Липовый лифт

– Я как-то не подумала о нем, – смутилась Вайолет. – Он всегда строго придерживается инструкции.

– Именно поэтому мы должны покинуть дом 667 по Мрачному Проспекту каким-то иным путем.

– Дитемью? – крикнула Солнышко. Это означало что-то вроде: «А какой у нас есть иной путь?».

– Вниз, – сказал Клаус. – От каморки на дне шахты отходит туннель, помнишь? Вход в него совсем рядом с клеткой.

– Все верно, – сказала Вайолет. – Гюнтер через этот туннель вывез Квегмайров прежде, чем мы успели их спасти. Но неизвестно, куда ведет этот туннель.

– Если Гюнтер увез Квегмайров через этот туннель, значит, туннель выходит куда-то в сторону Веблен-Холла, то есть куда мы и должны попасть.

– Солнышко, распоряжение отменяется. Привязывать веревку к ручке не надо, – сказала Вайолет. – Вдруг кто-нибудь ее увидит и поймет, что мы сбежали. Возьми ее с собой сюда. Как тебе кажется, хватит у тебя сил прокусать себе путь обратно вниз?

– Джеронимо! – крикнула Солнышко. В переводе это означало: «Мне не нужно кусать себе дорогу вниз». Набрав в легкие воздух, она бросилась в темную шахту, и шлейф из липовой веревки, раскручиваясь на ходу, вился вслед за ней. На этот раз погружение в шахту не требовало изображения в виде сплошь закрашенных черной краской страниц, так как ужас долгого падения в кромешной тьме был немного смягчен. Слово «смягчен» в данном месте означает – «Солнышко отнеслась к нему гораздо мягче», потому что она знала – внизу ее ждут брат с сестрой и сетка. Бах! Солнышко упала прямо на сетку, и следом второй удар, не такой громкий, – рядом шлепнулся моток липовой веревки. Убедившись, что падение не причинило сестре увечий, Вайолет привязала веревку к одному из колышков, удерживающих сетку.

– Хочу удостовериться, что конец веревки надежно закреплен. Солнышко, если у тебя не очень болят зубы после подъема, прогрызи дырку в сетке, так чтобы мы могли пролезть сквозь нее.

– А что при этом должен делать я? – спросил Клаус.

– Ты можешь молиться за успех работы, – сказала Вайолет.

Сестры так быстро справились со своими задачами, что Клаус не успел даже начать молиться. Вайолет в одно мгновение прикрепила веревку к колышку с помощью сложных и крепких узлов, а Солнышко прогрызла дыру величиной с ребенка в середине сетки, куда Вайолет сразу же забросила веревку. Трое бодлеровских сирот, замерев у края дыры, ждали, пока не услышали знакомый металлический звук, когда веревка ударилась о железную клетку. Тогда они заглянули в черную бездну.

– Не могу поверить, что мы снова спускаемся в эту шахту, – сказала Вайолет.

– Я понимаю, что ты хочешь этим сказать. Спроси меня кто-нибудь в тот день на пляже, думал ли я когда-нибудь, что мы будем карабкаться вниз и вверх по пустой шахте лифта ради того, чтобы спасти пару тройняшек, я бы ответил, что никогда в ближайшие миллион лет. А теперь мы делаем это уже в пятый раз за сутки. Что с нами случилось? И что привело нас в это кошмарное место, которое мы сейчас созерцаем?

– Несчастье, – тихо сказала Вайолет.

– Страшный пожар, – сказал Клаус.

– Олаф, – сказала как отрезала Солнышко и первой начала спускаться по веревке. Клаус пролез через дырку в сетке и последовал за ней, а за ним и Вайолет. Трое Бодлеров не мешкая проделали путь до конца второй половины шахты и добрались до крошечной грязной каморки и туннеля, который должен был вывести их к Модному Аукциону.

Спустившись первой, Солнышко все время поглядывала вверх, чтобы удостовериться, что брату и сестре ничто не грозит и они благополучно доберутся до дна шахты. Клаус, приземлившись, все время посматривал на туннель, стараясь представить, какой он длины и не затаился ли там кто-то или что-то. Вайолет тоже, скосив глаза, поглядывала в угол, где лежали их сварочные горелки, которые дети побросали, когда для ее изобретений еще не пришло время.

– Возьмем их с собой, – сказала она.

– Зачем? – спросил Клаус. – Они давным-давно остыли.

– Остыли, конечно. – Вайолет подобрала одну горелку. – А концы у них погнулись, когда мы их швыряли. Но они все равно для чего-нибудь могут пригодиться. Мы не знаем, с чем мы столкнемся в этом туннеле. И мне не хотелось бы, чтобы нас застали врасплох. Возьми, Клаус, щипцы. Это твои, а это Солнышкины.

Младшие Бодлеры взяли в руки остывшие каминные щипцы с погнутыми концами и, тесно прижавшись друг к другу, сделали несколько первых осторожных шагов. В кромешной тьме этого адского места щипцы казались продолжением рук Бодлеров, бесконечно длинными тонкими руками, а не каким-то нелепым изобретением. Но Вайолет совсем не это имела в виду, когда сказала, что она бы не хотела, чтобы их застали врасплох. Слово «врасплох» здесь подразумевает «неподготовленным». Вайолет думала, что трое детей, одни в тесном туннеле, с каминными щипцами в руках, может быть, окажутся более подготовленными к неожиданностям, чем трое детей в тех же обстоятельствах с пустыми руками. С сожалением должен признаться, что старшая Бодлер была совершенно права – трое детей не могли позволить застать себя врасплох, даже если неблагоприятная ситуация маячила в самом конце пути. Делая осторожные шаги, дети в любом случае должны были быть во всеоружии, ибо в самом конце темного туннеля их ждал элемент «изумление».

Глава одиннадцатая

Французское выражение «cul-de-sac» описывает то, что бодлеровские сироты обнаружили, когда добрались до конца темного туннеля. Как и все французские выражения, его легче всего понять, если перевести все слова по отдельности.

Слово «sac» в языке встречается не слишком часто и означает чаще всего «таинственные обстоятельства». А слово «cul» настолько редкое во французском, что мне пришлось поломать голову над его переводом. Но потом я догадался, что в данном случае оно означает – «в конце темного туннеля Бодлеры столкнулись с набором…». И поэтому целиком выражение «cul-de-sac» здесь переводится как «В конце темного туннеля Бодлеры столкнулись с целым набором таинственных обстоятельств».

Будь у бодлеровских сирот возможность выбрать готовую французскую фразу, описывающую то, что ожидает их в конце темного туннеля, они, очевидно, выбрали бы выражение типа: «К тому времени, когда трое детей обогнули последний темный угол подземного коридора, полиция схватила Гюнтера и спасла тройняшек Квегмайров» или же «Бодлеры очень обрадовались, когда туннель вывел их прямо к Веблен-Холлу, где происходит Модный Аукцион». На протяжении всего пути туннель не менялся – он оставался по-прежнему темным и таинственным, со множеством неожиданных извивов и поворотов. Дети то и дело со всего маху больно ударялись о стену. Потолок был очень низкий – Гюнтеру, очевидно, приходилось идти согнувшись, когда он пользовался туннелем для своих негодяйских целей. Сверху до ушей Бодлеров доносилось много разнообразных звуков, по которым они могли установить, куда ведет туннель. После нескольких первых поворотов они вдруг услыхали голос консьержа, звучавший будто издалека, и его шаги наверху над ними. Бодлеры поняли, что они, должно быть, находятся под вестибюлем. Еще через несколько поворотов они слышали, как двое мужчин обсуждают морские украшения, и решили, что они находятся прямо под Мрачным Проспектом. Свернув еще несколько раз, они отчетливо слышали, как, отчаянно дребезжа, над ними проехал старый допотопный троллейбус. Теперь они знали, что туннель проходит под троллейбусной линией. Туннель все петлял и петлял, а Бодлеры все продолжали вслушиваться в разнообразные городские звуки – цоканье лошадиных копыт, скрежет фабричных машин, звон церковных колоколов, стук роняемых людьми наверху предметов, но, как только они дошли до конца туннеля, все звуки стихли. Бодлеры стояли неподвижно, пытаясь представить себе, где в городе могло бы быть такое абсолютно тихое место.

– Как вы думаете, где мы сейчас? – спросила Вайолет. – Тишина здесь как в могиле. – Она изо всех сил напрягала слух, пытаясь хоть что-то услышать.