Пионерский подарок

Выстрелы участились, однако густые заросли и неровности почвы помогали Метелицыну осуществить его замыслы. Маузер убитого врага вскоре очутился в руках пограничника. Укрывшись за пнем, он снова стал стрелять, расчетливо расходуя каждый патрон. Из-за кустов донесся истошный крик. Еще одна пуля достигла цели.

Корд незаметно шнырял в чаще, готовясь к очередному нападению.

Вопль ужаса и злое рычание собаки возвестили, что пес настиг новую жертву. Стрельба прекратилась.

Метелицын слегка приподнялся. Выстрелов не последовало. В зарослях заливисто залаял Корд. Пограничник, пригнувшись, подбежал к собаке. На земле валялись гаечные ключи, «лапы», применяемые для развинчивания рельсов, связка различных инструментов. Диверсанты шли с заданием разрушить железную дорогу и произвести крушение. Последний из них, оставшийся в живых, воспользовавшись перестрелкой, бросил инструменты и исчез в чаще.

Корд с пограничником снова кинулись по следам. Теперь преследование велось в обратном направлении, так как следы вели к границе. Нарушитель, видимо, отбросил мысль о диверсии и думал лишь об одном: как бы ему спастись бегством.

Вот и граница — неширокая полноводная река. Нарушитель находился уже на середине водного пространства, за которым начиналась чужая земля. Размашисто бая руками, он плыл к противоположному берегу.

Встав на одно колено, прямо с хода, не переводя духа, Метелицын прицелился, но выстрелить не успел. Его опередил Корд. Гигантским прыжком овчарка перелетела через прибрежные камыши, быстро доплыла до беглеца и схватила его за одежду.

Завязалась борьба. В воду погружалась то голова человека, то морда собаки. Каждый тянул в свою сторону. Овчарка впилась в руку врага. Тот дико закричал.

Крик оборвался: диверсант захлебнулся и пошел ко дну. Корд воспользовался этим: не выпуская своей добычи, он направился к берегу. Он плыл тяжело, то погружаясь, то выныривая: ноша тянула его вниз. Вот, наконец, и берег. Пограничник встречает своего верного помощника.

Нарушитель был жив, хотя сильно наглотался воды. К вечеру Метелицын доставил его на заставу.

Когда об этом происшествии стало известно личному составу погранпоста, молодой боец-первогодок Василий Пронин снова вздохнул втихомолку:

«Ведь вот же есть какие люди! Опять Метелицын с Кордом отличился! А когда мы с тобой, Буян?»

Собака, как будто понимая мысли вожатого, сочувственно виляла хвостом. Буян успел уже крепко привязаться к молодому пограничнику, на которого после первого хозяина — пионера Вити — перенес всю свою любовь.

В тумане

Шли дни. Дни складывались в недели, недели — в месяцы. Прибавлялось знаний у бойца-первогодка Пронина. Он исправно ходил в дозор. Сначала его посылали с более опытными товарищами, потом стали доверять самостоятельные задания.

Многому научился Пронин у старшины Метелицына. С Метелицына брали пример все молодые бойцы. Старшина охотно делился своими знаниями и опытом, подолгу объяснял, как следует делать то или другое, а потом снисходительно-покровительственно, но ничуть не обидно для собеседника добавлял: «А ты как думал?»

Пронин перенимал его приемы, старался приметить каждую мелочь. Не простое это было дело. Сибиряк Метелицын был прирожденным охотником: он с детства дышал воздухом тайги. Пронин же вырос в городе, до призыва в армию работал на крупном металлургическом заводе. Лесная наука ему давалась трудно. А без такой науки пограничник как без глаз. В лесу он должен чувствовать себя, как дома.

Поднялись птицы и кружатся над опушкой. Почему они поднялись? Кто их спугнул? Может быть, враг пришел из-за рубежа и прячется в чаще. Будь начеку!

Сердится белка на дереве, квохчет, как наседка. При тихой погоде ее слышно метров за двести. Почему она сердится? Бывает, что она ворчит так на человека.

Пошел в наряд — не забудь взять компас. Но и без компаса знай: растения тянутся к югу, с севера их больше сечет ветер; мхи и лишайники больше растут с подветренной стороны. Потерял компас — умей ориентироваться на местности по приметам.

Будь всегда наблюдателен; придирчиво, пытливо вникай в каждую, даже в самую неприметную деталь; искусство следопыта изучи лучше, чем знали его индейцы во времена Фенимора Купера: главное на границе — бдительность.

Большая наука, всего не перескажешь. Нужно изучать ее долго и терпеливо. И только когда узнаешь все до тонкости, только тогда можешь сказать с полным правом: я — пограничник!

И Пронин учился. Учился и Буян, по-своему, конечно.

Пионер Витя, вырастивший собаку и подаривший ее для пограничной службы, пожалуй, и не узнал бы теперь своего питомца. Зиму и лето Буян жил теперь в неотапливаемом помещении для сторожевых и розыскных собак, часами бывал на морозе в дозоре, часто вынужден был подолгу лежать на снегу. От этого он оброс длинной густой шерстью, которая изменила формы, сделала его крупнее, могуче, грубее. Что тренировки мальчика — детская забава! Однако не будь его тренировок, не получился бы из Буяна настоящий пограничный пес. Хорошую, крепкую воспитал Витя собаку, и за это Пронин всегда был благодарен ему.

Боец переписывался с прежним хозяином Буяна. Витя писал:

«Я взял нового щенка и хочу вырастить из него такую же хорошую собаку, как Буян. Я не забыл Буяна и по-прежнему люблю его. У нас в семье все помнят его. И ребята в школе тоже помнят. Они часто расспрашивают меня про него. Вы мне пишите чаще, товарищ Пронин. Я очень хотел бы познакомиться с вами лично и повидать Буяна. Узнает ли ои меня? Вы его любите, и он тоже будет вас любить».

Читая последние строки Витиного письма, Пронин не мог удержаться от улыбки. Да как же бойцу не любить своего боевого друга! Тут дело ясное.

Когда молодой боец прибыл на заставу, старшина, вручая ему собаку, сказал:

— Береги ее. Это твое лучшее оружие. И об опасности предупредит, и в трудную минуту поможет. И всегда на взводе. Как ружье, готовое выстрелить!

Гладя собаку, Пронин частенько повторял эти слова:

— Всегда на взводе… Ну, хорошо!

С наступлением зимы охранять границу стало трудно. Река замерзла, покрылась толстым льдом и перестала служить препятствием для диверсантов. Сильные морозы с туманами и слепящие глаза снежные метели порой закрывали границу сплошной белой завесой. В такие дни особенно напряженной жизнью жила застава.

Враг мог обрушиться каждую минуту. Он мог совершить нападение на заставу или же, невидимый в тумане, проскользнуть через рубеж и раствориться в огромной советской стране.

С удвоенным вниманием прислушивались к каждому шороху пограничники, сжимая в руках винтовки.

С каким-то особым чувством ответственности за порученное дело заступил сегодня Пронин на свой боевой пост на границе. Это и понятно: только вчера его приняли в комсомол. Вдвоем с товарищем Василий вышел в очередной дозор Теплые шапки-ушанки и бараньи тулупы, надетые поверх полушубков, надежно защищали пограничников от сорокаградусного мороза.

Второй пограничник свернул по ответвлению тропинки, а Пронин, придерживая Буяна за поводок, медленно шел вдоль рубежа, зорко поглядывая по сторонам. День клонился к вечеру, туман заметно густел, застывая инеем на лице.

Едва заметная дорожка, протоптанная пограничниками, спускалась в низину. Этот участок границы издавна считался самым безопасным. Низина была заболочена. Болото не замерзало даже в самые лютые морозы. Нарушителю тут не пройти.

Василий ускорил шаги. В своем громадном тулупе он казался необычно большим и неуклюжим; издали его можно было принять за медведя. Лицо от постоянного растирания рукавицей стало ярко-красным, а брови и ресницы обросли инеем.

«Кажется, сегодня опять будет все благополучно… — подумал боец. — Ну, что ж, оно и лучше».

«Порядок, Буянко!» — хотел сказать Василий, но, вспомнив, что на границе каждый звук может привести к неожиданным последствиям, только молча потрепал собаку по шее.