Тёплый ключ

— Здравствуйте, — сказала Галя.

— Здравствуй! Старой бумаги у меня нет, ржавого железа — тоже. Всё уж обобрали сборщики.

— Нет, я не за утилём, тётя… Можно мне у вас напиться?

— Заходи.

Хозяйка, а вслед за нею Галя, поднялись на крыльцо, вошли в дом.

Первое, что увидела в комнате Галя, была лежащая на столе пачка «Севера». А больше Галя ничего не успела рассмотреть, потому что из-под стола вылезла овчарка — потянулась и зевнула, раскрыв страшную пасть.

Галя попятилась к двери.

— Не бойся, он смирный, — сказала хозяйка. — Ну-ка, Мартын, дружи!

Мартын вразвалку подошёл к Гале, обнюхал подол её платья, ткнул холодным носом в коленку и убрался обратно под стол.

Хозяйка между тем открыла буфет, налила из кувшина в стакан что-то красное.

— Пей.

— Мне бы воды…

— Пей, говорят.

Галя выпила.

— Что, вкусно?

— Очень. Спасибо.

— То-то. Из собственной клубники морс. Его мой Алёша обожает лучше всякого пива.

С фотографии, прибитой к стене между окон, на Галю смотрел скуластый сумрачный парень с недовольно надутыми губами, будто вот-вот заворчит. Под фотографией висела Почётная грамота.

Галя подошла и прочла:

— Вот какой он у меня. Нынче в комсомольские секретари выбрали, — сказала хозяйка.

— Спасибо за морс. Я пойду, — сказала Галя.

Проходя по двору, она даже не стала осматриваться. А зачем? Что из того, что Алексей Иванович курит «Север» и что у него овчарка? Такие люди всё равно ни за что не будут браконьерствовать. А морс-то какой вкусный…

Так подумала Галя, закрывая за собой калитку. И вдруг услышала лай — громкий, яростный, заливистый. Он доносился с конца улицы.

Туда ушёл Юра! Уж не он ли попал в беду?..

Глава седьмая

ДВА ПИРАТА

Расставшись с Галей, Юра пошёл в конец улицы быстро и решительно. Свои четырнадцать объектов он хотел обследовать поскорее, чтобы потом вернуться к Гале; быть может, он ещё успеет проверить вместе с нею два-три дома, поможет ей. А для этого надо было действовать оперативно, как сказал Родион.

Но оперативно не получалось: Юре, как назло, достались дворы, где росли густые берёзы, повсюду были понастроены сараюшки, какие-то будки, сушилось на верёвках бельё. Всё это затрудняло обзор, — попробуй-ка разгляди, что там, за этими препятствиями!

Вот, например, этот участок. К нему с дороги сворачивают свежие следы колёс, проходят во двор, тянутся между срубом колодца и недостроенной верандой, а потом скрываются за углом дома. А может, там, за этим углом, и лежат украденные сосенки? Как туда заглянешь?

Юра подходит вплотную к калитке, внимательно осматривает весь участок — двор, сад с парничками и дом. Дом крепкий, бревенчатый; вверху чернеет пустой проём чердачного окна, к нему приставлена лестница. А внизу окна плотно закрыты, белые занавески опущены, на двери в глубине крыльца висит большой замок.

Юра постоял немножко в нерешительности, просунул руку за калитку, нашарил задвижку и отодвинул её.

Теперь уже медлить было ни к чему. Он рывком распахнул калитку, промчался по двору, забежал за угол дома и увидел…

Ничего особенного он не увидел.

Следы сворачивали за дом, и в том месте, где они кончались, стояла, задрав кверху перекладину, обыкновенная двухколёсная ручная тележка. Пустая. И никаких украденных деревьев поблизости не было видно. Вот и всё.

Юра вздохнул и даже фыркнул от обиды. Вот тебе и оперативно! Столько времени ухлопал на осмотр этого дурацкого двора. Надо уходить отсюда, а то ещё хозяева вернутся. Спросят: «Ты зачем здесь, мальчик?» А что им отвечать?

Но попасть во двор оказалось легче, чем выбраться из него. Когда Юра вышел из-за дома, он увидел, что около открытой калитки лежит тёмно-бурая огромная овчарка.

Юра вздрогнул и застыл на месте, будто примёрз. Внутри у него сделалось холодно-холодно.

Положив морду на передние лапы, овчарка смотрела на Юру неподвижными жёлтыми глазами. Сама она тоже не двигалась. Но зато едва Юра только чуть-чуть сдвинулся с места, она подняла морду, оскалилась и глухо зарычала.

Вот так история! Что же делать?.. Лечь на землю и притвориться, будто ты умер? Нет, так только, кажется, медведей обманывают, а эту собаку не обманешь. Вон какие у неё хитрые, злющие глаза, а когти-то какие на лапах… Лучше уж стоять, не шевелиться. С таким зверем шутки плохи.

Но собака, видно, вовсе не собиралась набрасываться на Юру. Она просто следила за ним, и всё. Значит, пока он не двинется, особой опасности нет.

Юра немножко успокоился. Осторожно повернул голову вправо, влево и увидел прислонённую к дому лестницу. До неё не больше трёх шагов, — это спасенье…

Как он решился рвануться на эту лестницу, он даже сам не успел понять.

Он только почувствовал, как горн подпрыгнул на перевязи и больно ударил по спине, и услышал, как что-то тяжёлое плюхнулось об лестницу внизу у самых его ног.

Это была собака. Она успела лишь содрать тапку с правой Юриной ноги, а больше ничего ей не досталось.

Юра уселся на лестнице повыше от земли и показал овчарке фигу.

— Что, взяла? На-ка, выкуси!

Зажав в зубах тапку, собака мотала головой. Потом бросила свою ничтожную добычу, подпрыгнула, пытаясь достать до Юры, и, потерпев неудачу, принялась лаять, бесноваться, царапать когтями лестницу.

На всякий случай Юра поднялся ещё выше, заглянул в проём чердачного окна и тут же немедленно забыл о собаке: на потемневших от времени балках потолочного перекрытия лежали сосновые жерди.

Совсем свежие! От них так чудесно пахнет смолой и лесом. Но почему их — шесть? Ведь срублено всего было два дерева… Ах, понятно: деревья были тонкие, но высокие. Вот браконьер их и распилил, чтобы удобнее было и везти и спрятать.

Всё! Преступник обнаружен! И обнаружил его он, Юра. Эх, жаль, не видела Галя, как он перехитрил эту страшную овчарку, как ловко избежал смертельной опасности! Теперь надо срочно доложить Родиону, поспешить на условное место сбора, на перекрёсток…

Да, но как туда поспешить, когда внизу эта собака? Ишь как она беснуется. Разве с ней справишься? Такую, пожалуй, не треснешь по башке горном… Горном?

Юра быстро обеими руками ощупал за спиной горн — так быстро, что чуть было не свалился с лестницы. Как же это сразу ему в голову не пришло?

Он вытянулся во весь рост в проёме чердачного окна, откинул голову назад и поднёс к губам горн.

В сонную летнюю тишину посёлка ворвался тревожный сигнал пионерского сбора. Звуки, сильные и звонкие, без единой трещинки, летели прямо в голубое небо, перекатывались через лесистые холмы и замирали вдалеке.

Первой к месту происшествия подоспела Галя. Ещё издали было видно, как разлетаются на бегу её косы.

Юра опустил горн и уселся на верхушке лестницы с независимым видом. Теперь надо держаться достойно, не то подумает, что испугался. Но ведь он, Юра, вовсе не думал пугаться, а если и боится сейчас, так не за себя — за Галю.

— Галка, закрой калитку, а то собака выскочит!

Овчарка продолжала оглушительно лаять.

Галя поспешно затворила калитку, чуть отошла от изгороди и, заложив руки за спину, уставилась на Юру.

— Ты чего, туда залез?

— «Чего, чего»… Не видишь, я собаку перехитрил!

— Вот так перехитрил. Интересно, кто у кого в плену?

— А что мне было делать?

— А не заходить во двор. Вспомни, что говорил Родион Григорьевич? Вот он идёт. Сейчас тебе достанется.

Действительно, к дому скорым шагом приближались Родион и лесник. А в конце улицы показались и остальные разведчики; впереди бежал Саша Колечкин, за ним — Лиза Бабкина, а толстяк Митя Смирнов, как всегда, отставал.