Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый "В"

Неуверенность, на минуту овладевшая было Томи, испарилась, когда собака ткнулась ему мордой под мышку. Мальчишки на велосипедах были еще далеко, у развалин кирпичного завода, а человек с ружьем и вовсе только в переулке. Так что другой дорогой Томи, безусловно, успеет вместе с собакой дойти до укрытия.

Обращенный к городу скат гряды был в этом месте травянистее, чем тот, что спускался к канаве. Но здесь не было ни кустов, ни ольшаника. Там, где заброшенные луговые участки за Окраиной начинали взбираться на невысокий холм, деревья совсем кончились. Томи взял собаку за ошейник и побежал с нею прямо вниз по склону, поросшему подмаренником и пижмой.

Он в несколько отчаянных прыжков преодолел последние метры крутого склона, таща за собой упирающуюся всеми четырьмя лапами собаку. Они грузно бухнулись в высокую сухую траву.

Чуть приподнявшись на корточки, Томи увидел человека с ружьем в каких-нибудь двухстах метрах от себя, на тропе, поднимающейся от переулка. К счастью, мужчина глядел в сторону развалин кирпичного завода и, стараясь не упустить из виду велосипедистов, не заметил поднявшееся с песчаной гряды облако пыли.

Томи хотел возвратиться наверх и замести, хотя бы можжевеловой веткой, следы их броска вниз по склону. Но на это не было времени, да к тому же, пожалуй, эти следы вообще нельзя было уничтожить.

— Пошли дальше! — сказал Томи собаке. — Пригнись!

Здесь, внизу, от человека с ружьем их скрывала высокая трава и мелкая, лишь местами заполненная водой, луговая канава. В ней росли сорняки и валялся разный хлам. Старые велосипедные колеса. Истлевшие башмаки. Разбитые красные цветочные горшки… Обычно Томи издали обходил эту канаву, но теперь он был доволен: она служила укрытием. Помимо того, их следы совершенно терялись в сухой траве, зарослях крапивы и грудах хлама.

В тех местах, где земельные наделы заканчивались старыми хозяйственными постройками и дворовыми заборами вокруг первых домов Окраины, рос ивняк. Здесь Томи замедлил бег.

Он чувствовал морду собаки у себя за спиной. Животное следовало точно по его пятам. Остановившись, Томи скомандовал ему лечь.

Человек с ружьем тащился по тропе, поднимающейся к кирпичному заводу. Первые велосипедисты катились ему навстречу. Томи услышал возгласы ребят:

— Их нет в развалинах!

— Их следы ведут вдоль канавы!

— Они знают, где мы, — сказал Томи собаке. — Только ведь ты, бедняжка, этого не понимаешь. Пошли!

Они поднялись из канавы и под прикрытием кустов проскользнули возле забора ближайшего дома. Минуту спустя они уже шли рядышком по улице Окраины. Томи так и подмывало броситься бегом, но тогда они привлекли бы к себе внимание людей на углу кооператива.

Теперь они шли поперечной улицей, и Томи смотрел на песчаную гряду. Больше всего его интересовал человек с дробовиком.

Нужно было миновать всего лишь два дома, но времени не оставалось совсем. Мальчишки из домов-башен успели проследить путь Томи и собаки по песчаной гряде и, конечно, сообразили, куда ведут их следы.

— Они должны быть теперь там, внизу! — крикнул кто-то из мальчишек.

Томи и собаке оставалось одно — бежать что есть сил.

На бегу Томи не упускал из виду угол кооператива.

Из толпящихся там людей еще никто не взглянул в их сторону. Все следили за тем, что делалось на песчаной гряде.

И вот, когда Томи с собакой достигли своих ворот и завернули во двор, мимо них на дребезжащем велосипеде проехала Марке Сааринен, мать Сату. Она с любопытством взглянула на большую собаку и даже что-то сказала про нее, только Томи не расслышал.

Марке также завернула к ним во двор.

Томи заколебался. Видимо, следовало предупредить Марке, чтобы она держала язык за зубами.

Крики мальчишек из домов-башен решили дело. Их голоса слышались совсем близко, всего за несколько домов, так что Томи схватил собаку за ошейник и побежал к асфальтовой площадке перед гаражом. Ему некогда было объяснять что-либо Марке.

Он мгновенно распахнул дверь.

Собака секунду помедлила, затем последовала за Томи в полутемный гараж. Томи подбежал прямо к левому углу задней стены и отодвинул в сторону прислоненное к ней автомобильное колесо. Теперь оставалось только отдернуть заднюю доску в стене. За ней открывался тайник. Он заглянул в отверстие и похлопал по старому тряпичному кухонному коврику, лежавшему на земле.

— Жди здесь! — тихо сказал он.

Собака улеглась на коврик. Ее морда и умилительно смотрящие глаза — последнее, что Томи увидел во мраке тайника, прежде чем плотно задвинул на место доску и припер ее автомобильным колесом.

Теперь вон отсюда, да поживее.

Томи запер дверь гаража и успел заскочить за дом, прежде чем от ворот до него донеслись голоса ребят. Он осторожно, крадучись, прошел последние метры, обогнул угол двора и поднялся на крыльцо. Усевшись на верхней ступеньке, он как ни в чем не бывало стал дожидаться мальчишек из домов-башен.

— Они наверняка где-то здесь, — раздался голос Копонена.

Вот из-за угла показался Сойккели. Увидев Томи, он остановился.

— Эй, они здесь!

Мальчишки гурьбой повалили во двор. Человек с дробовиком, пыхтя, тоже вошел следом за ними. Он осматривал кусты, держа ружье наготове.

— Где эта собака?

— Какая собака?

Мужчина опустил ружье и повернулся к Томи.

— На песчаной гряде местах в пяти ясно видны рядом твои и собачьи следы, — сказал Копонен, стоявший рядом с мужчиной.

— Ну и что же? — спросил Томи.

— Я не из тех, кто способен подолгу любоваться на злых бродячих собак, — сказал мужчина и потряс ружьем. — Она укусила мальчика из нашего дома.

Томи промолчал.

Человек с ружьем повернулся к калитке. Там теснились местные жители, те, что ротозейничали на углу кооператива.

— Если только я увижу этого пса, я уложу его на месте, — сказал мужчина.

— Таких надо убивать, — добавил Паршивец Хилтунен. — Где она сейчас?

Человек с ружьем снова внимательно посмотрел на Томи.

— Куда ты ее спрятал? Лучше скажи сразу, не то худо будет.

— Вздуть бы его, — сказал Паршивец Хилтунен, стоявший у ворот. — Совсем взрослый мальчишка, а порядка не знает.