиленно, по левой.

Наконец Афонькин очнулся.

— Пить, — еле слышно прошептал он.

— Сейчас, сейчас. — Любка сбегала на кухню и принесла воды. — Пожалуйста.

Афонькин жадно припал губами к чашке.

— Что это было?.. — ошалело бормотал он между глотками. — Я спал… оно налетело… стало душить…

— Успокойтесь, все позади, — погладила его по плечу Крутая.

Афонькин уставился на Любку.

— А вы… кто? — настороженно спросил он.

— Служба безопасности, — подойдя к кровати, ответил за Крутую Гвоздь. — Вы в состоянии дать показания?

— Да. Позвольте, я только оденусь.

Афонькин начал одеваться.

— Жора! — позвал майор.

— Я!

— Осмотри как следует квартиру!

— Слушаюсь!

Кипятков приступил к осмотру.

А Гвоздь приступил к допросу:

— Ваши фамилия, имя и отчество?

— Афонькин Владимир Николаевич.

— Где работаете?

— Нигде не работаю.

— Поздравляю. И чем же вы занимаетесь в свободное время?

— Я поэт. Сочиняю стихи.

— Значит, без определенных занятий, — отметил майор.

— Простите, — растерянно произнес Афонькин, — но я не понимаю, к чему ваши вопросы?

— Скоро поймете, — заверил его Гвоздь и продолжил допрос: — Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с гражданкой Курочкиной?

— С Ритой?..

— Да, со своей бывшей невестой.

— Мы познакомились в Летнем саду. Зимой. Шел снег. Снежинки, медленно кружась, опускались на землю. Рита была в белой шубке и белой шапочке. Ее глаза…

— Давайте-ка без лирики, — перебил поэта майор. — Меня интересуют только факты.

— Ой, извините… — спохватился Афонькин. — В общем, вскоре после знакомства мы решили пожениться. Подали заявление в загс. Купили эту квартиру…

— Кто именно купил? Вы?

— Нет, конечно. Откуда у бедного поэта столько денег?

— А у бедной студентки откуда? — задал встречный вопрос Гвоздь.

— Рита выиграла большую сумму в телевизионной викторине. Она мне сама об этом сказала.

— И вы ей поверили?

— Разумеется! — пылко воскликнул поэт.

— Ладно. Давайте дальше.

— А дальше начинается самое ужасное. В один совсем не прекрасный день Рита… — От волнения у Афонькина сорвался голос. — Простите, я очень волнуюсь…

— Ничего, ничего.

— Так вот, в один совсем не прекрасный день Рита превратилась… в собаку.

Самокатов с Гороховым переглянулись. Теперь им стало ясно, кто похоронен на собачьем кладбище.

— В каком смысле — в собаку? — переспросил майор.

— В самом прямом. У нее появились лапы, шерсть, хвост… И она с яростным рычанием…

— Стоп, стоп, стоп, — выставил ладонь Гвоздь. — В какую именно собаку превратилась ваша невеста?

— Что значит — в какую?

— Какой породы?

— Я в этом не разбираюсь.

— Опишите ее.

— Это был здоровенный пес с огромной пастью и густой серой шерстью.

— Кавказская овчарка, — навскидку определил майор Гвоздь. — Ладно, продолжайте.

Афонькин продолжил:

— Рита, ну то есть овчарка, с яростным рычанием бросилась на меня. Еще б немного — и она бы перегрызла мне горло. Дело происходило на кухне. Я инстинктивно схватил со стола вилку и… и убил ее… — Афонькин судорожно сглотнул. — А потом всю ночь рыдал над бездыханным телом… — Афонькин и теперь зарыдал.

Крутая снова сгоняла на кухню и принесла воды.

Поэт, громко прихлебывая, попил водички, немного успокоился и опять заговорил:

— Буквально за день до этого кошмара я прочел в одном медицинском журнале статью о загадочной болезни под названием «оборотничество». Заболев, человек превращается в собаку и перестает себя контролировать. Судя по всему, то же случилось и с моей бедной Ритой. Но разве она в этом виновата?.. — Афонькин с отчаянием обвел взглядом присутствующих.

— Продолжайте, продолжайте, — закуривая, сказал майор.

— Мне пришлось похоронить любимую на собачьем кладбище. В Ритин гроб я положил свою поэму. Это был прощальный дар поэта…

Мальчишки одновременно вспомнили ученическую тетрадку, обнаруженную ими в этой квартире.

— А как называлась ваша поэма? — спросил Макс.

— «На смерть любимой Риты», — с пафосом ответил поэт. — Я написал ее в день Ритиной смерти…

— В ученической тетрадке? — спросил Генка.

Афонькин в изумлении посмотрел на Самокатова.

— Откуда ты знаешь, мальчик?

— Да вон она — в шкафу лежит.

Афонькин с волнением подскочил к книжному шкафу и схватил с полки тетрадь. Лихорадочно ее залистал.