Дети на ветру

Но Дзэнта рассмеялся.

— Где тебе! Думаешь легко? Я вон сколько книг прочитал, пока стал волшебником. И «Арабские сказки», и «Сказки» братьев Гримм, и «Сказки» Андерсена… Много знаю разных сказок. А ты ничего не знаешь.

— Ну и ладно. Не обязательно читать всякие там сказки. Нужно только закрыть глаза да сказать свое желание. Вот я сейчас и попробую. Бабочка, бабочка! Появись еще раз! Не появишься — кину в тебя камнем!

— А вот и не появится. Не прилетай, бабочка! Прилетишь — ударю тебя палкой!

Прокричав каждый свое заклинание, они стали ждать, прилетит ли бабочка. Однако бабочка не прилетала. Лишь красивые маки тихо млели под теплым солнцем.

— Вот видишь! Как я сказал, так и есть. Она же заколдованная! Скажу: «Не прилетай!» — ни за что не прилетит. Это же не бабочка вовсе, а человек, превращенный в бабочку. Поэтому она и понимает человеческие слова, — сказал Дзэнта с важным видом, но Сампэй не поверил.

— Враки все это! Бабочки вылупляются из гусениц.

— Ах, враки! Вот превращу тебя в бабочку, будешь знать!

— Вот и хорошо! Превращай! Давай превращай! Я очень люблю бабочек, — обрадовался Сампэй.

Это озадачило Дзэнту. Подумав немного, он сказал:

— Знай: станешь бабочкой, человеком тебе уж не бывать.

— Ну и ладно! Зато по небу буду летать.

— Домой уж никогда не вернешься.

— А вот и неправда! Возьму и прилечу.

— Нет уж, не прилетишь. Ты же бабочкой станешь, никто тебя не узнает. Все закричат: «Гоните ее, гоните!» — и прогонят из дома.

— Ну и пусть! Превращай меня в бабочку, и всё! — Сампэй тянул Дзэнту за рукав.

И тут за забором прошел монах. На нем было черное кимоно и желтая ряса. Увидев его, Дзэнта сказал тихим голосом:

— Сампэй! Видишь вон того монаха? Сейчас я превращу его в бабочку.

— Превращай! И сейчас же!

— Подожди.

— Ну что же ты? Давай быстрее, а то уйдет.

Пока они переговаривались, монах скрылся из виду.

— Ну вот, ушел. Надо было быстрее колдовать, пока он тут был. Мне так хотелось посмотреть, как человек в бабочку превращается!

— Нет, так нельзя! Если бы я сказал ему, что заколдую его, он обиделся бы. Я это незаметно сделаю. Куда бы он ни ушел, я все равно заворожу его. Наоборот, даже лучше, если он не будет у меня перед глазами.

Не успел Дзэнта сказать это, как, откуда ни возьмись, с ветерком прилетела черная бабочка.

— Видишь! Вот он! Вот он! — закричал Дзэнта громко. — Вот он, монах. Превратился в бабочку и прилетел.

Сампэй обомлел. Бабочка и вправду была чем-то похожа на монаха. Но он все еще сомневался.

— Дзэнта, ты действительно заколдовал его?

— Ну да! Я применил великое заклинание.

— А когда?

— Только что.

— Но ты же ничего не сделал!

— Нет, сделал. Незаметно для тебя. Потому-то и называется «колдовство».

— А-а… — восхищенно протянул Сампэй.

Потом Дзэнта по очереди превращал прохожих в стрекозу, в кузнечика и даже в цикаду. Машину вместе с шофером он превратил в жука-носорога, и этот жук взлетел и сел на ветку дуба. Было непонятно, куда девался шофер, но, увидев на роге жука малюсенькую тлю, они решили, что это он и есть.

Прошел человек-реклама с нелепо вытянутым щитом за спиной, и Дзэнта тотчас же заколдовал его. Человек-реклама сделался богомолом и в мгновение ока повис на листьях мака. Мальчик из овощной лавки был превращен в саранчу, а посыльный из мясной лавки — в земляного червяка, его они так и не нашли, видимо, потому, что земляные червяки живут в земле.

Жук-носорог, богомол, кузнечик и остальные заколдованные были пойманы и выстроены шеренгой на веранде, а мальчики, уплетая печенье, глядели на них.

На следующий день, уходя в школу, Дзэнта сказал:

— Сампэй-тян! Сегодня на обратном пути из школы я сам себя заколдую. Превращусь во что-нибудь.

— В стрекозу?

— Вот еще! В стрекозу!

— Ну тогда в бабочку. В красивую-красивую бабочку.

— Фу! Не люблю бабочек.

— Тогда во что же?

— Может, ласточкой стану. Ласточки быстро летают. Могут сразу все небо облететь. Жжиг!

Расставив руки, Дзэнта побежал по комнате. Сделав круг, он остановился и сказал:

— Или голубем сделаюсь. Белым. Почтовым. Хлоп-хлоп крыльями — быстрее самолета.

Он облетел комнату, будто голубь, и заключил:

— Во всяком случае, ты и не заметишь, как я войду в ворота. Вот возьму и вползу муравьем. Залезу потихоньку тебе за шиворот и ужалю в то место, куда рука не достанет. Посмотрим тогда, что ты станешь делать.

Сампэй возмутился.

— Подумаешь, муравей! Сразу же сброшу кимоно и раздавлю его пальцем.

— Ну тогда я змеей сделаюсь. Ты выйдешь в сад, а я вползу и ужалю тебя за ногу или за руку. Все! Решено: обернусь змеей. Только змеей.

И Дзэнта пополз за Сампэем, будто змея.

Наступил полдень. Сампэй ожидал брата в саду. «Интересно, во что он превратился?» — думал он, поглядывая то на небо, то на дорогу, обшаривая листву дуба и ветки кипариса, заглядывая в цветы мака. Вспорхнула бабочка, он за ней вдогонку — а вдруг Дзэнта? Забежала собака с улицы, Сампэй поймал ее, стал разглядывать — подозрительная какая-то.

— Вижу, вижу! Это ты, Дзэнта! — крикнул он собаке, но собака только таращила на него глаза и быстро-быстро виляла хвостом — не дадут ли чего поесть.

Сампэй отпустил ее, и она умчалась со всех ног.

Потом Сампэй обнаружил в углу сада улитку. А вдруг — Дзэнта? И он спросил улитку:

— Это ты, Дзэнта? Признавайся, нечего скрываться!

Он поймал улитку, принес ее на веранду и стал играть с ней.

— Улитка, улитка! Где твои рожки? — спрашивал он ее и скоро так увлекся, что совсем забыл про колдовство, но вдруг услышал голос брата в прихожей.

Сампэй выскочил в прихожую и увидел, что брат как ни в чем не бывало снимает гэта [18].

— Дзэнта! А колдовство?

— А… колдовство! Я только что прилетел к воротам. Был ветром. А в воротах снова стал самим собой.

И Дзэнта почему-то хихикнул, будто от щекотки. А Сампэй сказал:

— Враки!

— Никакие не враки! Вообще-то я — ветер. Только заколдован в человека.

Дзэнта засмеялся, и Сампэй понял, что он все сочиняет.

— А вот и неправда! Неправда!

Сампэй подскочил к брату, и ни стали бороться, как борцы сумо [19].

СВИСТОК

Дзэнта шел в школу. Когда он подбежал к переезду, шлагбаум как раз закрылся. И тут у рельса что-то блеснуло. Он наклонился, чтобы рассмотреть, что это было, и увидел совсем новенький большой свисток. Такие свистки бывают у проводников поезда. Наверно, его обронил какой-нибудь проводник.

«Пока поезд пройдет, кто-нибудь возьмет и подберет этот свисток. Не придвинуть ли его ногой? Нет, сторож переезда рассердится, если сунуть ногу под шлагбаум», — лихорадочно думал Дзэнта, не спуская глаз с блестящего свистка.

У переезда стояли мальчик-посыльный из винной лавки и несколько школьников с ранцами за плечами.

— Этот свисток мой! — прошептал Дзэнта. Но никто не обратил на него внимания.

В это время как раз проехал поезд, Дзэнта сразу же нырнул под шлагбаум.

Как он и ожидал, сторож переезда сердито закричал:

— Ты что делаешь?!

Однако Дзэнта успел схватить свисток и сунуть его в карман. Тут шлагбаум поднялся, и все пошли через переезд. Дзэнте очень хотелось вытащить свисток и поглядеть на него, но кругом было много людей и даже несколько первоклассников из его школы. Стоит только вытащить свисток, как они закричат: «Ты нашел свисток!» — и Дзэнта не стал его вынимать.

В школе тоже негде было взглянуть на находку, и он все время держал свисток в кулаке, в кармане. На перемене Дзэнта ни с кем не играл, а стоял в углу спортзала, поглаживая свой свисток. Иногда ему даже хотелось засмеяться — так было приятно и весело на душе.