Смотри, что принесли наши сети

Макс дернулся ей навстречу, но тут же подумал, что надо сдержаться, и остановился.

— Да беги, чего ждешь? — Оганесов мягко подтолкнул его.

Макс сбежал по ступенькам. Мама стояла внизу не двигаясь. Он обнял ее, она подняла руки, с которых капала вода, да так и застыла, как будто диктатор, обращающийся к послушной толпе. Потом все-таки опустила их, обхватила Макса за плечи. В спину ему что-то ударило.

Наверное, Оганесов наверху собрался уходить. Потому что мама подняла руку и крикнула кому-то:

— Подождите!

Высвободилась из объятий Макса и побежала по ступенькам.

Макс обернулся. Мама пыталась что-то вложить полицейскому в руку. Тот отказывался. «Возьмите тогда хотя бы это. С коллегами в перерыв попьете», — мама подала Оганесову бело-синий пакет. Разумеется. Это ж наша главная любовь. Какой-то там премиальный экологический чай. От чего уезжали, к тому и вернулись. Дома повсюду этот чай, искусство его продажи и обучение партнеров из своей ячейки. И здесь все то же самое. Ничего не меняется. Ничего. Жизнь отвратительна.

Он подошел к их машине — красной Hyundai Getz. Интересно, а там для него-то место найдется. Или все забито образцами экологической элиты? Макс прислонил ладони к стеклу, заглянул внутрь. Ну, впереди сиденье вроде свободно. Сзади из-за тонировки ничего не видно. А если сесть впереди, то однозначно придется разговаривать. Объяснять. Оправдываться.

Макс с тоской посмотрел на пустую мокрую улицу. Желтые фонари, черные деревья, далекие темные дома на той стороне. Если прямо сейчас перейти через дорогу, можно затеряться между домами, и никто не найдет. Можно. Только зачем? Ничего не изменится. Капюшон уже промок и облепил голову. Макс чувствовал, как в шов между капюшоном и кофтой сочится вода. Ну и пусть. Прислонился к машине, засунул руки в карманы и стал ждать. Только голову пониже опустил, чтобы дождь на лицо не капал.

Город проехали молча. То есть — совсем молча. Ни радио, ни разговоров, ничего. Мокрую куртку Макс снял, и она лежала на заднем сиденье поверх образцов эко-чая. Небо за окном посветлело. Когда выехали за город, мама спросила, глядя на мокрую ленту дороги:

— Ничего не хочешь мне рассказать?

Макс молчал.

— Очень жаль. Я думала, ты сделал хоть какие-то выводы.

— Какие?

— Какие-нибудь. Думаешь, это правильно? То, как ты поступил?

— А как я поступил?

— Понятно, Макс, можешь не продолжать.

Снова замолчали. Макс отвернулся к окну. Чтобы чем-то занять руки, открыл и закрыл дверцу бардачка.

— Не лазь там.

— Ладно.

Снаружи становилось все светлее. Макс покосился на часы на торпеде.

— Минут через сорок остановимся, — мама заметила его движение, — там мотель будет.

— Зачем это?

— Мне отдохнуть надо, — мама по-прежнему разговаривала с дорогой. — Макс, я всю ночь за рулем. Может, ты не заметил, но я о тебе волнуюсь.

— Спасибо.

— Помолчи лучше.

— Ты сама хотела поговорить.

Мама стукнула ладонью по рулю. Машина издала долгий-долгий заунывный сигнал. Пустая дорога молчала. До самого мотеля не сказали больше ни слова.

Мотель представлял собой двухэтажный домик из красного кирпича. Рядом широкая площадка под металлическим навесом и огроменная парковка, на которой стояла только пара грязных грузовиков с прицепами.

Внутри домика маленький коридор и сразу кафе. Пустой зал с небольшими прямоугольными столами и красными пластиковыми стульями. Мама заказала у бледной девушки продавщицы сок и два блинчика с творогом. Макс попросил того же самого, только блинчики были с мясом. И порция вдвое больше.

Когда завтрак почти закончился, мама отставила недопитый стакан с соком и посмотрела на Макса через стол. Наклонилась, положила ладонь поверх его руки.

— Макс, пойми, я действительно очень-очень волновалась. С тобой ведь могло произойти что угодно.

— Ну да, могло.

— И зачем тогда это все?

— Не знаю. Просто, — свободной рукой Макс отодвинул от себя пустую тарелку.

— Просто? Вот просто так ты можешь меня мучить?

— Ой, может, не надо об этом? У меня, знаешь ли, тоже есть много претензий, — Макс выдернул свою ладонь и сложил руки на груди.

— Да. Хорошо. Признаю, я не всегда забочусь о тебе должным образом. Я… Но я стараюсь. Понимаешь? Нам всем тяжело, — мама отвернулась, достала из сумки бумажный платок и прижала его к вдруг повлажневшему носу.

— Но в этом же не было ничего такого.

— Чего «такого»? В этом твоем бойцовском клубе? В этих дурацких заданиях по интернету?

— Откуда ты знаешь? — внутри у Макса похолодело.

— Макс, это же безумие какое-то! Чтобы мой ребенок, мой ребенок отбирал у первого встречного телефон? Просто потому, что это такая игра?

— Подожди, подожди, какой еще телефон?

— Такой. Какой ты Игнату оставил. Еще и разобрал его, чтобы сложнее найти было. Как ты думаешь, что я почувствовала, когда позвонили из полиции?

— Не знаю, — более подходящего ответа Максу в голову не пришло.

— Что ты уже в тюрьме!

— Да что за бред?

— Макс, не отпирайся. Игнат нам все рассказал. Я понимаю, тебе не хватает внимания. Но докатиться до такого? Отнимать у людей телефоны на улице. Неужели мы не могли просто поговорить об этом?

— Мам, ты о чем вообще? Какие люди, какие телефоны? — от волнения Макс встал и задвинул свой стул под столик.

— Люди, у которых ты и кто-то там еще отобрал телефон на улице. И этот человек мог написать заявление в полицию. Игнат нам все рассказал про твои увлечения. Про этот бойцовский клуб в интернете. Про его задания. Что нужно напасть на кого-то, или поехать в другой город…

— Ах вот как, Игнат вам все рассказал? Замечательно! «Мои увлечения»! — Макс расхаживал по кафешке, драматично заламывая руки и кривляясь. — Да что ты знаешь про мои увлечения? Тебе же никогда это не было интересно! Тебя же кроме твоего экологического чая ничего не интересует. Ничего. Ты даже объявление не стала давать о пропаже. Да! Мне рассказали в полиции.

За спиной у Макса что-то грохнуло и мелко-мелко посыпалось, металлически звякая. Он обернулся. Большая подставка для ложек упала со стойки, ложки разлетелись по кафельному полу, и девушка продавщица, собирая их, уже ползала под столами. Рядом с ней стояла пухлая повариха и во все глаза таращилась на Макса. Макс отвернулся. Мамы за столиком уже не было. Только мокрый бумажный платок лежал рядом с пустыми тарелками.

К городу подъезжали около трех часов дня. Здесь тоже шел дождь. Мокрые машины проносились мимо, не обращая внимания друг на друга. Дворники сметали водяную пыль. Оранжевые и красные огни впереди идущих машин расплывались на лобовом стекле каплями акварельной краски.

Неожиданно мама вывернула руль вправо и съехала с дороги на широкий, засыпанный грязной щебенкой парковочный карман. За серой пеленой дождя уже можно было разглядеть первые городские высотки. А прямо над машиной вытягивали свои скрюченные пальцы еще по-зимнему голые деревья. Мама щелкнула замком ремня безопасности.

— Макс. Мне очень жаль, что мы так и не смогли нормально поговорить, — дорога осталась где-то слева, и на этот раз мама обращалась то ли к оплетке руля, то ли к своими коленям. На Макса по-прежнему не смотрела.

— Не знаю. Мне кажется, нам не это нужно, — Макс зябко поежился.

— Да, наверное. Просто… эта история с телефоном. Она так меня напугала.

— Да забудь ты уже про нее. Игнат наврал вам все.

— Возможно. И хорошо, что все так обошлось. Но все-таки, — она перегнулась через переключатель скоростей и открыла дверь бардачка. Пошуршала бумагами и вытащила небольшой пакет. — Вот, держи. Пришлось постараться, чтобы найти его посреди ночи.

Дождь усилился и колотил по крыше тяжело и равномерно. Дворники не работали, картинка за лобовым стеклом смазалась, растеклась неясными пятнами всех оттенков серого. Макс взял пакет. Достал то, что лежало внутри. Коробка с флагманским смартфоном.

— Думаю, тебе понравится, — мама выпрямилась в своем кресле и включила дворники. — Может быть, мы сможем честно поговорить хотя бы по телефону, — она защелкнула ремень, глянула в зеркало и стала выкручивать руль, выезжая обратно на дорогу.