Трое нас и пёс из Петипас

Но и пани Людвикова мне понравилась не меньше. Поэтому я не пошел с паном Людвиком в сад, а попросил полотенце и стал вместе с ней вытирать посуду. Кроме того, мне хотелось расспросить её о петипасском привидении.

Начал я разговор очень осторожно:

– А знаете, пани Людвикова, о чем я вспомнил?..

Она отвернулась от таза с посудой и подала мне вымытую тарелку.

– Ну что ж, выкладывай! Мы с Яркой всегда любили поговорить.

Я сделал вид, что тщательно вытираю тарелку, а сам одним глазом посматривал на пани Людвикову.

– А говорят, что у нас в Праге, на Увозе, – заметил я безразличным голосом, – ходит рыцарь без головы.

«Подумаешь! У нас в Петипасах тоже есть привидение и тоже без головы», – вот такого ответа ждал я от пани Людвиковой. Мо ничего подобного она не сказала. Наверное, не хотела меня пугать. Однако я хорошо заметил, что пани Людвикова склонилась над лоханкой ещё ниже, а главное, как-то уж очень громко загрохотала тарелками.

Я обошел стол, чтобы получше видеть лицо пани Людвиковой.

– Что бы вы, пани Людвикова, сделали, если бы однажды ночью шли по Увозу и вдруг вам попался бы навстречу рыцарь без головы?..

Пани Людвикова должна была бы ответить на это:

«Пожалуй, Тоник, я бы не очень перепугалась. Ведь такое я могу встретить каждую минуту. Хотя бы у нас саду».

Но она и этого не сказала. Спокойно налила в лохань теплой воды и заметила, покачав головой:

– Что за стланные вопросы ты задаешь, Тоник?

Из этого мне стало ясно, что она прекрасно знает о петипасском привидении, но просто не хочет о нем говорить. Тогда я заложил руки за спину – так всегда делает наш папа, когда разговор заходит о важных делах, – и сказал пани Людвиковой:

– А моя мама говорит со мной обо всем. Даже о привидениях. – И добавил погромче: – Будь у нас в Праге сад и разгуливай там привидение, мы бы обязательно поговорили о нем с мамой.

Теперь пани Людвикова должна была бы сказать:

«Ну, Тоник, я вижу, ты знаешь тайну нашего сада. Сядь-ка вон там на стул, и я все расскажу тебе о петипасском привидении».

Поэтому я подошел к окну и уселся на стул. Но дани Людвикова продолжала спокойно мыть посуду и только улыбалась.

– И откуда это ребята набираются такой чепухи?

Тут уж я рассердился. Не люблю, когда взрослые всячески избегают разговаривать с нами о важных вещах! Я встал со стула и сказал серьезным голосом:

– Пани Людвикова, вчера вечером я видел в вашем саду привидение. Объясните мне, что это было.

Пани Людвикова откинула со лба влажные от пара волосы и весело рассмеялась:

– Насос, Тоник! Конечно, насос! Наш Ярка, когда был поменьше, тоже как-то раз спутал его с привидением.

Я понял, что пани Людвикова не хочет сказать правду, и гневно закричал;

– Но ведь насос не может бегать по дороге!

– Конечно, не может, – согласилась пани Людвикова и тут же спросила меня, часто ли я болтаю подобные глупости.

Я промолчал в ответ, но пани Людвикова стала почему-то нравиться мне гораздо меньше.

Она насухо вытерла таз и убрала его. Потом отрезала кусок хлеба, намазала его маслом, положила сверху помидор и протянула мне. Но я ни за что не стану брать хлеб у человека, на которого так сердит.

– Спасибо, не хочу, – отказался я, хотя очень люблю помидоры.

Если бы я ответил так маме, она положила бы хлеб на стол и сказала: «Ну что ж, съешь, когда захочется». Но пани Людвикова сказала:

– Как хочешь! – и принялась за хлеб сама.

Я разозлился ещё больше и отправился в сад.

И в самом деле, у меня в Петипасах одна только радость – моряк пан Людвик.

Вот вернутся все наши ребята в Прагу, соберутся в своем «парламенте» у карты и как начнут рассказывать о всяких приключениях, которые произошли с ними во время каникул! Франта Турек наверняка начнет так:

«Знаете, ребята, какая буря застала нас в Татрах? Такой вы ещё никогда не видели! Гром там грохочет раза в три сильнее, чем у нас!»

Руда Драбек покачается на носках, прищурит глаза и фыркнет под нос:

«А хоть и в семь раз! Вот у нас в Гуменном была такая буря, что я даже не слышал выстрела, когда папин брат стрелял в медведя, который разворотил оконную раму в его доме. А ведь я стоял рядом! Ясно? Вот это буря так буря!»

Потом настанет моя очередь. Сначала я спрошу ребят:

«А знаете ли вы капитана Людвика?»

Они, разумеется, не будут его знать, и тогда я сделаю удивленный вид:

«Как, вы не знаете этого капитана, грозу морей, который звал меня Тоником и ходил со мной на реку? Вот кто рассказал бы вам о настоящих бурях!»

И все ребята сразу забудут и о Татрах и о медведе и станут, открыв рты, слушать меня. И Руда тоже будет слушать, и под конец скажет мне:

«В будущем году я поеду на каникулы только в Петипасы. Дело решенное!»

Я вспоминал о ребятах из нашего класса, пока не дошел до клумбы – здесь росли цветы, которые нельзя было рвать. За клумбой зеленела трава, а дальше до самого забора тянулись грядки с овощами. От них шел запах лука и петрушки. Пан Людвик стоял у первой грядки и рыхлил землю мотыгой. Мотыга так и сверкала в его руках. Я зажмурил глаза, и мне показалось, что пан Людвик с острой саблей в руках дерется с пиратами.

– Ну как солнышко, Тоник? Неплохо припекает, правда? – сказав это, пан Людвик посмотрел па солнце. – Прогреет воду, и карпы твои сразу проголодаются. Ты умеешь ловить карпов?

Я не хотел показаться ему хвастуном, поэтому спокойно ответил, что карпов я ловлю на картошку, на кнедлик, на тесто и на дождевых червей.

– Ну, ты, кажется, свое дело знаешь, – кивнул головой пан Людвиг – Вот покончу с этой грядкой, и мы отправимся с тобой на речку. – Он нагнулся, сунул руку под большой лист и достал консервную банку. – Вот полюбуйся, что я тебе приготовил. Змеи!

Я заглянул в банку. В ней лежала трава, под травой – немного глины, а в ней копошились червяки. Они и вправду были длинные, как змеи.

– Смотри, Тонда, я накопал их под капустой, – сказал пан Людвик. – Но ты их лучше собирай вечером в траве, а то испортишь мне грядки.

Я осторожно прикрыл червяков травой и с гордым видом посмотрел на банку. Не так уж много ребят ловят рыбу на червяков, которых накопал настоящий морской капитан!

Затем я уселся между грядками и впервые за все свое пребывание в Петипасах почувствовал радость. Светило солнце, пахли цветы, на деревьях приятно зеленели маленькие яблоки и груши, в воздухе весело гонялись друг за другом бабочки. Через доски забора в сад пробрались два цыпленка и ходили, как привязанные, за паном Людвиком, ковыряя в земле.

Пан Людвик сказал им: – Смотрите не съешьте у Тоника червяков в банке!

Он сказал это таким добродушным голосом, что его не испугался бы даже самый маленький цыпленок.

Закончив грядку, пан Людвик выпрямился и очистил мотыгу о кусок дерева.

– Теперь, Тоник, мы немного отдохнем, а потом покажем петипасским карпам!

И мы расположились на траве под самой большой яблоней в саду. От неё падала густая тень, лишь иногда мелькали сквозь ветки светлые пятна. Это ветер играл с листвой яблони. Пан Людвик сорвал несколько листков щавеля, неторопливо пожевал их, дал и мне попробовать. Никогда я не ел такого вкусного щавеля! Я чувствовал себя прямо на седьмом небе.

Но потом мне стало ещё лучше: мы начали говорить о море, о кораблях и о моряках. Как раз в это время по синему небу – оно просвечивало сквозь листву яблони – проплыло большое-пребольшое облако, очень похожее на корабль. Я показал на него пальцем:

– Пан Людвик, какой это корабль – двухмачтовый или трехмачтовый?

Пан Людвик прожевал листик щавеля, надвинул фуражку с якорем на самые глаза и только тогда ответил:

– Нет, брат, это что-то побольше. Я бы сказал, что это трехмачтовый, да ещё под полными парусами.