По материкам и океанам

В марсианской атмосфере были обнаружены пары воды, углекислый газ, а самое главное — кислород; правда, может быть лишь тысячные доли того количества, которое содержится в земной атмосфере.

Наконец, Марсу смерили температуру. Чувствительные термоэлементы показали, что на его полярных шапках морозы достигают 70–80 градусов. Почти так же холодно зимой на большей части планеты. Зато в летний полдень лучи солнца, легко проходя через разреженную атмосферу, нагревают марсианские моря до 10, 15 и даже 30 градусов тепла.

Да, наука лучше стала знать Марс. Но над многими его загадками еще предстояло думать и думать.

Тихов и другие астрономы не раз наблюдали удивительную картину шествия марсианской весны. Как только начинала таять полярная шапка, каналы вблизи нее, до той поры едва заметные, темнели, вырисовывались всё отчетливее и отчетливее, как на фотографической пластинке, опущенной в проявитель. Постепенно это потемнение захватывало половину полушария, распространяясь до экватора.

Что же происходит весной на далекой планете? Уж не марсиане ли, неведомые нам разумные существа, построили гигантские каналы для орошения своих полей водой тающих полярных шапок?

Астронома Лоуэла, утверждавшего, что дело обстоит именно так, прозвали даже «отцом марсиан». Однако сам «отец марсиан» не мог представить достаточных научных доказательств существования своих «детей»…

Но каково бы ни было происхождение каналов, их потемнение, а также летнее потемнение морей являлись доказанным фактом, требующим объяснения. И Тихов дал такое объяснение: вдоль каналов и на морях летом появляется растительность. В самом деле, что может помешать ее развитию на Марсе? Холод? Но ведь в Верхоянске, на земном «полюсе холода», где растут не только мхи и травы, но даже леса, средняя годовая температура ниже, чем на некоторых марсианских морях.

Правда, у тех, кто не согласен с ним и утверждает, что на Марсе нет растительности, похожей на земную, имеются в запасе два весьма весомых довода.

Для того чтобы наши растения могли жить, их зеленое вещество — хлорофилл — должно поглощать часть солнечных лучей. Это может проверить каждый, воспользовавшись особым прибором — спектроскопом. Но сколько ни изучали астрономы с помощью этого прибора марсианские моря — никаких признаков так называемой главной полосы поглощения хлорофилла не нашли.

И второе «против». Земные растения рассеивают и отражают невидимые инфракрасные лучи. А моря Марса этим свойством не обладают.

Значит, утверждали противники Тихова, их зеленоватый или голубовато-лиловый цвет зависит не от растительности, а от каких-то других причин…

На лекции, собравшей сотни слушателей, Тихов привел все «за» и «против» своей гипотезы. После лекции ему задали много вопросов. И случилось так, что в одном из этих вопросов был скрыт ключ к решению загадки, которая занимала астронома больше четверти века!

А вопрос был такой:

— Гавриил Адрианович, ведь инфракрасные лучи несут почти половину солнечного тепла. Зачем же марсианским растениям, живущим в холодном климате, рассеивать эти лучи, зря отдавать тепло, которое им самим нужно? Может быть, они, в отличие от наших земных растений, наоборот поглощают инфракрасные тепловые лучи, приспосабливаясь к суровому климату?

Тихов глубоко задумался. А ведь и в самом деле! Просто удивительно, что эта интересная мысль раньше не пришла в голову астрономам. Вот так вопрос! На него сразу и не ответишь: нужно многое взвесить, проверить.

Придя после лекции домой, Тихов первым долгом разыскал записки своего друга и ученика Евгения Леонидовича Кринова. Этот молодой ученый, участник экспедиции за тунгусским метеоритом, несколько лет разъезжал с полевым спектрографом по стране и летал над ней на самолете. Путешествуя, Кринов узнавал, как отражают свет леса и степи, пустыни и льды, дороги и болота.

Результаты его наблюдений Тихов и стал просматривать теперь самым внимательным образом. Да, вот оно: северная ель, сберегая тепло, рассеивает втрое меньше инфракрасных лучей, чем цветущая береза. Растущий на вечной мерзлоте тундры можжевельник, говорили данные Кринова, поглощает втрое больше тех же несущих тепло лучей, чем зеленый овес, выращенный жарким летом в Подмосковье!

Но ведь если марсианские растения приспосабливаются к климату подобно земным, то тогда этим можно объяснить не только их «жадность» к теплу инфракрасных лучей, но и отсутствие у них полос поглощения хлорофилла. Почему бы не допустить, что им для жизни нужно поглощать значительную часть несущей тепло красной половины спектра солнечного света, а не узкие ее полоски, как земным?

Однако, где и как проверить эти выводы? На Марсе?

Нет, пока на Земле.

Обсерватория возле Алма-Аты снарядила несколько экспедиций. Сам Тихов надел походный рюкзак и отправился в предгорья Ала-Тау. Часть его помощников уехала в сибирскую тундру, где условия жизни растений приближаются к тем, какие должны быть на экваторе Марса.

И вот из Сибири пришло первое важное сообщение: блестящие листочки карликовой березы и другие растения тундры даже в теплом июле не дают полосы поглощения хлорофилла.

Как раз в это время сам Тихов установил, что спектр голубоватой канадской ели, растущей в окрестностях Алма-Аты, почти не отличается от спектра марсианских морей. И, наконец, экспедиция, поднявшись на хребты повыше, нашла там немало наших земных растений самых что ни на есть марсианских оттенков — голубоватого, синевато-лилового, лиловато-фиолетового. И главной полосы поглощения хлорофилла у этих высокогорных растений тоже либо вовсе не было, либо она была едва заметной…

Так оба «против» превратились в «за», подтверждающие, что на Марсе есть растительность, схожая с земной.

В эти дни больших открытий родились новые науки — астрономическая ботаника, астрономическая биология. В Алма-Ате под руководством Тихова было создано первое на Земле научное учреждение, изучающее земные растения для того, чтобы раскрыть тайны растительности соседних планетных миров.

И, может быть, к тому времени, когда первый межпланетный корабль покинет Землю и помчится на Марс, в руках астронавтов уже будет ботаническая карта марсианской поверхности.

По всем данным, именно нашему веку суждено стать первым веком межпланетных путешествий, возможность которых была доказана еще в конце прошлого столетня основателем науки звездоплавания, великим ученым Циолковским. Он предложил идею единственного корабля, пригодного для межпланетных путешествий. Этот корабль — ракета.

Идеи Циолковского осуществляются. Поднялись уже с поверхности Земли ее советские искусственные спутники. Это первый шаг человечества к овладению межпланетным пространством.

Вторым шагом будет полет спутников с двигателями и запасом топлива. Такие спутники, управляемые астронавтами, смогут сближаться, образуя промежуточные летающие станции. По-видимому на одной из этих станций и будет снаряжена экспедиция на далекую красную планету.

Правда, сначала нужно решить много сложных вопросов. Но уже проверено, например, что человек без вреда для здоровья может переносить то ускорение движения, которое будет иметь ракетоплан, мчащийся на Марс.

…Лет через двадцать, а может, через сорок школьник придет в библиотеку и скажет:

— Дайте, пожалуйста, что-нибудь о межпланетных путешествиях.

— А что ты любишь, мальчик: старинную фантастику или современные научно-популярные книжки?

— Научные…

— Тогда вот возьми. Это о том, как люди впервые попали на Марс.

Школьник начнет листать книжку и прочтет: «Первый земной ракетоплан снизился на Марсе на рассвете. Он неглубоко вдавился в песок на лугу, покрытом голубоватыми жестколистыми растениями, названными «травой Тихова». Это место находится недалеко от восточной окраины пустыни, известной на картах Марса под старинным названием Элезиум — страна счастливых»…

— Что ж, — скажет школьник, — я, пожалуй, возьму книжку. Хотя вообще-то нам уже рассказывали об этом на уроке.