Тире-тире-точка

Услышав имя Евгения Ерохина, майор даже вздрогнул от неожиданности и оглянулся по сторонам.

Возле стены стоял паренёк с бледным, невыспавшимся лицом. На ремешке через плечо у него висел маленький радиоприёмник. Шла передача «Пионерской зорьки». Судя по всему, о подвиге Ерохина рассказывал кто-то из его экипажа.

«…Самолёт скользит по склону уже одной лыжей, а скорости отрыва нет. Неужели не оторвёмся? В это время собственным телом осязаешь машину, чувствуешь её, это уже живое существо… Неужели не оторвёмся?..»

— Ты чего? — спросил майор паренька.

— Я насчёт Ерохина… Насчёт Женьки.

«Жму на ручку газа, — сказал приёмник, — как будто из неё можно ещё что-либо выжать. Мгновенно перед нами вырастает каменная гряда…»

— А ты кто такой? — спросил майор.

— Лёшка я!.. Центр нападения «Пингвинов», а Женька — левый край…

«Выноси же, родная! — сказал приёмник. — Евгений Ерохин рвёт штурвал на себя, даёт щитки на 45 градусов…»

Майор помолчал, послушал ещё радиоприёмник и сказал:

— Вот что, Лёшка, сядешь сейчас в мотоцикл и объедешь с сержантом все места, где вы бывали с Женей.

Лёшка побежал за угол, унося с собой репортаж о полёте Евгения Ерохина. Майор отошёл от окна, отдал распоряжение, потом вернулся и проводил выскочивший из-за угла мотоцикл взглядом.

К столу его вернул телефонный звонок. Майор снял трубку и стал разговаривать.

В это время в комнату вошёл торопливо шофёр такси с портфелем в руках.

— Товарищ начальник, в машине клиент портфель оставил, — сказал шофёр. — В портфеле деньги, бумаги какие-то важные…

Потом в комнату вошли два дружинника, на столе снова зазвонил один телефон, другой…

В комнату заглянул дежурный милиционер. Майор, держа в руке телефонную трубку, разговаривал одновременно то с шофёром такси, то с дружинниками.

— Там из речной милиции мальчишку привезли, — сообщил дежурный, выждав удобный момент. — Входи, старшина!

Стоявший за порогом старшина вошёл в комнату вместе с пареньком в синем берете, с рюкзаком за плечами. В руках у паренька было ружьё для подводной охоты.

Майор оторвался от бумаг, встретился взглядом с мальчишкой… и перестал писать.

У мальчишки были удивительно голубые глаза, такие голубые, что голубее и быть не может, но вот он их немного прищурил, и они превратились в синие…

— Задержан у Клязьминского водохранилища, — доложил старшина. — Вот!.. — добавил он и протянул майору фанерный щит с надписью. — Спасательную станцию открыл на берегу. Так что закрывать пришлось силой…

Мальчишка нахмурился и посмотрел на майора «почти что чёрными глазами».

СПАСАТЕЛЬНАЯ СТАНЦИЯ

имени Антарктиды

Наблюдательный пункт

МИРНЫЙ,

прочитал майор на фанерном щите, потом ещё раз внимательно оглядел парнишку с ног до головы и спросил:

— А ты кем этой станции-то приходишься? Начальником, что ли?

Паренёк отвернулся от майора, взглянул исподлобья на старшину, доставившего его в отделение, и ничего не сказал.

— Проходи, проходи, — предложил мальчишке майор. — Теперь садись на скамейку. Я сейчас вернусь.

Паренёк прошёл за загородку, разделяющую комнату дежурного на две части, и сел на скамью. Через некоторое время из комнаты ушёл шофёр такси, вслед за ним ушли двое дружинников, затем, когда майор уже кончил телефонный разговор, его срочно вызвали в другую комнату. Он уже совсем было вышел из комнаты, но тут же вернулся, бросив подозрительный взгляд на паренька, подошёл к окну и почему-то закрыл его на два шпингалета.

Вернулся он минут через пять-шесть, подошёл к скамье, на которой сидел хмурый голубоглазый мальчуган, и развёл руками…

«Начальник спасательной станции имени Антарктиды», сжимая в руке ружьё для подводной охоты, спал, облокотившись на рюкзак. Хмурые брови его во сне разгладились, и теперь он перестал казаться старше своих лет. Майор поднял с пола выпавший из руки мальчугана синий берет и положил его на скамью.

— Товарищ майор! — громко сказал дежурный милиционер, входя в комнату.

— Тише ты! — зашикал на него майор, делая свирепые глаза. — Не видишь человек спит…

— Как освободитесь, — уже тихим голосом дорапортовал дежурный, — обязательно зайдите к начальнику паспортного стола.

Майор кивнул головой, стараясь не шуметь, подошёл к телефону, набрал номер и не очень громко сказал в трубку:

— Валентина Николаевна, говорит майор Еремеев… Да, нашли! Да, да, здесь, у меня в комнате. Что делает?.. Да как вам сказать… Отдыхает, спит! Сейчас отправим… Где нашли? В районе Антарктиды, как я вам и говорил. Да нет, на этот раз недалеко… Совсем рядом — на берегу Москвы-реки. Открыл там в единоличном порядке спасательную станцию имени Антарктиды… Вот так… А закрывать, значит, никак не хотел… Пришлось закрывать силой… Вот так… Одним словом, ждите!

Майор положил трубку как раз в то время, когда за его спиной раздался громкий стук.

Он оглянулся. Выпавшее из рук мальчугана ружьё ударилось об пол.

Мальчишка вздрогнул, проснулся, посмотрел вокруг себя ничего не соображающими глазами и… нахмурился.

«ВОТ ТЕ РАЗ — ДВА РАЗА!»

— Ну, Ерохин! — сказал майор. — С добрым утром, Женя Ерохин!..

— А вы меня откуда знаете? — спросил удивлённо мальчуган, соображая, уж не снится ли ему всё это.

— А я не только тебя знаю! — сказал многозначительно майор, разворачивая газету «Правда». — Я и отца твоего знаю.

Теперь Женька рассмотрел, что в руках у майора была вчерашняя «Правда» с фотографией Женькиного папы. Женька встал со скамейки и впился глазами в фотографию. И майор смотрел то на фотографию Женькиного отца, то на Женьку; то на Женьку, то на фотографию, словно сравнивал, похож ли Женька на своего отца или нет. Потом началось что-то совсем уж непонятное: майор полез во внутренний карман и достал из него Женькину карточку.

«Так вот откуда майор меня знает! — подумал Женька. — Но как у него могла появиться эта фотография?»

— И маму твою знаю! — сказал майор. — Хорошая у тебя мама! И отец хороший. Он от тебя сейчас в Мирном ответа на радиограмму ждёт, а ты…

Мальчуган отвернулся от майора, облизал пересохшие губы и посмотрел на графин.

— Ты пить хочешь? — Майор налил в стакан воды и протянул его пареньку. — А ты… чем занимаешься? — продолжал майор, глядя, как мальчишка жадно глотает воду. — Стрелочники мне звонят, пожарные звонят… Одни сообщают: Ерохин на путях трещины ищет, другие — что он в огонь лезет, третьи — что он спасательную станцию имени Антарктиды открывает…

— Какие трещины? Зачем трещины? — переспросил Ерохин.

— Какие и зачем — это уж ты мне расскажи, — сказал майор.

— Я никакие трещины нигде не искал.

Майор пристально посмотрел Женьке в глаза.

Было не похоже, чтобы мальчуган говорил неправду.

— Как это не искал? — спросил он удивлённо.

— Так, не искал!

— Да тебя же стрелочница у Ховрина видела! И разговаривала с тобой.

— Не был я у Ховрина… И со стрелочницей не разговаривал.

— Подожди, подожди, как это не был? Что же это получается? Получается, значит, не ты трещины искал?

— Не я, товарищ майор!

В это время где-то вдалеке раздался глухой гром. Мальчишка внимательно прислушался к нему и, глядя в недоверчивые глаза майора, ещё раз повторил:

— Ну честное антарктическое, не я!

Шум приближался.

— Ну, если честное антарктическое, тогда конечно… — Майор покачал головой и сказал: — А зачем ты в Химках в пожарную машину прятался?

Шум приближался. Он становился всё слышней и отчётливей. Теперь было ясно, что это бил в барабаны проходивший по улице пионерский отряд.

— Не был я в Химках, — сказал Женька. — И вообще нигде не прятался!

«Точка! Точка! Точка-тире-точка!» — говорили барабаны.

— Я всё время на Москве-реке был…

«Точка-тире-точка! Точка! Точка!» — били барабаны.

— Сначала я был у пионерского лагеря, потом у детского сада, а потом возле пансионата… А если я ночью под лодкой лежал, так я тоже не прятался, я под неё от града залез…