Просто космос

Остальные только сейчас начинают приходить в себя. Все в ссадинах и синяках. Радуются, что живы. Просто они еще пока не поняли, что это временно.

Стоп. Я прерываюсь, потому что…

Потому что мой телефон только что зазвонил.

Папин голос:

— Лием, это я. Вы разве не сегодня должны были вернуться?

— Привет, пап. Мы тут слегка заблудились.

— Лием, я уже понял, что ты не в Озерном краю и что-то у тебя неладно. Но сейчас просто скажи мне: где ты находишься?

— Точно не знаю.

— Вот что. Давай сделаем так: зайди в какой-нибудь бар…

— Зайти в бар?

— Ах да, в бар тебе нельзя, ты маленький. Что там еще «ДраксМир» показывает? Школы, библиотеки… Вот, найди что-нибудь такое и перезвони оттуда. И тогда я буду знать, где ты. По идее, местоположение должно было уже определиться автоматически, но, похоже, что-то у них не срабатывает: пишут, что ты в Ватерлоо. А ты же не в Ватерлоо?

— Я не знаю. Может, и в Ватерлоо…

— Послушай, Лием, Ватерлоо — тут, а ты же не тут? Значит, ты не в Ватерлоо.

— Пап, это может быть какое-нибудь другое Ватерлоо, их же сотни. Есть Ватерлоо в Сьерра-Леоне, в Брюсселе, в Бразилии…

— Ты что, хочешь сказать, что ты в Африке?

— Нет, вряд ли. Но, возможно, в Сибири.

— Не смешно. Ладно, пока. Я сам с этим разберусь.

И он отключился.

Я спросил у остальных:

— А что произошло? Я думал, мы погибли, нам уже даже сказали «упс».

— Мы опять забыли раскрыть парашюты, — сказал Самсон Второй. — Но потом Макс нажал кнопку и спас нас.

— Нет, — сказал Макс, — это Флорида нажала кнопку и спасла нас.

— Нет, — сказала Флорида, — это Хасан нажал кнопку и спас нас.

— Нет, — сказал Хасан, — это Самсон Второй нажал кнопку и спас нас.

— Кажется, — сказал я, — вы все вместе нас спасли.

Мой папа, как и обещал, со всем разобрался. Насчет доктора Дракс я ошибся: разумеется, она нас искала. Она ведь заботилась о секретности миссии, и ей совсем не хотелось, чтобы использованный космический аппарат валялся где попало.

Вы помните, что мой телефон — клон папиного. Поэтому с папиного телефона всегда можно определить местоположение моего. И поэтому, когда я сохраняю чей-то номер, он сохраняется и на папиной симке тоже. В общем, он дозвонился до доктора Дракс и сообщил ей мои точные координаты.

И уже через два часа она прилетела к нам на своем самолете — с одеялами, горячими обедами и новой кипой бумаг для подписи.

Она окружила нас заботой и вниманием, а потом сказала:

— Да, мистер Дигби, насколько я поняла, вы взяли с собой телефон? Пожалуйста, передайте его мне. А также, если есть, фотоаппараты, дневники… все, что может быть доказательством вашего участия в миссии.

особая гравитация

Хотите знать, где я сейчас? На Нью-Стренде. Мама с папой зашли в «Умный навигатор» за обновлением для папиного навигатора, а я сижу на скамейке у фонтана, жду. Чтобы не скучать, я попросил у папы телефон — поиграть в «Змею». И пока я рылся в телефоне и искал игру, я случайно заметил, что папин аудиодневник почти переполнен. И только тогда я сообразил: это не папин дневник, а мой. У нас же телефоны-близнецы. Когда я записывался на свой телефон там, в космосе, запись сохранялась и на папином телефоне здесь, в Бутле. Так что я могу прослушать ее еще раз.

А пока расскажу вам, чем все закончилось.

Самое лучшее, что есть на Земле, — это гравитация: она ровно такая, как надо. Ты не висишь, болтая ногами над полом, но и нет такого чувства, будто в голове у тебя застряло пушечное ядро. Люди — с сумками, тележками и колясками — спешат по улице и каким-то хитрым образом не сталкиваются, а обходят и объезжают друг друга. Захотел — подошел к кому-то, захотел — снова отошел. Вместе все складывается в большой сложный танец, в котором каждый знает свои движения наизусть. И вдруг все — все одновременно — кидаются к витрине «Умного навигатора», точно мимо пролетела большая тяжелая комета и все, что было кругом, притянулось к ней. Мне отсюда видны только спины. Люди встают на цыпочки. Папы сажают детей себе на плечи. Я знаю, куда они все смотрят. В витрине — телевизор, показывают запуск ракеты, которая называется «Беспредельная Возможность». В космос впервые отправится ребенок — тринадцатилетняя девочка по имени Шэньцзянь. Она облетит вокруг Луны и станет не только первым ребенком-астронавтом, говорит диктор, но и первым человеком, покинувшим земную орбиту после тысяча девятьсот семьдесят второго года. Каждому хочется посмотреть на Шэньцзянь. Хотя ее лицо давно уже всем знакомо: оно на первых полосах газет, на футболках, на тетрадках, на ковриках для мыши — везде.

Но один человек все же выбирается из толпы и идет в мою сторону. Мой папа. Кажется, какая-то особая гравитация притягивает его ко мне. А может, так оно и есть. Может, у каждого есть своя — особая — гравитация. Она может отпустить человека, иногда даже очень далеко, но потом она обязательно притягивает его обратно. Потому что гравитация, похоже, — вообще штука избирательная. Бывает, человек порхает перышком. А бывает, с места сдвинуться не может. А бывает, что маленький мальчик весит, как целый мир. Вселенная бесконечно велика, но это не делает тебя бесконечно малым. Каждый по-своему велик. Каждый Кинг-Конг.

— А ты что не идешь смотреть? — спрашивает папа.

— Не хочется лезть в толпу. Потом посмотрю.

Спросите кого угодно — любой вспомнит, где он был и чем занимался, когда узнал о том, что Шэньцзянь обнаружила на Луне.

Я, например, стоял на кухне у двери, рядом с ростомером. Только что я забрал подписанный папой табель из-под серого камня, который лежит у нас на столе вместо пресс-папье, и собирался уже уходить в школу, но мама меня задержала.

— А знаешь, — она привстала на цыпочки, чтобы чмокнуть меня в щеку, — мне кажется, ты стал чуть-чуть пониже!

Она подтащила меня к двери и измерила мой рост. Оказалось, так и есть: я теперь на полдюйма ниже, чем когда в начале учебного года отправлялся в среднюю школу Ватерлоо.

— А что, лично меня это не удивляет, — заметил папа. — Типичный Лием! Правильно, ребенком он был шести футов росту и с бородой, а к совершеннолетию, глядишь, дорастет футов до пяти и обзаведется детским личиком.

По радио передавали информацию о городских пробках, и папа прибавил громкость. Но неожиданно новости прервались, диктор передал экстренное сообщение, и тут же пустили прямой эфир — репортаж из ракеты. А мама побежала включать телевизор. И я понял, что в школу я не иду. Да и никто в тот день никуда не пошел.

Потому что Шэньцзянь кое-что обнаружила на Луне.

— Эта находка, — говорил голос телеведущего, — в корне меняет наши представления обо всем. Сейчас вы увидите эти кадры. Да! Перед нами объект искусственного происхождения, в этом нет никаких сомнений. Мы можем с полной уверенностью утверждать, что ни один из «Аполлонов» не бывал в этой части Луны. И крайне маловероятно, что такой след могла оставить некая русская или китайская секретная лунная экспедиция. Поразительно!.. Совершенно необъяснимо.

На экране были самые обычные остроугольные серые камни — такие же, как тот, что лежит у нас на кухне. Только эти камни складывались в буквы. А буквы — в слова. Кадры абсолютно четкие, ошибки быть не могло.

Позвонила Флорида: она проверяла, смотрю ли я телевизор.

— Помнишь, мы обещали тебе сюрприз? — сказала она.

Честно говоря, забыл. Но теперь вспомнил.

На лунной поверхности были аккуратно выложены слова: «Привет, пап!»

Наверное, у меня не только рот, а все лицо расплылось в улыбке.

— Привет, — прошептал я в трубку.

В ту минуту я был уверен, что она выложила эту надпись для меня. Но только что мне пришло в голову, что, возможно, это был привет ее другому папе — ну, тому, который их бросил.