Мальчишки-ежики

Мастер велел фабзавучникам очистить в дальнем углу цеха обширный участок от хлама, затем приказал наносить формовочной земли.

— Разделитесь на две бригады, выберите старших, — посоветовал «Ясно-понятно». — Первое время будете выполнять простую работу: формовать тормозные колодки. До вас двадцать пять опок в день выставлял вот тот, носатый, — указал он на высокого детину в заношенной спецовке. — Перекроете его?

— Постараемся, — ответил Маслюков.

Разделившись на две группы, «футболезцы» выбрали старшим Лапышева, а не игравшие в футбол — спорщика Мотю Седунова. Бригады сходили в конторку и принесли восемь сильно изношенных, с облупленной краской моделей. Они действительно были просты — без всяких выступов и отверстий. Восемь изогнутых брусков. Если приставить один к другому, — получится колесо.

— Работенка для дикарей из племени ньям-ньям, — определил Виванов. — Вот так производственная практика!

Но делать было нечего. Чтобы не оплошать, работали не спеша, сменяя друг дружку. Остальные же, усевшись вокруг, кто на пустых опоках, кто на ситах, курили и давали дурашливые советы.

К гудку в дальнем конце цеха под заливку выстроилось только шестнадцать опок.

— Негусто, — сказал мастер. — За пару болванок платят по тридцать восемь копеек. Значит, за смену вы заработали шесть целковых с грошами. Всем даже на обед не хватит. Неважнецкие из вас кормильцы!

На другой день, чтобы не слышать попреков, фабзавучники заполнили весь свой угол готовыми формами. А мастер опять недоволен:

— Где же тут у вас заливщики пройдут? Мне больше тридцати форм не нужно. Чугуну не хватит.

В других цехах фабзавучников приняли еще хуже. Старые производственники привыкли работать с подручными: «Ванька, подай… Ванька, сбегай… Ванька, притащи». Чтобы выучиться мастерству, они сами в юности по пять лет были на побегушках. Этого ждали и от новичков. А те заартачились:

— Мы учиться пришли, а не за папиросами бегать да стружку подметать.

Многие фабзавучники неприкаянными бродили в цехах. И производственники не обращали на них внимания.

— К чему мне такой подручный, — говорили некоторые из них. — Он не слушается, грубит, а я тронуть его не смей. Разве так выучишь?

В механическом цехе для низкорослых токарей отвели угол, где стоял огромный строгальный станок. Мастер закрепил чугунную болванку, приладил к суппорту резец и пустил в ход.

— Наблюдайте, — сказал он, — учитесь. — А сам ушел.

Работа на строгальном простая: суппорт движется над болванкой взад-вперед и срезает с нее резцом стружку. Только смотри за станком, а делать ничего не надо.

Ходили мальчишки с девчонками вокруг станка, ходили… пока не надоело следить за резцом. Копнов от скуки придумал себе занятие.

— Ребята, глядите, какой я трюк покажу!

Он взобрался на станину, подождал, пока к нему подойдет суппорт, и разом оседлал его. Сел верхом и разъезжает. Из-под резца искры брызжут и стружка отлетает.

Других мальчишек зависть взяла, им тоже захотелось перед девчонками удаль показать.

— Слезай, что ты так долго катаешься!

Копнов изловчился и прыгнул на цементный пол. Его место занял самый вертлявый токаришко, но не очень храбрый — Вовка Пушко. Устроившись на суппорте, он побледнел, съежился и с опаской поглядывал на вылетавшие искры. Чего доброго, можно в станок угодить.

— Нет, лучше я в другой раз, — через минуту сказал он.

— А тоже просился! Вот как надо сидеть, — бравировал Копнов, опять залезая на суппорт.

В это время из-за станков вышел мастер и крикнул:

— Вы что, стервецы, делаете? Живо слезай!

Копнов спрыгнул, да неловко: зацепился карманом за болт! Его потащило к шестеренкам.

Девчонки завизжали.

Мастер дернул за приводной ремень, сорвал его со шкива. Суппорт остановился.

— Паршивцы! — закричал мастер. — Рано вам самостоятельность дают. Сами, подлецы, покалечитесь и других под тюрягу подведете! Вон все из цеха!

Набедокурили и монтажники. Привели их в депо, где ремонтировались паровозы, поставили в сторонке и сказали:

— Стойте и смотрите. Привыкайте к паровозному делу.

А кому охота просто так торчать? Фабзавучники разбрелись по депо, принялись у слесарей работу выпрашивать. Те позволяли парнишкам буксы протирать, чистить от нагара топки и трубы.

За два дня фабзавучники так извозились, что стали похожи на трубочистов. Паровозники смеялись.

— Ничего, привыкайте, от мазута еще никто не умирал.

Фабзавучникам конечно хотелось слесарной работы — пошабрить, пригнать, подпилить. А им продолжали давать самую никудышную работу подсобников. Почисти… керосинцем промой… ветошью протри.

— Три, три и — дырка, — ворчал Шмот. — Слесарное дело забудем.

И фабзавучники стали увиливать от грязной работы, шататься без дела по депо, глазеть, как выкатывают обновленные паровозы, а на их место на ремонтную канаву ставят инвалидов.

Перед обедом в депо пригнали с путей еще теплую «овечку» — на профилактический ремонт. Шмоту захотелось детальнее разглядеть будку машиниста, и он подговорил ребят забраться на паровоз.

— Ощупать надо. По учебникам учили, а в руках даже регулятора не держали.

Парнишки огляделись. Рядом никого.

— Лезем, — предложил Олег Могучих.

Четверо мигом вскарабкались в будку машиниста. А там Могучих, будто зная больше всех, стал показывать:

— Это парометр, давление показывает… Трубка эта — водомерное стекло… Этой ручкой кулису переводят… А где регулятор?

— Вот, — нашел Шмот. — Только как пар пускать?

— Сейчас покажу. Дай-ка!

Точно опытный машинист, Могучих схватил регулятор обеими руками и дернул. Паровоз вздрогнул, чихнул паром и заскрипел колесами.

Фабзавучники переполошились:

— Пар в нем! В поршни ударил!

— Давай тормоз!

— Пусти к регулятору!

— Испорчен…

Все четверо стали хвататься за ручки, за кран, за все подряд. А паровоз пыхтел и катил прямо на ворота.

— Прыгай, ребята!..

Затрещали ворота. Паровоз врезался в них буферами и продолжал двигаться. Прыгать было поздно. Ворота сорвались с петель и рухнули под колеса.

Тут паровоз остановился. Пар в котле кончился.

Прибежали рабочие. К месту происшествия примчался и начальник депо.

Из паровозной будки выглядывали перепуганные фабзавучники.

— Кто вам позволил на паровоз лазать? — закричал начальник депо.

— Ты их еще месяц без работы подержи, — сказал пожилой рабочий. — Они у тебя все депо разворотят. Ребята здоровы!

У Шмота и его приятелей отобрали рабочие номерки.

Больше их в депо не пустили. А через день и в литейке праздношатание закончилось происшествием.

Отформовав свои полсотни тормозных колодок, фабзавучники пошли поглазеть, как идет заливка форм чугуном. Мостовой кран, визжа от тяжести и рассыпая искры, потащил от вагранки большой ковш, наполненный расплавленным металлом. Предупреждающе зазвонил колокол.

Ребята, желая получше разглядеть, как искрящаяся струя попадает в прожорливую глотку формы и, крутясь в воронке, уходит вовнутрь, так близко подошли к опоке, что услышали в ней сердитое ворчание чугуна. Заполняя пустое пространство, металл тыкался во все стороны, искал лазейку на свободу, фырчал и плевался огнем… И вдруг нашел плохо замазанную щелку в стыке опок. Сначала показался синий язычок, а затем острая струйка хлынула на горелую землю и… на сапог неосторожного фабзайца.

Тюляев взвыл, помчался по цеху. В горячке он не смог найти воду, плюхнулся прямо в лохань с жидкой белюгой.

Подошли старики литейщики, велели сапог разрезать: Виванов полоснул его перочинным ножом, сорвал дымившуюся портянку, но поздно. Ступня побурела, покрылась белыми полосами.

Один из стариков вытащил из кармана кусок пиленого сахара, сунул его в руку Тюляева и посоветовал:

— Разжуй и приложи. Верное средство от ожога, всегда помогает.

Тюляев торопливо разгрыз сахар, помазал липкой жвачкой волдыри и опять взвыл — еще больней стало. Пришлось вызвать «скорую помощь».