Ребята не подведут!

Габи стрелой промчался мимо поджидавших его друзей и, на ходу приложив палец к губам, молча кивнул Эде, который подмигнул ему в ответ и таинственно прошептал старшему Шефчику: «Начинаем расследовать». Потом, прикинувшись, будто сказал он это между прочим, сразу заговорил о другом: о том, что у них в корчме продали сегодня сто двадцать четыре обеда и триста пятьдесят две кружки пива, так что дела у них идут очень неплохо… Похоже, мол, что немцы оккупировали Венгрию лишь для того, чтобы процветала корчма Розмайеров… Все трое Шефчиков, разинув рты, слушали разглагольствования Эде и, хотя они уже пообедали, готовы были, казалось, шутя проглотить эти самые сто двадцать четыре обеда, а вдобавок и ту двойную порцию перченого сала, которую заказал себе на завтрак немецкий унтер.

Как раз в тот момент, когда Габи поставил ногу на первую ступеньку, во дворе раздался вдруг дикий визг. «Может, поймали мышь? — подумал он с завистью. — А может, бьют Эде? Тоже не плохо». Сгорая от любопытства, он остановился и прислушался. Ждать пришлось недолго. На шум из дворницкой выбежал дядя Варьяш и, размахивая палкой, закричал:

— Марш! Марш отсюда!

Ребята, стоявшие у перекладины, вмиг разбежались кто куда. Про Дюрику, наверно, забыли, потому что он орал во все горло:

— Ой-ой-ой! Сейчас упаду! Сейчас упаду! Ой-ой-ой!

Габи взбежал на несколько ступенек, чтобы из окна лестничной клетки посмотреть, что делается во дворе. Но едва он выглянул в окно, как на лестнице послышались шаги. Скосив глаза в сторону, Габи увидел спускавшегося высокого бородатого человека в сером пальто и черной шляпе. А Дюрика тем временем все не переставал вопить, не решаясь слезть с перекладины. Но вот к нему подошел дядя Варьяш. Увидев в руке дворника палку, Дюрика в ужасе закричал не своим голосом. Дядя Варьяш взял Дюрику за руку и ласково сказал:

— Эх ты, глупыш! Не бойся! Я проведу тебя по перекладине! Не упадешь! Ну, иди же!

И дядя Варьяш двинулся вперед, отсчитывая: «Раз-два, раз- два».

А насмерть перепуганный Дюрика, так и не сказав ему, что за славой он не гонится и вместо канатоходца будет лучше пожарником или кондуктором, присмирел и покорно пошел по перекладине: раз-два, раз-два, раз-два… Так они дошли до конца, а потом повернулись и двинулись обратно — дядя Варьяш по земле, а Дюрика по перекладине. Разбежавшиеся было ребята с любопытством следили за ними кто из подворотни, а кто из дверей бомбоубежища.

Габи, досмотрев этот спектакль, подошел к двери доктора и позвонил. Доктор Шербан не заставил его ждать и тотчас же открыл дверь. Войдя, Габи осмотрелся и сразу заметил, что черная шляпа и серое пальто исчезли, а в комнате настежь распахнуты окна, и обшарпанные, зеленоватые кресла, похожие на дряхлых стариков, впитывая в себя весеннюю прохладу, как бы жаловались: «Мы не привыкли к такому холоду, мы уже старенькие, к тому же проветривают обычно утром…»

Очевидно, доктор Шербан услышал жалобы продрогших на сквозняке кресел и пояснил:

— Очень уж здесь душно, вот я и открыл окна…

Габи кивнул, забрался на одно из зеленоватых кресел, уперся локтями в колени, положил подбородок на кулаки и стал ждать. Доктор Шербан сел напротив, посмотрел поверх очков на Габи и заговорил:

— Мне очень хотелось тебе показать одного интереснейшего человека, но, к сожалению, ему пришлось уйти раньше времени даже захватить с собой свое серое пальто. Но не беспокойся, скучать мы не будем. Я расскажу тебе сказку. Хорошо?

Габи собирался было сказать, что он очень любит сказки, но доктор Шербан, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Возможно, сказка эта про того самого человека. Вот послушай. Ты знаешь, что я врач, а поэтому и говорить буду о болезнях. Итак, с чего обычно начинается болезнь? Живет себе на свете человек, он здоров и ни на что не жалуется. Но вот приходит день, когда у него разламывается от боли голова, першит в горле, подскакивает температура. Что же случилось? А то, что на человека напали крохотные, невидимые простым глазом существа и свалили его с ног. Существа эти, вызывающие болезнь, именуются бактериями. Разглядеть их можно только под микроскопом, и вполне понятно, что человек по сравнению с бактерией — это целая страна. Тем не менее бактерии одолевают человека, набрасываются на него, проникают всюду и могут привести его к гибели.

— А откуда они берутся, эти самые бактерии? — спросил Габи.

— Они живут обычно в воздухе или в воде и поджидают подходящего для них момента. А момент этот наступает обычно тогда, когда человек по какой-либо причине ослабеет. Скажем, от голода, потому что ему нечего есть. Или от бессонницы, потому что ему негде спать, или от холода, потому что ему не во что одеться… Но бывает и другая причина — чисто внутреннего порядка. Желудок, легкие или сердце не справляются со своей работой, и поэтому организм быстро ослабевает. В таких случаях бактерии приходят в неописуемый восторг: «Ага! Пришло и наше время, организм человека ослаб и сопротивляться уже не в силах». И они бросаются в атаку, обрушиваясь на ослабленный, беззащитный организм.

— И человек погибает? — взволнованно спросил Габи.

— Ну нет, — возразил доктор. — В таких случаях организм мобилизует все свои силы и ожесточенно сопротивляется. В бой вступают, например, красные кровяные тельца, от которых у тебя такая красная кровь, и усиленно поставляют необходимый для организма кислород. Белые же кровяные тельца тоже рвутся в бой и уничтожают бактерии-оккупантов. Разгорается великое сражение между войсками сопротивления и оккупантов. Ведь речь идет о здоровье, о самой жизни! Внешне борьба эта почти незаметна. Больной лежит неподвижно в постели, и даже кажется, будто он сдался на милость оккупантов. Однако там, в организме, идет невидимая глазу, но ожесточенная борьба, борьба не на жизнь, а на смерть, в которой обе стороны прибегают и к военным хитростям, и ко всякого рода уловкам. Кровяные тельца иногда…

— Надевают серое пальто и черную шляпу… — вставил Габи.

— Если понадобится, да, — кивнул доктор Шербан. — А почему бы нет? Ведь в конечном счете речь идет о жизни и смерти. Кроме того, на подмогу организму приходит лекарство. Иногда оно бывает горьким, невкусным, и тем не менее оно излечивает, убивая бактерии-оккупантов. И знай еще одно: больной должен напрячь все свои силы, дабы одолеть болезнь. Подобное стремление мы, врачи, называем внутренним сопротивлением. И это самое главное. Ибо если нет в организме кровяных телец в этаких серых пальто и черных шляпах, способных сопротивляться, то никакое лекарство не поможет. Одним словом, если хочешь исцелиться, то надо непременно помогать своим воинственным кровяным тельцам и обязательно пить лекарство, будь оно даже горьким. И помочь в этом может хороший врач. Вот что я хотел тебе рассказать.

Он умолк. Габи затаив дыхание смотрел на него, затем задумчиво спросил:

— Скажите, господин Шербан, а вы хороший врач?

— Во всяком случае, очень хочу им быть и стараюсь делать все, что могу, — серьезно ответил доктор Шербан.

— Тогда я понял все, о чем вы рассказали мне, господин Шербан, — закивал головой Габи. — И еще скажите мне, может ли из меня получиться одно из таких… как их…

— Кровяных телец?

— Да.

— Если ты понял, о чем я тебе говорил, то ты уже стал им, — улыбнулся доктор Шербан.

Но тут в прихожей раздался звонок, и на пороге появилась какая-то женщина. Хочешь не хочешь, а Габи пришлось уйти.

Во дворе дядя Варьяш все еще водил Дюрику по перекладине. Остальные давным-давно уже вышли из своих укрытий и, обступив учителя и ученика, весело их подбадривали: «Ну-ка, еще разок!» Дуци, облокотившись на подоконник, стояла у окна и смотрела во двор. Габи помахал ей рукой: мол, спускайся вниз. Дуци отрицательно замотала головой. Габи хотел было спросить, почему она не может спуститься вниз, но в этот момент к нему подошел Эде и шепотом поинтересовался, как обстоит дело с расследованием. Габи пристально посмотрел на него и, окончательно убедившись, что говорить с Эде о Сопротивлении ни в коем случае нельзя, пустился в пространные объяснения. Он принялся рассказывать ему, будто доктор Шербан проводит опыты над новым препаратом, который будет испытывать на собаке и канарейке. Так что по квартире ходила эта самая собака, а свистела канарейка. Когда Габи пересказал свою хитроумную историю, окно у Комлошей захлопнулось и Дуци исчезла. Потом одна за другой протяжно завыли сирены, но на сей раз возвестили они не о воздушном налете, а о конце рабочего дня на заводах и фабриках. Вскоре пришел с работы отец. Хмурый и усталый, он держал в руке кастрюльку, в которой обычно забирал с собой на завод обед. Габи подскочил к нему и взял у него пустую кастрюльку.