Липовый лифт

– Ваш учитель актерского мастерства? – в изумлении спросила Вайолет. – Так, значит, вы все это время знали, кто такой Гюнтер?

– Конечно знала, я просто дурачила вас и моего слабоумного мужа, заставляя поверить, что он на самом деле аукционер. К счастью, я потрясающая актриса, и мне ничего не стоило обвести вас вокруг пальца.

– Значит, вы работали вместе с этим отпетым негодяем? – спросил Клаус.

– Он вовсе не отпетый негодяй. Он гений. Я оставила инструкцию привратнику не выпускать вас из пентхауса, пока не придет Гюнтер и не заберет вас, но Гюнтер убедил меня, что все же лучше сбросить вас в шахту. И он был прав. Теперь вы уже не сможете явиться на аукцион и спутать все наши планы.

– Зисанем! – взвизгнула Солнышко.

– Моя сестра права! – крикнула Вайолет. – Вы наш опекун. И вы обязаны заботиться о нашей безопасности, а не швырять нас в шахту лифта и красть наше наследство.

– Но я хочу его у вас украсть. Украсть так, как Беатрис украла его у меня.

– О чем вы говорите? – сказал Клаус. – Вы и так несусветно богаты. Зачем вам еще столько денег?

– Ясно зачем. Это модно, – ответила Эсме. – Бай-бай, дети. Самый нынче модный способ распрощаться с тремя поганцами сиротами. Надеюсь, я вас никогда больше не увижу.

– Но почему? Почему вы так чудовищно с нами поступаете? – крикнула Вайолет.

Ответ Эсме был самым жестоким из всего, когда-либо сказанного ею детям. Она разразилась хохотом, грубым, вульгарным смехом, который эхом прокатился по шахте и постепенно смолк, когда их опекунша уже ушла. Бодлеры посмотрели друг на друга, вернее, попытались посмотреть в полной темноте, дрожа от страха и отвращения, так что сетка, которая одновременно поймала и спасла их, даже слегка закачалась.

– Дили? – спросила жалобно Солнышко. Ее сестра и брат знали, что этот вопрос означает: «Что же теперь делать?».

– Не знаю, – признался Клаус. – Но что-то надо.

– И притом быстро, – добавила Вайолет. – Но ситуация трудная. Стены на ощупь очень гладкие.

– Бесполезно поднимать шум, чтобы привлечь чье-то внимание. Если даже нас услышат люди, то решат, что кто-то орет не своим голосом в одной из квартир, – ответил Клаус.

Вайолет напряженно думала, закрыв глаза, хотя вокруг было темно и значения не имело, открыты глаза или закрыты.

– Клаус, а не пришло ли время обратиться к твоим исследовательским способностям? – сказала она. – Ты можешь вспомнить какой-нибудь случай из истории, когда люди выбирались из такой ловушки, как эта?

– Боюсь, что нет. – Голос Клауса не обнадеживал. – В мифе о Геракле герой оказался между двумя чудовищами, Сциллой и Харибдой, как мы сейчас между раздвижными дверями лифта и полом. Но он освободился из ловушки, устроив водоворот!

– Глокус, – сказала Солнышко, что означало: «Мы этого сделать не можем».

– Знаю, – буркнул Клаус. – Мифы часто очень забавные, но помочь нам ничем не могут. Не настало ли время для твоих изобретений, Вайолет?

– У меня нет под рукой никаких материалов. Работать мне не с чем. – Протянув руку, Вайолет потрогала край сетки. –

Я не могу использовать эту сетку для изобретений. Как только я начну отрывать ее от стены, мы полетим вниз. Сетка, похоже, прикреплена к стене маленькими металлическими колышками, но я не могу их вытащить, чтобы потом каким-то образом использовать.

– Джазен? – спросила Солнышко.

– Да, это колышки, – откликнулась Вайолет. – Пощупай их рукой прямо вот здесь, Солнышко. Гюнтер, очевидно, стоял на длинной лестнице, когда вбивал их в стены шахты, а потом натягивал на них сетку. Подозреваю, что эти стены достаточно мягкие и в них можно вбивать мелкие острые предметы.

– Толк? – тут же спросила Солнышко, и ее брат с сестрой мгновенно догадались, о чем она подумала: «Такие, как зубы?».

– Нет, Солнышко, – решительно сказала Вайолет. – Мы не можем рисковать твоими зубами. Это слишком опасно.

– Йоит, – ответила Солнышко, что означало: «Если я сорвусь, то упаду обратно в сетку». – А что, если ты застрянешь на полпути? – спросил Клаус. – Или потеряешь зуб?

– Васта, – услышали в ответ старшие Бодлеры, что переводится как: «Я обязана рискнуть, ведь это наш последний шанс».

И брат с сестрой крайне неохотно вынуждены были с ней согласиться. Им страшно было думать о том, что их маленькая сестренка будет карабкаться наверх до раздвижных дверей, надеясь только на свои зубы. Но они ничего другого не могли придумать, чтобы попасть на Аукцион и вовремя успеть сорвать подлый план Гюнтера. Время еще не созрело для изобретательского таланта Вайолет или же знаний Клауса, полученных им из книг, но время явно пришло для острых зубов самой младшей Бодлер. Солнышко, откинув голову, подскочила к стене и вонзила в нее зуб. Раздавшийся при этом звук заставил бы любого дантиста рыдать много часов подряд. Но Бодлеры не были зубными врачами, и вся троица, затаив дыхание, гадала – вошел ли зуб в стену так же прочно, как колышек. К их радости, они не услышали ни скрипа, ни треска, никаких звуков, указывающих, что Солнышкин зуб не удержался в стене. Солнышко всунула второй зуб, чуть повыше первого. Второй зуб тоже крепко вошел в стену, и тогда Солнышко осторожно высвободила первый и еще раз воткнула его в стену чуть повыше второго. Так постепенно, располагая зубы на небольшом расстоянии друг от друга, Солнышко продвинулась на несколько дюймов вверх по стене. К тому времени, когда ее первый зуб снова оказался над вторым, ее маленькое тельце уже не касалось сетки.

– Удачи, Солнышко! – пожелала Вайолет.

– Мы болеем за тебя, – сказал Клаус.

Солнышко не ответила, но ее сестра и брат отнеслись к этому спокойно. Они легко могли себе представить, как трудно говорить, когда во рту у тебя стена. Поэтому Вайолет и Клаус тихо сидели на сетке, стараясь приободрить, как могли, младшую сестру. Если бы Солнышко могла карабкаться наверх и одновременно разговаривать, она бы обязательно сказала «Сорид», что-то вроде: «Пока все хорошо», или же «Йафф», что означает опять же: «Полпути позади». Но старшие Бодлеры в темноте слышали только треск втыкаемых в стену зубов, пока не раздался ликующий крик:

– Топ! – то есть: «Я наверху!»

– Ура, Солнышко! Ты настоящий герой! – крикнул Клаус.

– Так держать! – присоединилась к нему Вайолет. – А теперь иди в спальню и достань из-под кровати нашу самодельную веревку. Тогда мы тоже поднимемся к тебе наверх.

– Гамба, – ответила Солнышко и тут же отползла от края шахты. Ее старшие сестра и брат еще некоторое время сидели в тишине и ждали, не переставая восхищаться смелостью и ловкостью младшей сестренки.

– Ни за что б не решилась проделать весь этот путь наверх по стене шахты таким способом, – сказала Вайолет. – Даже в возрасте Солнышка.

– Я тоже, – сказал Клаус, – хотя у нас с тобой зубы нормального размера.

– Размер зубов тут ни при чем. Главное – это размер ее мужества и заботы о близких.

– И размер беды, в какую мы попали, – добавил Клаус. – И размер предательства нашей опекунши. До сих пор не могу поверить, что Эсме все это время строила свои гнусные козни вместе с Гюнтером. Она такая же липа, как и ее лифт.

– Эсме – очень умелая актриса, – утешила брата Вайолет. – Хотя человек она ужасный. Она полностью обвела нас вокруг пальца, утверждая, что ее обвел вокруг пальца Гюнтер. Интересно, что она имела в виду, когда сказала…

– Тада! – донесся голос Солнышка уже от дверцы шахты.

– Клаус, веревка у нее в руках! – Вайолет была очень взволнованна. – Солнышко, – обратилась она к сестре, – привяжи веревку к дверной ручке «языком дьявола».

– Стоп, все отменяется! – неожиданно объявил Клаус. – У меня идея получше.

– Получше, чем выбраться отсюда? – спросила Вайолет.

– Я хочу отсюда выбраться, но не думаю, что нам для этого надо лезть наверх. Там мы снова окажемся в пентхаусе.

– А из пентхауса доберемся до Веблен-Холла. Для экономии времени можно даже скатиться по перилам.

– Да, но перила кончаются прямо у вестибюля, – сказал Клаус. – В вестибюле как раз и находится консьерж, имеющий четкую инструкцию не выпускать нас из здания.