Узнаёте? Алик Деткин<br />Повести

И все меня поздравляли с моей оригинальной идеей о том, что не нужно нам никаких оригинальных идей. Вот как оно получилось!

12 декабря

Ещё в прошлом году мы с Витькой заключили «священный договор»: делать письменные уроки по очереди. Это рационализаторское предложение внёс, конечно, я. План у меня был очень простой: один день я решаю арифметические задачки и примеры, а Витька списывает у меня. Другой день Витька решает, а я списываю. При этом способе получается огромная экономия времени. А за счёт сбережённых таким образом минут и даже часов можно побегать на коньках, погонять футбольный мяч, почитать книжку и просто поваляться на диване.

Мы бы, конечно, хотели точно так же поступать и с устными уроками: один день по всем предметам отвечаю только я, а другой день — Витька. Этот план, однако, был невыполним: учителя бы никогда не оценили его и не позволили провести в жизнь.

Но письменные домашние задания мы целые полгода делали так, как договорились. И всё шло очень хорошо, просто отлично!

Но вот вчера случилось что-то непонятное. Утром, ещё до школы, папа, вынимая из почтового ящика газету, сказал:

— Тебе письмо, Сева. И какое-то странное. Первоклассник его писал, что ли?

И правда, адрес был написан крупными печатными буквами, как пишут ребята-первоклассники. Но ошибок ни в адресе, ни в имени и фамилии не было. Значит, писал не такой уж первоклассник!

Я почти никогда ещё не получал писем по почте. Вернее сказать, я не получал «личных» писем, где бы на конвертах было написано: «Севе Котлову». А так-то вообще мне писали: и дедушка (мамин папа), и бабушка (папина мама), и сами мама с папой, когда они в доме отдыха бывали. Письма бабушки и дедушки всегда были адресованы маме, и только внутри конверта один из листков начинался словами: «Дорогой Всеволод!» (так писал дедушка) или: «Родненький мой внучек» (так писала бабушка). Мама и папа писали на конверте: «Дмитрию Котлову». И тоже только внутри конверта было обращение ко мне. Так что можно считать, что «личных» писем я не получал.

А тут прямо на конверте печатными буквами, словно для того, чтобы посильнее удивить меня, было выведено: «Севе Котлову (лично)».

Я быстро разорвал конверт. Соседка Калерия Владимировна, та самая, муж которой, «агроном по образованию», называл меня иногда Севооборотом, а иногда Севообормотом, ехидно сказала старушке пенсионерке тёте Паше:

— Наш-то кавалер стал уже письма получать!

— А вы уже перестали получать — вот и завидно небось? — не поднимая головы от кастрюли, ответила тётя Паша.

И мне, честное слово, хотелось расцеловать её!

Стало быть, я надорвал конверт и увидел, что внутри лежит небольшой белый листок, а на нём такими же печатными буквами написано:

«Дорогой Сева! Я ничего не могу объяснить тебе подробно, но только знай: я расторгаю наш „священный договор“. Теперь я буду готовить письменные задания сам. Каждый день сам! И ты делай сам. Это необходимо! Ни о чём меня не спрашивай. Я тебе сейчас ничего не могу объяснить. И вообще не разговаривай со мной целых пятнадцать дней с момента получения этого письма. Если только заговоришь, плохо нам обоим придётся. Потом всё объясню. И почему пишу печатными буквами, тоже объясню. Твой верный друг Витя».

Верный! И он ещё смеет так называть себя, этот несчастный Нытик! Нарушил «священный договор»— и хоть бы хны! Теперь придётся каждый день корпеть над задачками и примерами. А как раньше было хорошо! Как много было свободного времени!

Так думал я, разрывая на мелкие кусочки Вить-кино письмо и выбрасывая его в форточку. Я поклялся не прощать Витьке его коварства никогда и жестоко отомстить ему при первом же удобном случае.

В школе я не проронил с Нытиком ни единого слова. И он всё время от меня отворачивался. А когда мы случайно встречались глазами, его лицо становилось жалобным-жалобным.

«Ничего, — подумал я, — ещё не так жалобно взглянешь, когда испытаешь на себе мою беспощадную месть!» Но как отомстить?

13 декабря

Ура! Я придумал план кровной мести неверному Нытику!

За коварство я отплачу коварством!

Как я уже писал раньше, мы с Витькой жили в одном доме, а письменные уроки каждый из нас делал через день. Значит, нам нужен был только один задачник по арифметике. У нас и был один задачник: мой! А Витька свою Березанскую отнёс как-то, в самом начале учебного года, в букинистический магазин, потому что в тот трагический, как теперь оказалось, день у него не хватило денег на кино.

Что же оставалось делать несчастному Нытику сейчас, когда он так предательски и, как пишут в газетах и в нашем учебнике истории, «односторонне» разорвал «священный договор»?

Ровно в 3 часа 40 минут дня по телефону позвонила младшая Витькина сестрёнка, первоклассница, которую мы звали Кнопка. Она пропищала в трубку:

— Витя очень просит тебя, Сева, дать ему задачник.

Я услышал, как Витька довольно-таки громким шёпотом подсказывает ей:

— Всего на полчаса! Только на полчасика!

— Он просит задачник всего на полчасика, — послушно повторила Кнопка.

— Ха-ха-ха!.. — рассмеялся я в самую трубку. — Скажи своему дорогому братцу Витеньке, что он ещё ни разу в жизни не смог решить задачку не только за полчаса, но даже и за час. А сегодня задачи очень трудные.

Витька воспитывал Кнопку в высоком уважении к своей персоне. И поэтому младшая сестрёнка очень оскорбилась за своего старшего брата.

— Сам ты не можешь решить! А наш Витя всё может!..

— Если будешь грубить старшим, совсем не получишь задачник, — строго предупредил я.

В трубке послышалось какое-то шуршание — это Витька на другом конце провода воспитывал свою сестрёнку. Он, наверно, нашёптывал ей, чтобы она была повежливее, а то он, бедный, может остаться на сегодня без задачника. Перевоспитанная Кнопка заговорила по-другому:

— Спасибо тебе, Сева, за учебник! Я зайду за ним.

— Не раньше, чем через полчаса! — воскликнул я, потому что именно в ту минуту мне и пришёл в голову план кровавой мести.

Раздумывать было некогда, и потому план показался мне просто великолепным. «Нет, напрасно думает этот „ТСБ“, что мои подшипники медленно крутятся, я ещё кое-что соображаю! — думал я, потирая руки от восторга. — Ага, Витенька, мой бывший дружок-приятель, ты нарушил наш договор, ты воротишь от меня свою унылую физиономию, ты даже по телефону не желаешь со мной разговаривать — так я же отомщу тебе за всё это коварство!»

Вот что я придумал! Скажу Кнопке, что задачник сегодня дать не могу: он, дескать, мне самому очень нужен, а Витьке пошлю готовое решение задач. Знаю я его натуру! Хоть он и стал таким сверх всякой меры сознательным, но если увидит у себя под носом готовое решение задач да ещё взглянет в это время во двор, где ребята будут строить ледяную крепость, — не выдержит, всё аккуратненько перепишет в свою тетрадочку.

Перепишет, да не то, что нужно! Потому что я пошлю ему вместо настоящих решений всякую ерундистику, над которой весь наш класс завтра хохотать будет.

Нам задали на дом две задачки. Одна из них рассказывала о бассейне, который наполняется водой сразу через три трубы. Нужно было выяснить, за какое время бассейн наполнится до краёв, если открыть вторую трубу через пятнадцать минут после первой, а третью — через пятнадцать минут после второй? Вот что нужно было узнать на самом деле! Но Витька-то этого не подозревает, потому что он не читал задачку, даже в глаза её не видел. А я ему пошлю решения не про трубы и не про бассейн, а про что-нибудь совсем противоположное.

Но про что именно?

На столе лежала газета, а в ней была фотография: знатная птичница на птицеферме в окружении белых кур и петухов.

Я бросился к своему столу, вырвал из самой середины тетрадки двойной листок в клеточку и написал на нём:

«Первый вопрос. Сколько яиц снесёт курица в первый день?

Второй вопрос. Сколько яиц она снесёт во второй день?