Звезда мореплавателя<br />(Магеллан)

Но ведь я шел в плавание не корысти ради. То, что вложила в меня, сама того не ведая, моя добрая матушка, — верность слову, тяга к чему-то большему, чем деньги и выгода, готовность и любовь к риску во имя возвышенных целей, — вот что оскорблял Альвареш. Он говорил со мной как с торговцем, а я впервые в жизни поступился росписью убытков и прибылей, поступился здравым смыслом, уходя с Магелланом в неизвестность. Посланец Мануэла унижал меня, потому что из моего завтра звал в мое вчера. «Опасностей в плавании, — подумал я, — наверное, не меньше, чем в мести короля Мануэла за мой отказ. Я приготовился к первым, почему бы мне бояться вторых? И если бы португальский король мог, он бы убил сначала не меня, а командора, однако командор жив». Позже я узнал, что командор в те дни был на волосок от гибели.

— К сожалению, я не могу принять ваше предложение, — сказал я и встал. — Я ни в чем не стану мешать Магеллану, его предприятие совпадает с моими личными интересами. И к тому же он мне нравится.

— Чем он их всех обольстил? — пробормотал Альвареш, натягивая капюшон. И уже у двери, полуобернувшись, бросил мне: — На ваших разваливающихся корытах вы утонете в первую же бурю. Или еще раньше вы сдохнете от голода или от мятежа своевольцев, набранных Магелланом. И тогда вы узнаете, недальновидный сеньор Викорати, что значит отказывать королю Португалии.

В эту ночь я долго не спал. Меч я повесил над изголовьем, кинжал сунул под подушку. Я не трусил, но неразумно быть неосторожным. Трудные мысли плыли в моей утомленной голове. Вряд ли португальцы так настойчиво пытались бы сорвать поход Магеллана, будь они глубоко уверены в его неудаче. Значит, они подозревают, что Магеллан действительно доберется до Молукк. Каким же путем? Говорят, на приеме у короля Карла V Магеллан показывал рисованную карту, где обозначен этот пролив. Но кто в наше время полагается на такие карты? Бесчисленное множество их ходит по рукам мореходов.

Совершенно же ясно, что если кто-то и открыл этот пролив и его корабль был в достаточно хорошем состоянии, чтобы вернуться в Европу (иначе как бы узнали об открытии и нанесли его на карту?), то именно этот кто-то и претендовал бы на должность Магеллана или уж хотя бы публично объявил о проливе, закрепив находку за своим именем, за своим государством.

В таком случае, нет ли доли истины в словах португальца? Может быть, Магеллан на самом деле не думает плыть к Молуккам, у него иные намерения? Вдруг я вспомнил строчку из соглашения короля Карла V с Магелланом и его компаньоном Фалейру [25], о котором мне рассказали пронырливые флорентийские друзья: обоим жаловалась двадцатая часть доходов от земель, которые они откроют, но если они вернутся в Испанию, то не двадцатая, а пятая часть, вчетверо больше! Значит, и Карл V и его советники имели основания бояться, что Магеллан не вернется! И почему вдруг Фалейру, знаменитый навигатор, столь горячо отстаивавший их с Магелланом проект, неделю назад отказался идти в плавание? Загадки, загадки…

Сон вкрадчиво наплывал на меня. Из темноты надвинулось лицо Магеллана, глаза его чуть улыбались, как тогда, когда он сказал, что верит мне. К дьяволу сомнения, навеянные лукавым Альварешем! Тайны — да! Сомнения — нет! Разве не ради раскрытия тайн я отправился в этот поход по имени Неизвестно Куда и Как?

…Я спал недолго и чуть свет поспешил на набережную. Но меня опередили. На нее вступал длинный караван лошадей, мулов и ослов с грузом. Впереди на рослом коне ехал среднего роста человек, одетый по-португальски; большущая фламандская дамская шляпа с роскошными перьями и тульей неизвестно зачем торчала у него на голове. Он широко улыбался — белые зубы так и сияли на солнце! — и кричал, размахивая шпагой:

— Расступитесь, дети мои! Иначе мулы решат, что они на живодерне, перегреются от испуга, порох на их спинах вспыхнет, и мы с вами взлетим на воздух, не успев исповедаться!

Вокруг смеялись и приветственно размахивали шляпами.

— Это Дуарте Барбоза [26], брат жены командора, — сообщил мне вынырнувший откуда-то Фернандо. — Командор посылал его во Фландрию и Бильбао за порохом и безделушками для торга с туземцами.

Магеллан стоял посредине набережной. Дуарте спрыгнул с лошади, скинул шляпу и низко поклонился ему, касаясь перьями шляпы земли.

— Сеньор капитан-командир! — отрапортовал он. — Ваш приказ исполнен. Безделушки просятся в руки, порох в бомбарды, мулы на пенсию.

— Порох проверял сам? — спросил Магеллан.

— Огнем, железом, руками и ртом. Судя по вкусу, вашим врагам он не придется по вкусу.

Матросы хохотали. Слегка усмехнулся и командор.

— Грузись, — сказал он, — Располагайся. Дома все здоровы?

Я подошел к командору.

— Сеньор Магеллан, у меня серьезное дело. Прошу выслушать наедине.

В каюте я подробно рассказал о визите Альвареша. По мере рассказа лицо у Магеллана потемнело, глаза сузились. Когда я кончил, он пожал мне руку, с полминуты молчал. Заговорил быстро и тихо, глядя поверх меня:

— Поздно, король Мануэл, поздно! Ты проиграл, король! Ты даже не знаешь, как много ты проиграл! — Он оборвал фразу на полуслове и посмотрел на меня тем же трудновыносимым взглядом. — Мои сторонники тоже не дремлют, сеньор Викорати. Они прислали мне выписку из письма Альвареша королю Мануэлу. — Он достал из настенного ларца лист темноватой бумаги, развернул. — Вот что агент пишет о наших кораблях: «Они очень ветхи и покрыты заплатами. Я побывал на них и заверяю Ваше величество, что не решился бы плыть на них даже до Канарских островов…» Я лучше всех знаю, что корабли наши в отвратительном состоянии, что экипажи более чем ненадежны: слухи, распускаемые португальцами, отпугивают людей, и я вынужден брать кого попало, Я знаю, что Мануэл подкупил моих поставщиков, чтобы я получил дурную провизию и негодное оружие. Я знаю точно, сколько заплатили тем, кто вел ремонт судов, дабы они вели его из рук вон плохо. Я знаю в лицо и по фамилии португальских шпионов, завербовавшихся в экипаж. Я знаю… — Он замолчал на полуслове, интонации его изменились, и он сказал как-то удивительно спокойно: — Мы доплывем, Антонио де Викорати. Мы доплывем и сделаем все, что позволит бог человеку. А вам следует перебраться из гостиницы на корабль, Антонио, друг мой.

Вот так он впервые назвал меня другом.

Альвареш не ограничился переговорами с одним мной. Как я позднее узнал, многие участники будущего плавания докладывали командору о подобных же визитах и предложениях португальцев. А сколькие умолчали — или из страха перед клевретами Мануэла, или из боязни вызвать подозрения у Магеллана?

Происки тайных врагов я угадывал и по иным признакам. То один, то другой матрос вдруг беспричинно впадал в плохое настроение, мрачнел, замыкался и вскоре исчезал из Севильи, запуганный, видимо, шпионами, Кто-то тайком подрезал снасти, подпиливал якорные цепи, и они рвались даже во время учебных подъемов, опусканий и натягиваний. Иногда на судах возникали пожары, причем в самых глухих местах трюма, где и в помине не было и быть не могло ни свечи, ни жаровни. Город был переполнен самыми нелепыми и фантастическими слухами о Магеллане и целях его экспедиции. Упорно повторяли, что командор обманул короля Карла и вместо Молукк приведет армаду прямехонько в Лиссабон.

А командор молчал; под его ежеминутным надзором все глубже погружались в воду каравеллы, принимая грузы для таинственного похода и заокеанских миров.

И настал день… Команды выстроились вдоль борта, флаги всех цветов реяли над кораблями. Толпа провожающих заполняла набережную. Впереди всех с шестимесячным ребенком на руках стояла молодая и прекрасная жена командора. На ней была та самая шляпа, в которой приехал Дуарте, и, конечно, шляпа пришлась ей куда больше к лицу, чем брату. Рядом с Беатрисой де Магеллан стоял ее статный отец Диего Барбоза, хранитель королевского замка. Ветер теребил оранжевый, с золотыми блестками плащ Беатрисы и густые с проседью волосы Диего.