Догоняйте, догоняйте!..

— Очнись, Николаич, — Васька толкнул его локтем. — Я смотрю, ты совсем замечтался. Небось уже на природе. Загораешь. Рыбку ловишь.

— В самую точку попал.

— Много наловил?

— Ладно, Василий, хватит дурить. Ты мне лучше скажи… — Жора уже хотел спросить Спиридонова, а что же такое на самом-то деле лагерь, но подумал: проку от Васьки не жди, и замолчал.

— Что сказать?

— Да нет. Я так.

— Чудной ты сегодня. Знаешь, мой дед говорил: «Зарядил пушку, так выпали». Чего тебе надобно, старче?

Нет, у этого типа выяснять не стоит, решил Жора. Раззвонит на весь завод.

— Ничего мне не надобно. Будь здоров. До встречи.

И Копытин решительно раздавил свою недокуренную сигарету.

Затем Жора обежал гараж, со всеми попрощался.

У проходной он вдохнул напоследок полной грудью запах бензина, тавота, нитрокраски и терпких духов диспетчера Зиночки. Выдохнул. Шагнул на улицу и пошел куда глаза глядят.

Добрался он до скамейки ближайшего бульвара. Присел, дабы сосредоточиться и обдумать ситуацию.

Итак, завтра он должен приступить к своим новым обязанностям. Ему доверили двести ребят, чтобы он сделал их сильными, ловкими, смелыми. Но как все это будет конкретно выглядеть? Как его встретят люди, которые уже там работают? Сможет ли он оправдать доверие?

Рядом на широкой аллее две девочки лет шести-семи играли в бадминтон. Играли неловко. Видно, только что взяли ракетки в руки.

— Бей по мячу крепче, — посоветовал Жора одной из них, когда та оказалась рядом. — Беги на мячик и бей.

— Это не мяч, а волан, — сказала девочка, бросила на Жору снисходительный взгляд и убежала.

— Волан, — проговорил Копытин и еще раз повторил: — Волан. — Словно впервые услышал это слово и теперь старался запомнить его.

Жоре стало не по себе: такие малыши — и на тебе, пожалуйста, — волан. А он-то рассюсюкался: «мячик»! «Нет, — подумал он, — не знаешь ты детей. Будешь под них подделываться — над тобой же будут смеяться».

Сомнения и страхи вдруг охватили Копытина. Он слышал, что человек тонет не от неумения плавать, а от страха — он начинает суматошно махать руками, ногами, слабеет, наглатывается воды, и… Жора понял состояние такого человека, хотя сам никогда не тонул. Он почувствовал, как страх разлился по всему телу, сделал его слабым и неуклюжим. Если бы ему сейчас сказали: беги, — не пробежал бы стометровку и за пятнадцать секунд.

«Нет, так дело не пойдет, — сказал он себе. — Хватит раскисать. Хватит сидеть и грустить на лавочке, как запасной игрок проигрывающей команды. К черту! Успокойся и встань».

Жора встал. Нужно куда-то идти, кого-то увидеть, с кем-то посоветоваться. Может, с Наташей?..

Наташа была многогранной личностью. Копытин в этом нисколько не сомневался. Например, она танцевала любые танцы, какие только существуют, и даже те, которые еще не придуманы. Жора так и не побывал с ней на танцверанде, зато видел вчера, как она танцевала дома, когда был у нее в гостях.

Кроме того, Наташа болтала по-английски, словно истая англичанка, а может, и лучше. У нее даже голос менялся, становился нежно квакающим: «Хау ду ю ду». Жора в английском «не волок», в школе учил немецкий, поэтому не мог разобрать, о чем она говорит с подругой по телефону, но слушал с удовольствием.

Еще Наташа разводила кактусы, имела первый разряд по плаванию и, наконец, училась в архитектурном институте.

Как в нее вмещалось столько талантов и как она на все находила время, было тайной. Жора заговорил вчера об этом с одним из гостей — Генашей Опаловым, тот лишь усмехнулся.

— Таланты? У нее единственный талант — папочка.

Жора с Генашей стояли на кухне, курили.

— Не понимаешь? — делая последнюю затяжку, спросил Генаша.

— Нет.

— Знаешь, кто ее отец?

— Не интересовался.

— Зря, — Генаша придавил сигаретку в пепельнице.

Затем он ненадолго приоткрыл рот, и Жора узнал о Наташе так много нового, что у него даже плечи опустились.

Оказывается, папочка привозил из заграничных командировок кучу всевозможного барахла, которое Наташа раздавала направо и налево. Вот и все таланты.

— Японский зонтик или французский купальник, — говорил Генаша, — это покрепче тарана, любую дверь пробьешь.

— А как же институт? — робко спросил Жора.

— Папочка. Все папочка. Его тряпки.

— А первый разряд по плаванию?

— Вранье. Ты видел ее в бассейне?

— Нет.

— Ну вот. Я тебе скажу, что я мастер. Поверишь?

— А английский?

— Ты знаешь его?

Жора удрученно молчал.

— А прикинуться проще простого, — снисходительно улыбнулся Генаша. — Вот тебе фразочка: «Ыт эж катсорп и ун». Что я тебе сказал?

— На английском?

— На самом чистом. Означает это: «Ну и простак же ты». Не веришь — прочитай все с обратной стороны.

Жора прочитал, и стало ему совсем грустно.

— А разведение кактусов? — он вдруг вспомнил, с каким увлечением Наташа рассказывала ему про кактусы. Один из них никак не мог прижиться. Наташа и подкормку ему придумывала, и на яркий свет выставляла. Чего только не делала — выжил кактус, развернулся в этакую зеленую лохматую пятерню.

— Разведение? — переспросил Генаша. — Какое, к черту, разведение! Все из магазина. С Арбата, знаешь?

«Врет Генаша. Ну, конечно, врет. Только почему? — думал Жора. — Зачем? Что она ему сделала?»

Копытину было невдомек, что с недавнего времени Генаша ходил в этом доме в «отшитых» женихах.

— Послушай, — он в упор посмотрел на Генашу, — ты ведешь себя, как…

— Как? — перебил Генаша.

— Как последняя дрянь.

Генаша, может, и кинулся бы в драку, но, взглянув на Жорины бицепсы, лишь поморщился. Драться с этим крепышом ему не улыбалось. Он попытался уйти из кухни — Жора стал в дверях.

— Пусти, — проговорил Генаша.

— Куда? — улыбнулся Жора.

— Что тебе нужно?

— Чтобы ты убрался на улицу.

— Мальчики, — послышался из коридора голос хозяйки. — Долго еще будете курить?

— Я иду, — сказал Жора, — а твой друг собрался домой.

— Правда? — Наташа переступила порог кухни. — Что за выдумки?

— Именно выдумки. Только не мои. — Генаша снова стал закуривать.

Девушка подозрительно посмотрела на ребят. Оба молчали.

— Что у вас тут?

— Слишком много курильщиков для такой маленькой кухни, — усмехнулся Жора.

Наташа стала догадываться.

— Вы что это, серьезно? — сказала она.

Генаша молча курил.

— Вполне, — сказал Жора.

— Это все ты затеял?

— Хотя бы, — Жору брала злость. Он понимал, что не так нужно отвечать, что незачем ему лезть на рожон, но ничего не мог с собой поделать. Пусть выбирает, кто ей нужен, думал он. Пусть сейчас все решится.

— И что за характер такой.

— Не нравится? — с вызовом спросил Жора.

— Нет.

— Гуд-бай, — бросил Копытин. Это было одним из немногих слов, которые выучил он, пообщавшись несколько дней с Наташей.

— Гуд-бай, — сказала она. — Если ты так желаешь.

Жора пошел к выходу.

— Постой! — крикнула Наташа.

Но он быстро открыл дверь и, не оглядываясь, сбежал по лестнице.

Поссорились. А может, и вовсе расстались?

И вот теперь он чувствовал, что не может не позвонить ей. Каждый телефон-автомат притягивал его с той же неотвратимостью, с какой футбольные ворота, по мнению вратаря, притягивают к себе мяч.

Зачем он только связался с Генашей? Этот тип наболтал с три короба, а он — тоже хорош — развесил уши. Подумаешь, отец! Ну и что. Жоре-то какое дело. К привезенному из-за границы барахлу он был равнодушен.

Жору интересовала просто Наташа и только Наташа сама по себе: взбалмошная, иногда капризная, иногда такая милая и нежная. Длинные белые волосы и серые глаза. Походка плавная и четкая, как у балерины. Даже голос, который, может, кое-кто назвал бы писклявым.

Поравнявшись с очередной телефонной будкой, Жора решительно рванул дверцу, набрал номер.

— Алло! Я вас слушаю.