Блин, победитель мафии

Журналисты необязательный народ. Сегодня они узнают новость и бегают с ней, как первоклассник с карамелькой на палочке. И похвастаются, и полюбуются, и вынут из бумажки и оближут. А завтра эта потускневшая грязная карамелька может заваляться в кармане вместе с латунной скрепкой и гайкой от настоящего бензовоза.

Существует единственный способ заставить журналиста написать о чем-нибудь обязательно, всенепременно, гарантированно. Скажите ему, что писать об этом не надо, а потом идите себе и покупайте ближайший номер его газеты. Статья на запретную тему будет в ней, чего бы это журналисту ни стоило.

Николай Александрович положил телефонную трубку, блаженно прищурился и захихикал. Его маленькая чистая лысинка порозовела от удовольствия. Он вышел из-за стола, быстро схватил Блинкова-младшего за руку, и они выскочили из кабинета.

Пухлая ладошка Николая Александровича оказалась очень сильной. Руку Блинкова-младшего как будто прищемили дверью, причем эта ненормальная дверь на всех парах неслась по коридору. Оттого, что она была с мягкой обивкой, легче Блинкову-младшему не стало. Он трепыхался за Николаем Александровичем, как флажок. Встречные журналисты отскакивали и прижимались к стенам.

— Злоумышленник, — сказал кто-то, показывая на Блинкова-младшего. — Мальчик, вы из них грузила делаете?

Блинков-младший решил, что эти слова, наверное, из какого-нибудь анекдота.

Они без стука ворвались в бывшую коммунальную кухню к главному редактору. Блинков-младший заметил, что дисциплинированный и вообще-то тихий Николай Александрович открыл дверь ногой и сделал это с удовольствием.

— Двести строк! — объявил он с порога.

Не поднимая головы от стола, главный редактор сделал рукой универсальный жест, означавший: здравствуйте, садитесь, подождите. Перед ним лежала газетная страница, только напечатанная на негазетной, белой и плотной бумаге, и с пустыми пятнами на месте фотокарточек.

На глазах у Блинкова-младшего разрешился давно интересовавший его вопрос: почему все статьи в газете занимают ровно столько места, сколько им отведено? Страница, по которой елозил очками главный редактор, была не похожа на обычную еще и тем, что на ней многие статьи вылезли из своих рамок. Главный редактор обыкновенной шариковой ручкой вычеркивал из них где по строчке, где по абзацу.

— Что, больше некому хвосты рубить? — напомнил о себе Николай Александрович.

— Да ну их, секретариатчиков. Три полосы сегодня сажают, — умиротворенно сказал главный редактор, подсчитывая вычеркнутые строчки.

— Значит, я не опоздал. Двести строк, — сказал Николай Александрович, а главный редактор так же умиротворенно сказал:

— Нет. Мы уже на полчаса выбились из графика.

— В Ботаническом саду, — торжественно произнес Николай Александрович, — разработана агротехнология двадцать первого века: морозостойчивые ананасы на елке и клюква размером с арбуз. В том же Ботаническом саду некая фирма «Сильный хмель» собирается открыть пивбар. Вчера подкупленный фирмачами служитель уничтожил и ананасы, и клюкву. Завтра это будет бомба. А послезавтра это будет уже тухлятина.

Главный редактор почесал ручкой затылок и крест-накрест перечеркнул самую большую статью на странице.

— Бомба не бомба, — довольно промурлыкал он, — а гвоздь получится. Раздел сфер влияния между криминальным бизнесом и наукой — это свежачок. Слушай, Коля, а насчет ананасов на елке все точно? Не утка?

— Обижаете, — без обиды сказал Николай Александрович. — Я только что говорил с директором. И вот у меня свидетель преступления.

И он как рефери на боксерском ринге поднял руку Блинкова-младшего.

Коридор бывшей коммунальной квартиры был очень длинный. По пути к главному редактору Николай Александрович с Блинковым-младшим пролетели его, как сверхскоростной поезд ЭР-200 «Москва — Петербург». А обратно они чухали, как старушечья сумка на колесиках. Николай Александрович поговорил с каждым встречным. Одному он сказал: «Толстеешь!», другому: «Худеешь!», третьего спросил, когда он идет в отпуск, а четвертого — «Так ты уже вышел из отпуска?».

В редакции между тем начался переполох. Сначала на Николая Александровича с Блинковым-младшим налетел маленький чернявый человек. В руках у него была та самая газетная страница, на которой главный редактор перечеркнул самую большую статью.

— Ну ты мне подсуропил, Коля! — фальцетом выкрикнул чернявый. — И так мы сажаем три полосы, а тут еще ты!

— Да какая тебе разница, все равно же выбились из графика. А у меня свежак, — веско сказал Николай Александрович.

Чернявый покраснел, задохнулся и с полминуты не мог ничего произнести. Он мог только подпрыгивать на месте и сделал это раза три или четыре.

— Свежак будет всегда, всегда! — закричал он, когда к нему вернулся дар речи. — Так можно вообще не выпускать газету, вообще не выпускать! Вы будете носить свежак, носить свежак, носить свежак, а мы будем ломать полосы, ломать полосы, ломать полосы!

Нарисованная им самим картина показалась чернявому такой ужасной, что он ахнул и убежал.

— Не обращай внимания, — сказал Николай Александрович Блинкову-младшему. — Это секретариатчики. Им главное — вовремя сдать газету в типографию, и чтобы все было красиво. А нам главное — чтобы все было интересно.

Потом их догнал фотолаборант в замызганном синем халате. Он щурился на свету, потому что вышел из темной лаборатории.

— Посмотри, Александрыч, — сказал он, — тут контрольки от дудаковского репортажа. Может, что пойдет.

— Вот он посмотрит, — сказал Николай Александрович, передавая Блинкову-младшему отпечатанные на больших листах фотобумаги крохотные карточки. На каждом листе их было штук по тридцать, а всего больше ста. Блинков-младший нашел на карточках и Эдуарда Андреевича, и старшего Блинкова, и лысого Витю, который ехал на самоходном шасси по саду. Правда, сад был весенний, голый. Фотолаборант на это сказал:

— Ничего, сад вырежем и сделаем коллаж. Главное, преступник есть. Пивную кружку наклеим ему вот сюда, в кузов.

Откуда-то он знал, про что будет еще не написанная статья Николая Александровича.

И, наконец, уже в кабинете, когда Николай Александрович сел перечитывать вчерашнюю статью про Уртику, подписанную «Дмитрий Гавриловский, Игорь Дудаков», их снова настиг чернявый секретариатчик.

— Теперь из-за тебя и первую полосу ломаем, — сказал он безнадежным голосом человека, только что приговоренного к смертной казни. — Давай текст на кричалку.

— «Ананасы в пиве. Дельцы и ученые делят Ботанический сад», — не задумываясь сказал Николай Александрович. Наверное, он это придумал по дороге.

— Плохо, плохо, плохо! — застонал чернявый секретариатчик. — «Дельцы делят» — плохо! И потом, это не раскладывается, не раскладывается! Слушай, как надо. Первая строчка — «Ананасы в пиве», вторая — «Дельцы и ученые», третья, крупно — «Кто — кого?»

— Должен быть глагол, — заупрямился Николай Александрович. — Глагол придает энергетику.

— Глагола быть не должно, не должно! — подпрыгнул чернявый секретариатчик. — Основную информацию несет существительное!

Блинков-младший подумал, что делить шкуру неубитого медведя — это про них. Для статьи Николая Александровича нашли место в газете. Для статьи Николая Александровича печатают фотокарточки. Для статьи Николая Александровича придумывают «кричалку» на первую страницу. Все готово, только нет статьи Николая Александровича.

Похоже, что Николай Александрович думал о том же. Он позволил чернявому секретариатчику быстренько себя уговорить и, как только дверь за ним закрылась, рыбкой кинулся к пишущей машинке. Рыбка была немолода и полновата. В своем броске она опрокинула настольную лампу и сбросила на пол стопку рукописей.

«АНАНАСЫ В ПИВЕ. Уж сколько раз твердили миру, что научные школы создаются десятилетиями, а погубить их можно в одночасье», — замолотил по клавишам Николай Александрович. Он придумывал статью с такой скоростью, с какой мог печатать на машинке.