Лорс рисует афишу

— Мы закупили доильный агрегат, — значит, будем сокращать молочную бригаду.

— А если просто возчиком? Молоко с гор возить. Над пропастями, по головокружительным тропам!

— По головокружительным тропам мы начинаем прокладывать десятикилометровый молокопровод. Возчики тогда не понадобятся.

Лорс подумал и в отчаянии, при всей своей теперешней ненависти к птицефермам, уцепился за последний шанс.

— Ладно! Иду учетчиком в птичник! Уж птицеводство-то я знаю. И место у вас есть.

— Есть, верно. Но мы переводим птицеферму на хозрасчет, учетчиком должен быть чуть ли не бухгалтер! — Председатель встал. — Понравились вы мне очень, молодой человек, но что делать, от меня не зависит…

Как видно, в колхозном секторе не умели ценить кадры. И Лорс подался тогда в государственный сектор. Он пошел в отделение «Сельхозтехники». Назвал начальнику свою фамилию и попросил:

— Поглядите у себя в календаре — неужели не найдется для меня работа? Поглядите хорошенько.

Начальник поглядел, переспросил фамилию и радостно ответил:

— Точно! Не найдется.

Отказали Лорсу и в райпромкомбинате, и на маслозаводе. Нигде ему не светили календари! Было еще и строительство завода, но это в пяти километрах от села, и Лорс туда не пошел.

Итак, производственная сфера для Лорса закрыта. Проситься в районную газету? Но там наверняка уже знают об утином мясе!

В конце концов, можно и уехать отсюда куда-нибудь. Этот захудалый райцентр, наверное, единственное место в стране, где не нуждаются в рабочих руках.

…Только много времени спустя узнал Лорс случайно, кто был виновником безработицы: Яша Покутный! В день знакомства с Лорсом он, бросив карусель, обзвонил всех производственных руководителей:

«Аллё! Заведующий райотделом культуры Покутный тебя беспокоит. Если придет к тебе проситься на работу один городской парень, так ты, того, откажи! Под каким-нибудь предлогом. Имей в виду: он у нас в резерве райисполкома. Да, да, особый специалист. Широкого профиля. Запиши-ка его фамилию на уголочке календаря, а то забудешь…»

Мечтатель и фантазер, товарищ Покутный сочетал с этими качествами крестьянскую хитрость и практицизм. Он не мог упустить человека, у которого такая куча талантов!

Бутерброд падает маслом вниз

Придя домой с мыслью: не уехать ли? — Лорс неожиданно обнаружил, что у него даже на билет может не хватить. Кончились деньги, осталась мелочь. Он слишком опрометчиво питался все эти дни шашлыками. У Чипижихи назад он ни за что не возьмет ни копейки, — она купила на его деньги выводок цыплят.

Продать плащ и с позором вернуться под дядин кров? Нет. Должен найтись какой-то выход здесь, в селе. Лорс вспомнил вдруг Яшу Покутного. Что он возле карусели твердил насчет Дома культуры?..

Лорс не переносил самодеятельности. Не из-за этого ли он и институт бросил? На уроках актерского мастерства преподаватель говорил: «Представьте, что вы пришли домой ночью, уставший, голодный, озябший, и вдруг… обнаруживаете, что потеряли ключ». Тридцать человек обязаны были по очереди выйти вперед и сыграть озябшего растяпу. Это были будущие критики, а не актеры. Исполняли они этюд неумело. Хуже всех это делал Лорс, потому что он испытывал невыносимый стыд «на публике», пусть это даже сокурсники.

Перед каждым уроком по мастерству актера Лорса трясло как в лихорадке. Однажды преподаватель, разозлившись на Лорса, так здорово передразнил, как он исполняет этюд, что Лорс тогда-то и решил: до предстоящего зачета он в институте не доживет.

И вот пойти теперь работать в клуб?!

…Бабушка Чипижиха гремела в своей комнате ухватом. Вкусно запахло борщом.

Лорс вытащил из кармана деньги. Это были одни медяки. Пошарил в шкафчике. Имелся последний ломоть хлеба и кусок масла. Значит, будущее — ясное и обеспеченное (до обеда)! А это всегда давало Лорсу радостный прилив сил.

Лорс намазал масло на хлеб. Теперь следовало только разровнять, чтобы и на краях было одинаково толсто. Лорс был великий аккуратист, хотя и слышал, что чрезмерное совершенство таит одну опасность: смертельную скуку.

Он густо посыпал бутерброд крупной солью и уже шевелил нетерпеливо губами, глотая слюнки…

Бутерброд скользнул с кончиков пальцев. «Пол глиняный!» — успел подумать Лорс.

Он не решался посмотреть вниз. Пусть бутерброд пропал, черт с ним! Но что делать дальше? Ведь он просто умрет с голоду в этой деревне.

Загадать? Если бутерброд упал маслом кверху, Лорс скажет этой мирной деревне «прости», махнет ручкой сельским чудакам и вернется в город.

Бутерброд лежал, разумеется, маслом вниз. Хозяйская кошка брезгливо перевернула его лапкой (она тоже была аккуратистка), осторожно понюхала и тотчас замерла, съежившись, потому что Лорс испугал ее своим горестным смехом.

— Может, я тебе борща свежего налью? — пропел в дверях голос бабушки Чипижихи.

Лорс проглотил слюнки и ответил:

— Нет, бабушка милая! Я вот покормлю вашу кошку, а сам поем в сельпо первое, второе и третье.

Одевшись, он вышел во двор. Нестерпимо голубело небо. Сияло весеннее солнце. От плетня до плетня ошалело метался весенний ветерок.

Толстая наседка хрипло и солидно басила и тут же переходила на суетливый фальцет:

«Ко-о… ко-о… ко-о… Пыть-пыть-пыть-пыть!»

Дородная гусыня зорко караулила новорожденных гусят. Взметнулся от ветра, зашуршал валявшийся тетрадный листок, и замшевые гусята в ужасе кинулись прочь, то и дело падая на задики.

…Лорс бодро шел к чайной, на ходу пересчитывая медяки. Можно взять суп овощной. Пожалуй, еще и котлеты картофельные. А на компот явно не хватает.

Ничего, выше голову! Подняв голову выше, Лорс увидел вывеску: «Райотдел культуры». И вспомнил Яшу Покутного. Почему бы не зайти, не поздороваться со старым знакомым?

Заглянув прямо с улицы в низенькое окошко, Лорс солидно спросил у девушки-машинистки:

— Заведующий райкаруселью товарищ Покутный тут? Он меня приглашал зайти.

— Сами вы карусель. Тут учреждение!

Девушка обиженно покосилась на Лорса, холодно спросила его фамилию и полистала календарь. У Лорса екнуло сердце: ведь календари ничего хорошего ему не приносили.

— Правильно. Значит, это вам. — Девушка достала из шкафа и протянула бумагу, отпечатанную на бланке. — А товарищ Покутный уехал в город на семинар.

В бумаге значилось, что Лорс направляется на работу а Дом культуры инструктором. Подпись: «Заведующий районным отделом культуры Я. Покутный».

Лорс смутился и поспешил отойти от окна. Как он мог не угадать в Яше такого крупного начальника? «А ловкач этот Яша, — подумал Лорс. — Решил-таки затащить меня в клуб. Не выйдет!»

Лорс увидел продавца помидоров. Владелец тюбетейки сидел на пеньке возле пустой корзины и тщательно считал деньги. Это была довольно-таки пухлая пачка замусоленных бумажек.

— Где тут клуб? — неожиданно для себя спросил Лорс.

Тюбетейка не слышала.

— Извините, вы не знаете, где районный Дом культуры? — переспросил Лорс повежливее.

Продавец помидоров поднял на Лорса глаза, похожие на мокрые маслины, и снова склонился к деньгам, продолжая шевелить губами.

Лорс обозлился и постучал пальцем по тюбетейке:

— Эй, вас спрашивают! Не можете ответить?

Продавец перетянул резинкой пачку денег. Укоризненно покачал головой, по-кавказски цокая языком:

— Тц-тц-тц! Молодой. Здоровый. Грамотный. Зачем тебе Дом культуры?! — Потом он сплюнул и закричал: — Делом займись, делом! Да-а?

Лорсу показалось, что он слышит укоризненный голос своего дяди, требовавшего посвятить себя делу. Он достал из кармана направление и перечитал его. Порвать?

Но от чайной плыл такой аромат шашлыка… Так хотелось есть… От деревенского воздуха так необыкновенно разгорается аппетит!

Эдип проводит совещание

Блекло-голубой дом в парке культуры, похожий на церковь, — оказывается, это и есть Дом культуры!