Тёплый ключ

Все же удивительное это дело — время. Иногда оно тянется медленно, ну прямо-таки бесконечно. Вот, например, после утренней линейки, на которой Владимир Павлович объявлял «очередные мероприятия на текущий день». Слоняйся по аккуратным дорожкам туда-сюда: с «разучиванья новой песни» — на «читку газеты», с «химической викторины» — на беседу «Как помочь утопающему». А как ему поможешь, если в лагерном ручье воды всего-навсего по колено? Скучища! Просто не знаешь, как дождаться обеда. Посмотришь на электрические часы, а у них стрелки словно к месту примёрзли.

Иное дело — сегодня. Сегодня время летит, только успевай поворачиваться. И прошло-то его не так уж много, а сколько приключений!

С тех пор как ребята вышли из лагеря, события так и мелькали одно за другим, будто в кино… И это ещё не конец — киноплёнка продолжает крутиться. Крутит свою баранку шофёр, крутятся колёса автомобиля, нагружённого щебёнкой, жердями и разведчиками… Нет, теперь уже не разведчики, а строители!

Вот и к детсаду подъехали. Погромыхивая, летят с высокого кузова жерди, Фролов выволакивает из машины свой мешок с инструментом, пилу и лопату. Полосатый шофёр говорит: «До скорого, ребята!» — и уводит самосвал со щебёнкой. А Фролов достаёт из мешка блестящий топор, банку с гвоздями, молоток, стамеску и рубанок. Испуганный котёнок спасается под крыльцо, малыши, побросав свои совочки, таращат глаза: что здесь происходит? Дарья Матвеевна удивлённо разводит руками.

Не удивляйтесь, Дарья Матвеевна. Чего тут удивляться? А вы, мелюзга, не толпитесь, отойдите-ка. Ведь этот детсад — на общественных началах, будем строить для вас качели. Надо спешить. Поглядите-ка на часы, ребята. Ого, уже час дня — как летит время!

Качели. Кажется, что тут особенного? Два столба, сверху перекладина, к ней на верёвках подвешен кусок доски для сиденья — только и всего. Тысячу раз видели такие качели, тысячу раз качались на них.

Видели-то видели, качались-то качались, а вот…

— Саша, ты строил когда-нибудь качели?

— Нет. А ты, Юра?

— Дома как строят, видел. У меня брат инженер-строитель.

— Так то — дома, а тут — качели. С чего надо начинать?

— Эх вы! — сказала Галя. — Строители!

Ей-то легко насмехаться. А здесь не до смеха. Во-первых, какой глубины полагается выкопать ямки для столбов, чтобы они стояли прочно? И какой высоты должны быть эти столбы? А чем закрепить на них перекладину — просто гвоздями? Но ведь это, наверное, ненадёжно. Да и как будешь вколачивать огромные гвозди там, на высоте? Нужна лестница. А где она? Её что-то не видно.

Мальчишки с надеждой посмотрели на Родиона.

Но Родион держался в сторонке. Он пристроился возле колодца и, не торопясь, старательно точил топор на плоском камне.

— Внимание, бригада! — громко сказал Фролов. — Слушать меня. Качели будем собирать на земле, вот на этой ровной площадке. Столбы надо как следует обтесать, сиденье отстрогать и отшкурить, чтобы малыши не поцарапались, не занозились. Когда перекладина будет закреплена к столбам на манер буквы «П», поднимем эту самую «П» в воздух и зафитилим нижние концы в ямки, а потом уже поставим к столбам откосы. Понятно?

Понятно! Всё стало понятно. Мальчишки сразу же успокоились.

— Показывайте, Алексей Иванович, что нам делать?

Дело нашлось для каждого. Мите Смирнову поручили разметку материала — не самостоятельно, конечно, а под руководством Фролова. Зато вполне самостоятельная работа досталась Саше и Юре — распиливать поперечной пилой жерди на отрезки нужной длины: опоры, перекладины, откосы.

Егор Лукьянович поплевал на ладони, взял лопату.

— А я что ж, хуже других? Товарищ бригадир, где рыть ямки для столбов?

А Лиза Бабкина и Галя Котова — ну, те нашли особое занятие, что называется, по душе. Их ведь хлебом не корми, только дай повозиться с малышами; недаром же Валентина Петровна назначила этих девчат помощниками вожатых младшего отряда.

Глазастая Лиза сразу же заприметила карапуза, который уже ухитрился стащить из банки большой гвоздь.

— Не смейте трогать инструмент! — кричит Лиза. — Идёмте сюда, в сторонку.

Конечно, рядом с Лизой сразу оказывается Галя. Не проходит и десяти минут, как дошколята уже водят хоровод, ходят по кругу, переваливаясь с боку на бок, как утята, и дружно повторяют вслед за Галей и Лизой:

Громче всех выкрикивает считалку белоголовая девчонка-коротышка; видно, что она в полном восторге от новой игры и от новых людей.

А Дарья Матвеевна, оживлённая, весёлая, в лихо сдвинутой набекрень белой панамке, носится, спотыкаясь, по двору. То она около Алексея Ивановича — показывает, где бы лучше поставить качели, то возле колодца — нужно набрать воды для строителей, то в зелёном домике — по хозяйству.

Ответственное дело Фролов поручил Родиону. Сняв гимнастёрку, Родион обтёсывал столбы. В его руках топор, сверкая лезвием, взлетал и опускался на жердь то с силой, делая глубокие поперечные зарубки, то хлопотливо постукивал, как дятел, снимая ровные полоски коры. Смолистая щепа отлетала брызгами, капли пота блестели на спине Родиона, под загорелой кожей перекатывались мышцы.

— А может быть, он плотник? — шепнула Саше Лиза Бабкина.

— Вполне возможно, — сказал Саша. — А впрочем, нет…

— Почему?

— Да не знаю, как тебе объяснить… Такой находчивый, такой опытный организатор — и вдруг плотник.

— Дурак, — сказала Лиза. — Пётр Великий, как известно, тоже был плотником.

Да и Фролов и плотник и организатор хоть куда. Вот он, приспособившись на поленнице дров, как на верстаке, обстругивает доску для сиденья качелей; рубанок так и мелькает в его ловких руках, стружка кудрявится, летит под ноги, а доска из корявой и шершавой становится гладкой и чистой. А вот уже Фролов возле Юры и Саши, учит их, как правильно действовать поперечной пилой: не жмите, не толкайте, тяните легонько на себя, и она сама пойдёт… А потом бригадир проверяет глубину ямок, которые выкопал Егор Лукьянович, и принимается выдалбливать долотом шипы на концах жердей, чтобы плотно вогнать в них перекладину — зафитилить её, как он выражается. Всё у него спорится, везде он успевает да ещё улыбается при этом, скалит белые зубы, весело и азартно.

Галя просто засмотрелась на него.

— Алексей Иванович, — говорит она лукаво, — а ведь вы совсем не такой, как на фотографии. Там вы хмурый, недовольный. Почему это?

— Да так уж вышло, — отвечает Фролов. — У меня, понимаешь, взрывчатка в скалу заложена, люди расставлены — момент серьёзный. А тут нелёгкая принесла фотокорреспондента. «Стойте, — говорит, — спокойно, сделайте волевое, мужественное лицо». Ну, я и сделал, как умел.

Дарья Матвеевна, мурлыкая какую-то песенку, вытянула из колодца бадейку со свежей водой, перелила её в эмалированное ведро.

— Умойтесь, работники, отдохните. А вы, девочки, ведите малышей в дом. Сейчас они тоже вымоют лапы, пора их в самом деле простоквашей покормить.

Родион отложил топор, достал из кармана часы, взглянул на них, покачал головой и стал надевать гимнастёрку. Потом, присев на крыльцо, принялся завязывать свой заплечный мешок.

Пионеры с беспокойством посмотрели на него.

— Товарищи разведчики, надолго ли вас отпустили из лагеря?

— Мы обещали Валентине Петровне вернуться к восьми часам, — сказал Саша Колечкин.

— Ну, до восьми далеко. Оставайтесь тут, поработайте ещё.

— А вы, Родион Григорьевич? А вы?..

— Вы теперь в надёжных руках. Передаю вас бригадиру, как эстафету. А мне всё-таки надо двигаться. Ничего не поделаешь — служба.

Вот тебе и раз! Как же так?.. Пионеры растерянно смотрят друг на друга, на Родиона. Они совсем забыли, не думали, что должен наступить такой момент. И вот теперь он наступил: Родион уходит.