Санины каникулы

Геолог сбросил с себя и раскинул вместо скатерти зеленую брезентовую куртку. И острым топором стал корежить банки с говяжьей тушенкой. А Саня и Кабалкин забрались на баржу, что стояла у причала. В пустых железных трюмах гулко прозвучали их шаги. Енисей с плеском обтекал баржу. Вода была ярко-желтой, пронизанной до глубины солнцем. По случаю воскресенья, вихляясь против течения, зудели моторами праздничные катера. Хребет за рекой поднимался до самого неба. Он был так огромен, что Енисей по сравнению с ним казался желтым ручейком. Саня задрал голову, чтобы увидеть вершину, и ему показалось, что хребет кренится, кренится и сейчас с грохотом рухнет на Енисей, на Хакасские степи и, конечно, на них с Кабалкиным.

— Даже голова закружилась, — сказал он Кабалкину.

— У меня закружилась с первого дня, — признался скалолаз. — Ты знаешь. Саня, что я решил? Остаться в Саянах. Ты только посмотри вокруг — разве можно отсюда уехать?!

Саня сурово нахмурился.

— Извини. Валерий, но это легкомысленно. Как это так — с бухты-барахты… Природа, видите ли, понравилась!.. — Тут Саня уловил в своем голосе сварливые интонации соседки Ирины Викторовны и угрюмо засопел носом.

— Это, конечно, так, — сконфуженно сказал Кабалкин, — только зачем себе делать плохо? Надо делать себе хорошо.

— Это детали, — строго сказал Саня. — Надо выбрать себе цель и идти к ней непреклонно. Не обращая внимания на природу. — Саня, задрав голову, посмотрел в глаза Кабалкину. — Теперь скажи мне честно, какая у тебя цель? Исходя из этого мы и решим, как тебе поступать.

— Я уже и телеграммы послал, — признался Кабалкин. — чтобы контейнеры с вещами заворачивали сюда. Вот видишь, и баня… Пока квартиры нет, ребята из моей бригады решили соорудить для меня дом. Из бани.

— Стоп! — строго сказал Саня. — Какая такая бригада? Они же бетонщики! А ты — скалолаз, барс снежных вершин…

Кабалкин замялся, его русый чуб беспомощно свисал на бровь.

— Видишь ли. Саня, я не знаю, насколько хороши здешние скалолазы. Вдруг они по скале ходят лучше меня — я же со стыда умру, я не вынесу такого позора… Покажу сперва, на что я способен и на бетоне, а уж потом… Если пригласят на скалы, пойду с удовольствием. Но просить. Саня, не могу, стыдно…

— Эх! — только и сказал Саня. Ну как этой горе мускулов втолковать, что жизнь нужно брать за шиворот?

— А цель… — удивился Кабалкин. — Какая может быть цель?.. Работать я люблю… Природа роскошная. Куплю ружье, катер… Рыбалка тут, скажу я тебе… — Он даже зажмурился от удовольствия. — Цветы… Смотри. Саня: горы, как в пламени, в багульнике. Скоро жарки зацветут — ярко-желтое половодье. А горная лилия?! Четыре узких желтых лепестка… А запах, Саня, запах!..

— Ну, Валера!.. Это несерьезно.

— Почему же, Саня? — простонал Кабалкин, мучаясь оттого, что друг его не понимает. И присел на корточки, чтобы видеть зеленые Санины глаза. — Жить каждый день с удовольствием — разве это не цель? Построить крупнейшую в мире ГЭС — разве это не цель? Что еще, Саня?

И снова встал перед глазами гранитный памятник на берегу великой русской реки. Но мог ли Саня сказать: вот, мол, Валера, цель?! Конечно же, нет. Не мог.

Великий человек

Переночевав в развороченной бане, Саня и Кабалкин утром в понедельник направились к начальнику геологической экспедиции Ершову. Ершова знали все. О нем ходили легенды. Ершов поставил здесь первые палатки, нашел створ для плотины, разогнал медведей… Великий человек!

Когда Саня это осознал, он вздрогнул. Это ведь только подумать: вот так, запросто, Саня придет к великому человеку и поговорит с ним! Надо признаться, что Саня даже о Вовке забыл, своем несчастном брате, — такой вихрь гудел в его голове. Он летел как на крыльях и радостно думал о том, что сегодня на берегу Енисея произойдет встреча двух великих людей. Кабалкин гулко топал за ним.

Однако на крыльце конторы экспедиции вышла заминка. Кабалкин затоптался, длительно зашаркал альпинистскими ботинками, словно только что вылез из грязи.

— Валера! — укоризненно воскликнул Саня.

— Удобно ли?.. Может, у других поспрашиваем… — забормотал скалолаз.

— Валера, — мягко сказал Саня. И возложил руку на плечо друга. — Держись меня. Все будет достойно.

Он развернул плечи и вздернул подбородок. А Кабалкин, наоборот, сгорбился и спрятался за его спиной. Так они и проследовали в дверь начальника экспедиции Ершова.

Ершов, грузный, с белыми волосами, с ярко-красным мятым лицом, оплыв в кресле, восседал за голым полированным столом и пил чай. Саня вонзил глаза в начальника экспедиции. Даже то, как он пил чай, неторопливо отхлебывая, Саню восхитило. Саня понял, что именно так должны пить чай великие люди.

— Александр Александрович Смирнов, из Ленинграда, — представился он Ершову и, неожиданно для самого себя, шаркнул ножкой.

Ершов неторопливо его рассмотрел, отхлебнул янтарного чая и гулко спросил:

— Ну как там, в Питере… все льет?

Саня чуть не подпрыгнул: дался тут всем этот дождь! Но виду, конечно, не показал.

— Что вы, Петр Васильевич, уже две недели страшная сушь, — отрапортовал он, держа руки по швам.

— Гм!.. А весной, когда я уезжал, лило безостановочно, как… гм… в потоп.

Кабалкин от стеснительности навалился на шкаф. Шкаф затрещал и пошатнулся.

Начальник экспедиции неодобрительно хмыкнул.

— Итак… э-э-э… Александр Александрович, чем могу…

— Итак, Петр Васильевич, — подхватил Саня, — нас к вам привела беда. Сбежал мой брат, востоковед.

— Гм… Востоковед?.. Возможно… Хотя сомнительно… В этом сезоне бегут философы и педагоги… Если только у Хабибуллина на участке?.. Ладно, поищем… Дам команду… А впрочем… Самому с вами съездить, что ли?.. Тайга, запахи — умереть! — Он вздохнул печально. — Понюхать и умереть!

Покряхтев, Ершов выбрался из кресла, и они с Саней солидно двинулись к Енисею. А Кабалкин замыкал шествие.

— Петр Васильевич, не могли бы вы рассказать о плотине? — вежливо спросил Саня.

Хмыкнув, Ершов покосился на мальчика, для чего ему потребовалось остановиться и повернуться всем грузным телом.

— Ладно, — сказал он, — напрягите воображение. Когда-то, в доисторический период, здесь было море. Багровое, мохнатое от протуберанцев солнце кроваво отражалось на горбах мертвой зыби. Иногда море вздувалось бугром, раздавалось с плеском, и среди волн, блестя панцирем, всплывали чудовища со змеиными головами. Так было миллионы лет — багровые волны и черные костяные спины морских чудовищ… Представили?

— Ага.

— И вдруг произошла катастрофа. Страшный гул возник в недрах земли. Огромные волны покатились от материка до материка. Из воды ударили в небо столбы пара и серого пепла. Солнце заволокло. В адском грохоте из моря стали лезть хребты. Тектоника плавила и сдвигала породы. В раскаленном сухом пару текли огненные реки. Все живое погибло. Когда наутро взошло солнце, то на месте водной глади оказались дымящиеся горные цепи и пенистый поток в скальном каньоне — наш Енисей…

— Значит, вот как было! — взволнованно сказал Кабалкин.

— Я, конечно, не видел, но… гм… вообразить можно… Самый крупный водопад в мире? — спросил он внезапно Саню. И остановился, тяжело отдуваясь.

— Виктория. В южной Африке. Низвергается с высоты 120 метров, — молниеносно ответил Саня. И сам восхитился своей памятью.

— Молодец!.. Так вот, Енисей будет падать с высоты 200 метров. И воды каждую секунду будет пропускать плотина столько, сколько в устье Волги… Ничего мы нашли себе работенку, а?

Уже стал виден Енисей, стоянка катеров, и Саня собрался с духом:

— Извините, Петр Васильевич, — начал он с запинкой. — Правда, что вы великий человек?

— Великий? — с интересом переспросил Ершов. — Ха-ха-ха!.. — Он остановился, снял шляпу и потер свою крепкую красную шею. — Отчего это я великий? — спросил он смущенно.

— Вас все знают… «Ершов, Ершов…» — всюду!

— Гм… Чего же хорошего?! Куда ни придешь — все смотрят… Нет… Великим я был в твоем возрасте… Или, скорее, в его. — Он ткнул в бок Кабалкина. — Когда начал разведку сибирских рек…